ФИО, сан: митрополит Вологодский и Кирилловский Савва

Год рождения: 1980

Место рождения и возрастания: г. Пермь

Образование: Московская духовная академия, ОЦАД

Место проживания в настоящее время: г. Вологда

Дата записи интервью: 22.10.2024

Беседу проводили проректор по воспитательной работе игумен Ферапонт (Широков), студент 4 курса Вологодской духовной семинарии чтец Николай Артёмов.

Владыка, расскажите, пожалуйста, о Вашей семье, Вашем детстве, юности. Были ли Ваши родители или другие члены семьи верующими?

У меня были обычные родители, как и у всех, рабочие. И сказать, чтобы они были практикующими христианами, скорее всего, большей частью нельзя. Но, наверное, так получается, что воля Божия открывается через тех людей, которые нам встречаются в жизни. И вот в данном случае огромную роль в моём воцерковлении, а в первую очередь в крещении, сыграла моя приснопамятная бабушка, Валентина Фёдоровна, которая предложила моим родителям меня покрестить. Как всегда, повод был обычный, бытовой, поскольку в детстве, наверное, все дети часто болеют, бабушка предложила покрестить – и на этом наши болезни все закончатся. Но в день крещения, который я помню, я и под вечер удачно снова заболел: появилась температура. Так что, скорее всего, Господь этим указует, что мы принимаем таинство Крещения не ради того, чтобы нам стало лучше, а именно для того, чтобы сочетаться и облечься во Христа, жизнь Которого была наполнена всегда страданиями больше, нежели радостями.

А были ли среди Ваших знакомых священнослужители или люди, о которых Вы точно знали, что они продолжительное время посещают храм, пережив опыт существования Церкви в стеснённых обстоятельствах, даже в условиях гонений? Какое впечатление производили на Вас эти люди? И всегда ли они открыто исповедовали свою веру?

Знаете, поскольку я принимал крещение в 1985 году примерно (плюс-минус, наверное, полгода, может, 1986 год), то я был возрастом мал, и моё сознательное участие в церковной общине всё-таки было уже где-то году в 1992-м, когда мне уже было 12 лет, и, соответственно, уже эти времена были пережиты, была новая волна. Вы сами понимаете, 1990-е годы уже не славились каким-то гонением на Церковь, а наоборот лицо государственного аппарата развернулось в сторону Церкви и общества, и тогда было отчасти модно, как Вы знаете, посещать храм Божий. Поэтому в период с 1985-го по 1990-й годы я не заметил, по крайней мере, я не понимал, что есть какие-то ограничения, я этого лично не видел. Но я наблюдал за своей бабушкой. Когда мы ехали в храм в общественном транспорте, она меня просила никогда не говорить, куда мы едем, если кто-то спросит. Поскольку это был воскресный или праздничный день, то обычно у нас основной причиной нашей поездки в город была поездка на рынок за вещами или за продуктами. Наблюдал ещё за тем, что священнослужители – я ещё спрашивал об этом бабушку – не ходили по улице в рясе, в одежде священнослужителя, всегда ходили в плаще и шляпе, а в шляпе, я так смотрел, всегда была как-то спрятана скуфейка. Как-то однажды я удосужился это повидать. Вспоминается тот факт, что священник приезжал в село, где мы жили с бабушкой, и прихожане договаривались, собирались в доме, и он там причащал тех, кто нуждался в таинстве Святой Евхаристии. Но это всё делалось на уровне человеческого общения: соседки друг с другом договаривались, когда батюшка приезжает, ну и так вот иногда из дома 10-12 бабушек выходило, но практически вся деревня знала, что священник приезжал. Но, по крайней мере, со стороны властей я не видел в период своей жизни какого-то яркого случая, чтобы священников, священнослужителей гнали или оскорбляли. Видел, что не ходили в официальной одежде, но вот богослужения в храме совершались, к нам приезжали.

Расскажите, пожалуйста, подробнее о наиболее ценном и близком для Вас священнослужителе, может быть о Вашем наставнике, владыке Симоне[1]. Каков был его путь к священству в период, когда людей преследовали за религиозные убеждения, и, тем более, за желание принять священный сан?

Находясь рядом с митрополитом Симоном, часто приходилось слушать о его детском опыте. Что нужно отметить? Несмотря на то, что его папа, Михаил, занимал административную должность, как я помню, был бригадиром в колхозе, где они жили, в деревне Кишаново, это не мешало митрополиту Симону и его родителям быть весьма верующими людьми, они молились дома. И вот из жизни митрополита Симона могу рассказать тот случай, который он рассказывал мне. Для того, чтобы уехать в город, нужно было дойти до станции, где электрички останавливаются. Это через лес нужно было идти километров пять пешком до железнодорожной станции, и мама всегда благословляла тогда ещё юношу Сергия и говорила: «Ты должен идти и читать Иисусову молитву, тогда никто к тебе не пристанет». Сами понимаете, времена были послевоенные, тяжёлые. И митрополит Симон рассказывал, что он пошёл и через какое-то время прекратил читать молитву – и тут же появился ему на встречу какой-то мужчина, который подошёл к нему и сказал: «Мальчик, а давай я тебя убью». Никаких действий, конечно, не было, но, естественно, слышать такие слова для неокрепшего юного человека было сложно, особенно в лесу, в отдалении от людей. И вот митрополит Симон всякий раз выполнял завет своей мамы: когда он ездил куда-то, он всегда читал Иисусову молитву. Что ещё нужно отметить? Когда он работал на заводе в Ярославле (какой-то электромеханический завод, делали они, по-моему, станки), владыка говорил, что ограничений к нему никаких не поступало, но все знали, что он ходит в деревню, где служил тогда иеромонах Авель (Македонов) под Ярославлем, читать и молиться. Чтобы что-то из уст митрополита Симона услышать относительно советского периода?.. Может быть, не принято было говорить, митрополит говорил всегда шёпотом. Я сделал для себя вывод, что он думал, что всегда его кто-то прослушивает из КГБ. Он всегда так говорил. Скорее всего, были какие-то ситуации, которые напугали его и заставили говорить шёпотом, причем это было в течение всего моего нахождения рядом с ним. Он всегда говорил практически шёпотом, когда не служил, очень тихо. Я сделал вывод, что это, наверное, такая своеобразная психологическая травма ввиду каких-то обстоятельств, с которыми он сталкивался. С уполномоченными, с которыми сталкивались все архиереи, и владыка Симон тоже, скорее всего, сталкивался, но насколько были сложными эти отношения, сказать не могу, не слышал от митрополита.

Опираясь на видимый опыт Ваших наставников, в первую очередь владыки Симона, тех людей, которые видели Церковь гонимую, составьте, пожалуйста, Ваше собственное представление о положении Церкви в советском государстве, и когда, на Ваш взгляд, стало действительно безопасно ходить в Церковь?

Для меня это сложный вопрос: скорее всего, потому, что я принадлежу к более молодому поколению, и этот период безбожия и гонений я не застал в ярком его виде. Но мне приходилось читать жизнеописания. Допустим, об известном митрополите Алма-Атинском Иосифе[2] есть книга «Свет радости в мире печали», которую мне довелось прочитать. Конечно, тот период, когда произошла революция, когда начались гонения, когда он переживал жизнь в концлагерях, рисует образ мученической Церкви в первую очередь. И жизнь этого исповедника, поистине человека святого, впечатляет. В книге есть и воспоминания о нашем соседе по Вологодской кафедре, епископе Рыбинском Вениамине, который был духовным чадом митрополита Иосифа. И судя даже по епископу Вениамину, видишь, насколько школа воспитания духовного руководства была тоньше в тот период: люди, наверное, чувствовали Бога лучше. В эпоху гонений сразу же люди меняются, поскольку есть постоянная возможность для подвига, подвига мученичества и исповедничества. Таким же был и митрополит Симон: человек весьма церковный, религиозный, насколько он любил богослужение, наверное, такого человека я ещё пока не видел. Насколько для него было важно совершать акафисты. Кстати, сегодня день Корсунской иконы Божией Матери, день, когда он приехал на Рязанскую кафедру, и этот день почитался им особо: всегда совершалась литургия в Борисо-Глебском соборе, по-моему, там даже освящён был антиминс в честь Корсунской иконы Божией Матери, и владыка совершал акафист. По-моему, этот акафист совершался раз в неделю, помимо акафиста святителю Василию Рязанскому. Пение Пасхального канона всю Пасхальную Седмицу, молитвенного правила… Монашеский труд у владыки Симона был постоянным деланием. Тем более, видна была закалка лавры преподобного Сергия, Троице-Сергиевой лавры, она всё-таки заложила в нём основу молитвенного подвига, и чувствовалось, что он из школы преподобного Сергия. Рассказывал, по-моему, кто-то из монашествующих того ещё периода, когда владыка Симон жил, такую историю. У кого-то возник вопрос, кто из насельников Троице-Сергиевой лавры ходит всегда на молебен преподобному Сергию Радонежскому. И, по-моему, ризничему архимандриту Афанасию, если память мне не изменяет, явился во сне преподобный Сергий и сказал, что архимандрит (тогда он был архимандрит) Симон (Новиков) каждый день ходит на братский молебен. Тогда отец Афанасий стал наблюдать, ходит ли он на братский молебен каждый день, и действительно он ходил на братский молебен, и в один из дней он не пришёл. И тогда тот спросил на трапезе монашеской: «Почему ты не пришёл на молебен?» Он сказал: «Я заболел. Но я молебен отслужил в келии». То есть, несмотря на то, что его не было, всё-таки долг он свой исполнил.

Так что не могу сказать что-либо про советский период в силу того, что я не имею личного опыта испытания гонений, но видел тех людей, которые это пережили, и читал о них, и их благочестие поистине заслуживает особого почтения, поскольку в эту эпоху они верили, не боялись, несмотря ни на какие жизненные обстоятельства.

Скажите, пожалуйста, про академию: о том, какие притеснения были со стороны властей по отношению к учащимся духовной школы, может быть, владыка что-то рассказывал?

Ну, я, скорее всего, скажу то, что было и так известно (и владыка Симон это подчёркивал), что было сложно молодому человеку поступить. Особенно если ты окончил высшее учебное заведение, это было делать сложно, поскольку после высшего учебного заведения было и распределение, и власти смотрели за тем, чтобы в московские духовные школы, и в санкт-петербургские (тогда ленинградские) молодые люди не поступали. Или чтобы поступали люди, которые не окончили никаких учебных заведений, потому что считали, что иметь высшее образование и учиться в духовной семинарии – недостойно для советского молодого человека. Соответственно, были разные влияния на поступление, то есть если выяснялось, что он не был в армии, то его сразу же забирали в армию, поэтому появилось постановление брать сразу после службы в советской армии. И проводилась, скорее всего, работа по линии служб с теми учащимися, которые после высшего учебного заведения поступали. Их вызывали сразу в военкомат, где проводилась определённая беседа со стороны КГБ в те времена. Но чтобы насильно кого-то изгнали из духовной школы, я такого из воспоминаний митрополита Симона не слышал. Может быть, я уже забыл что-то.

[1] митрополит Симон (Новиков), (1928 – 2003).

[2] митрополит Иосиф (Чернов), (1893 – 1975).