Нана Григорьевна Барамидзе
ФИО: Нана Григорьевна Барамидзе
Год рождения: 1944
Место рождения и возрастания: Грузия, Тбилиси
Социальное происхождение: из семьи служащих
Образование: высшее
Место проживания в настоящее время: г. Москва
Дата записи интервью: 30.04.2024
Нана Григорьевна, нам интересно бы было узнать Вашу историю – где Вы выросли, росли ли Вы в христианской семье или нет, и как Вы попали в Кузнецовский приход.
Как я попала в Кузнецовский приход – это во всем воля Божия. Я работала как переводчик в Алжире. Это страна, которой мы помогали в те времена. Советский Союз помогал многим странам. И в Алжире я вышла замуж за москвича, который тоже приезжал, подписывал контракты. Вот я так попала в Москву, в Россию. А потом как-то Бог так сделал, что я попала в Кузнецы, уже после смерти мужа.
Но это были страшные годы в том плане, что Церковь запрещалась, ничего нельзя было, даже по телефону разговаривали мы, опасаясь, что нас слушают.
Нана Григорьевна, я слышал такую историю, что Вы жили в одном доме с отцом Владимиром[1], и дали объявление, что Вы занимаетесь французским языком, репетиторствуете. И так Вы познакомились – отец Владимир увидел объявление… Это правда, что есть такая история?
Да, это так было.
Расскажите, пожалуйста.
На объявление о том, что я могу преподавать французский язык, отозвались только Воробьёвы. Пришла Ольга Георгиевна к нам домой знакомиться. А жили в одном доме, в разных подъездах. Мы, вроде бы, сразу понравились друг другу, только она сказала: «Знаете, у меня муж священник», чтобы я не смущалась. Я, конечно, не смутилась, а просто удивилась – в наше время так открыто…
На тот момент Вы ещё не были верующей?
Нет.
Это какие годы примерно?
Это 1970-е годы. В 1979 году мы познакомились с Воробьёвыми. Потом пришёл отец Владимир. Ольга Георгиевна, матушка, сказала: «Мой супруг тоже хочет с Вами познакомиться». Ну, естественно, хочет познакомиться с тем, кто будет преподавателем. Дочка их была пятилетняя тогда, или шестилетняя, не доставала до пола за письменным столом, торчали ноги, я помню. Ну, и пришёл отец Владимир. И его приход, конечно, как-то всё изменил в моей жизни. Он пришел не в рясе, в гражданском одеянии. Он сказал, что он интересуется, кто будет учить девочку французскому языку, потому что у них связь с Францией. У них бабушка была профессор французского языка и, конечно же, хотели они, чтобы дети знали языки. Так мы и познакомились. Он ещё хотел меня предупредить о том, чтобы я ничего плохого, скверного не сказала о Боге. Я в ответ как-то очень смело сказала, что я крещёная с детства, и мы венчались. Батюшка был очень этим удивлён. Очень удивлён. И всем знакомым сразу же всё передавалось, что такая есть грузинка, которая даже венчалась. Я показала ещё Библию, у меня это первая книга. Батюшка был удивлён. У меня такое было впечатление, что Господь вошёл в мой дом с приходом батюшки. Тогда я была, конечно, совершенно нецерковная, мало что понимала. И то, что я читала Библию, начальные главы – это всё было непонятно и на таком уровне, совсем примитивном.
Потом, постепенно, мы подружились. Началась дружба. Дети были почти одного возраста. Вместе всё было. Ходить в церковь начала. В общем, обрела Христа в Православии.
Время было страшное, потому что мы не могли ничего, не могли открыто приглашать гостей. Многолюдье вызывало подозрения и преследовалось. Даже чтение религиозных книг в метро или в каких-то местах – это всё было страшно, потому что могли арестовать, забрать в отделение, там целое дело создавалось. Поэтому, по телефону мы, когда звонили друг другу (мы уже стали членами Церкви), мы не могли назвать, допустим, куда мы пойдем сегодня или завтра – всё нужно было завуалировать, чтобы не было подозрений.
Можете какой-нибудь пример привести, как Вы завуалированно говорили про храм?
Ну, мы называли место это «Кузнецы». А так меня спасало то, что батюшка служил в далёких храмах, его не пускали в центр, чтобы молодёжи не было вокруг него. Мы вставали очень рано, чтобы успеть на первое метро к его проповеди. Надо было полтора часа ехать. И в метро я читала молитвослов – у меня он был на грузинском языке. Меня это спасало, что у меня литература на грузинском, и не могли они понять, что это я читаю. Так что Господь как-то спасал меня в таких историях.
А куда Вы ездили?
Отец Владимир служил в Вешняках и потом ещё на метро Ждановская, Рязанский проспект, там храм.
Нана Григорьевна, можно немножко вернуться назад? Скажите, пожалуйста, сколько Вам было лет, когда Вы приехали в Москву? Вы до этого жили в Грузии? В Тбилиси?
В Тбилиси, да. Я окончила Тбилисский институт иностранных языков, и оттуда была послана в Алжир, как переводчик. Ну, а потом женитьба, и я переехала в Москву.
В Тбилиси было легче быть христианином?
Да, гораздо легче. Были тоже случаи всякие там с верующими людьми, но не до такой абсурдности, как было это в России.
Вас крестили в детстве?
В детстве, да.
А кто Вас крестил?
Из-за того, что папа был прокурором, партийным человеком, всё это скрывалось. Хотя папа тоже был верующим в своё время, крещёный в детстве. Чтобы как-то это завуалировать, чтобы особо не привлекать внимания, среди родственников совершались крещения. Так что мой двоюродный брат старший и его мать, тётя моя, были мне крёстными папой и мамой.
То есть Ваша семья была верующая в Грузии?
Ну, скажем… верующие – как Вам сказать? Не против. Но в храм не ходили. Вот у нас как сейчас – придёшь в храм, и все друг друга знают. Такого ничего не было.
Вы знали Праздники – Пасху, Рождество?
Ну, Пасху знали, яйца красили. Это вот как ритуал такой был единственный.
А Библия откуда у Вас была? Вы ещё из Грузии привезли? Вы говорите, что у Вас Библия была и Вы читали Библию?
Нет, мы Библию доставали. Достать Библию – это целое дело было. Вообще книжки было трудно и купить, и достать, и читать – всё было очень трудно. Тем более, на религиозную тему. Но вот Саша, мой муж, мне достал, и у меня была Библия.
То есть у Вас появилось в какой-то момент такое желание прочитать?
Да, появилось.
С чем это было связано?
Не могу сейчас этого сказать. Не знаю. Это всё сверху происходит. Как это объяснить?
Вы сказали ещё, что вы венчались?
Да, мы венчались, и это тоже хотела я. Тоже необъяснимо.
И где Вы венчались?
В Тбилиси.
Там это проще было?
Да, совсем просто.
Интересно, что Ваш отец был прокурором, и Вы при этом могли открыто пойти повенчаться…
Совсем открыто – не скажешь, но, во всяком случае, можно было. И совершались такие церковные ритуалы.
Получается, Вы с отцом Владимиром познакомились, стали дружить. А что дальше? Он Вас сам пригласил в храм?
Конечно, после смерти мужа для меня храм стал родным местом, где я могла как-то облегчить свой траур. Отец Владимир всё объяснял мне, рассказывал много, стала я читать. Евангелие в основном. Он подарил мне Евангелие. И мы подружились в основном через детей. Всякие праздники – всё было общее. Теперь дружат наши дети и внуки.
Вы упомянули праздники. Может, Вы расскажете, как они проходили? Собирались ли Вы Рождество или святки праздновать вместе? Может, вертеп строили? Спектакли какие-нибудь?
Праздновали, да. Это всё было. Но когда уже, конечно, всё потихонечку стало ослабляться, уже не так стали преследовать. А с перестройкой вообще всё изменилось. Вы не можете себе представить, как это было страшно. Чтобы на Пасху ребёнок в храме – это всё было скандально даже.
То есть все соседи знали и могли куда-то доложить?
Всё могло быть. Соседи – это много значило. Поэтому собрание такое официальное организовать было трудно. А потом как-то стало потихонечку, потихонечку лучше и лучше.
Кого-то из детей Вы крестили ещё в советское время?
Да, Борю крестила, в Грузии только. Потому что там всё было легче, паспорта родителей не требовались, чтобы сообщить на работу. А здесь обязательно сообщали, и плохие результаты были – могли выгнать с работы, или ещё что-то такое.
То есть у Вас был способ «обойти» через Грузию? Креститься, и венчаться, и читать на грузинском?
Да.
Вы говорили, что Вы стали ходить в храм уже только после смерти мужа. Или до этого тоже?
До этого тоже захаживали, интересовались. Но у нас такая работа была, мы были «выездные», такая каста, которым разрешалось ехать за границу. Не всем можно было. И перед поездкой за рубеж заходили в храм поставить свечку. Только и всего. Попросить, что тебе нужно, на таком уровне.
В любой храм могли зайти открытый?
Да. По России, конечно.
Это тоже привычка ещё из семьи была?
Наверное. Некоторые вещи, конечно, из семьи. Мама моя верующая была и ходила в храм. Каждую неделю раз – это как мы ходим в воскресенье, только мама ходила в обычные дни. Как хозяйка, отправляла нас в школу, кто учился в школе, в институт, и она уже могла пойти в храм. Но знаете, это мне помогло потом как-то, когда я стала ходить в храм сама. А до этого мы жили такой советской жизнью, советские праздники были. Как-то так.
Когда Вы стали ходить в храм, это сразу стали Кузнецы?
Да, это наш первый храм.
Вы сначала ещё ездили в Вешняки к отцу Владимиру немного…
Да. Но Вешняки – это далеко, и ему запрещалось там проповедь сказать, что-то ещё сделать. Всё запрещалось. В плохом состоянии был батюшка. Преследовали его. За ним всегда шло много народу, и это не нравилось властям. Много молодёжи вокруг было.
Когда Вы стали уже не заходить, а ходить в храм, участвовать в жизни прихода – помните ли Вы Ваши впечатления от общины, от людей? Наверное, это были другие люди – не те, которых Вы привыкли на работе видеть?
Я сразу заметила, что это порядочные люди, что они тебе помогут в беде. Они сочувствуют, вот что. У меня мужа нет, ребёнок один растет. Сочувствие такое человеческое, конечно. Поэтому я тянулась к этим людям, мы дружили.
У Вас во взрослом возрасте было первое причастие, первая исповедь. Было ли такое, что отец Владимир попросил, чтобы перед этим какое-то время прошло? Или, может, Вам нужно было что-то прочитать, узнать? Или Вы сразу вступили в церковную жизнь полноценно?
Не сразу. Даже, может быть, с опозданием. Но я хотела, чтобы это было как-то основательно, а не так – сразу, скорее.
Может, Вам какие-то книжки давали читать? Или Вы просто ходили на службы, наблюдали?
Книжки, конечно, я всё время читала. В основном читала.
Может быть, помните, что это были за книжки, которые Вам давали? Тогда, в советское время?
«Отец Арсений». Первая книга такая была. Всем дают эту книгу в начале. Это такая личность, он прошёл много лагерей. Это о его жизни, как он стал верующим. И потом в ссылке его общение со ссыльными. Все знали, что он верующий. А в основном Евангелие, конечно, читала.
А книжка про отца Арсения – это ещё в советское время?
В советское время.
Она была в каком формате – это был самиздат?
Самиздат.
И в основном то, что Вы читали – это был самиздат, верно?
Самиздат, да.
Откуда Вы его получали?
Это я не знаю уже. В церкви Ирина Владимировна Щелкачёва занималась распространением литературы.
То есть к ней можно было подойти, попросить?
Она сама как-то подходила.
И давала на время почитать?
Да, конечно.
А кто были прихожане? К каким слоям общества они принадлежали, если так выразиться?
Интеллигенция в основном. Городская интеллигенция московская. Физики, математики. Люди ищущие.
Какое было примерно соотношение молодёжи и пожилых людей? Ведь в Церкви тогда было много старых людей?
Да, много старых людей, которые сохранили веру. Старые люди были в основном. Но потом пришла молодёжь и приходит всё время. И потом стало ясно, что нужно с молодыми всё делать. Отец Владимир всё время опирался на молодёжь. И до сих пор так.
То есть начали организовываться какие-то поездки, лагеря совместные?
Да. Поездки были.
А поездки куда, например?
На Север.
Ещё в советские годы?
Да, в советские годы.
А что там на Севере? Какие-то старые храмы искали?
Старые храмы искали, да.
Расскажите, как выглядели эти поездки? Когда они были? Что там делали? Кто ехал?
Боря мой вырос в этом. Я-то меньше участвовала, потому что родители живы были, и, конечно, я в отпуск ехала домой. А Боря как подрос, он мог в лагерь ездить. Так ездил он много.
А это Ваша семья на фотографии?
Да, это моя семья. Это Боря с папой. Дедушки, бабушки.
У Вас какая-то интересная ещё семейная история. Кто были Ваши предки в Грузии?
Ну, кто были? [Показывает фотографии]. Дедушка с бабушкой – это дворяне. Дальше идут мои родители. Это мой гражданский брак, в ЗАГСе. А там уже церковный, венчание, во Мцхете – это старая столица.
В советское время скрывали ли Вы Вашу принадлежность к Церкви? Носили ли Вы, например, крестик открыто?
Крестик я носила.
Не было таких ситуаций, в которых приходилось его снимать, прятать?
Нет.
А на работе знали, что Вы ходите в церковь?
Нет, не знали. И не следовало это афишировать.
А в храме в советское время было много детей в этом приходе?
Немного было. А сейчас очень много.
То есть пришли молодые люди, 20-30 лет, и они потом родили детей…
Да-да. Ваши родители.
Как Вы попадали на какие-то значимые – рождественские, пасхальные – службы? Не стояли разве кордоны? Не оцепляли территорию? Как Вы проходили?
Да, оцепляли территорию. Но выходил из храма Николай Евгеньевич Емельянов, он встречал нас и провожал.
А почему он мог проводить, а Вы сами не могли пройти?
Ну, как бы возрастной человек, профессор.
Его уважали?
Да.
А были какие-то домашние собрания, на квартирах? Что-нибудь такое помните?
Крестины были домашние.
На приходе часто крестили кого-то дома?
Да.
А кто крестил? Отец Владимир, да?
Да.
Может, собирались вместе читать что-нибудь или молиться, тоже на квартирах? Было такое?
Да.
А у кого собирались?
У Емельяновых, Ильяшенок.
А что читали? Или просто вечером молились?
Ну да, молились. Евангелие читали.
Как семинар, обсуждали прочитанное?
Обсуждали, да.
Не было такого, что в храм приходили какие-то люди, и было по ним понятно, что это слежка? «Подставные»?
Да, такое было. Потому что во время советской власти, конечно, же был уполномоченный, все были «с погонами».
Вы имеете в виду, что прямо такие с погонами заходили?
С погонами не ходили, погоны не видны были. Действие было их такое. Они советской власти служили.
Понятно было по ним?
Да.
А как Вы их распознавали? Вошёл какой-то незнакомый человек… Были какие-то отличительные черты? Неправильно крестился? Или вообще не крестился, когда все крестились?
Не знаю. По-разному было.
А как относились тогда в храме к новым людям? Приходит человек, ничего не знает. Не знает, как креститься, или неправильно крестится. Как к такому человеку относились?
Ну как? Человек приходил не ко мне, а к батюшке придёт, и у батюшки будет спрашивать.
А если он просто зашёл, боится… К батюшке-то он боится подойти. Может, как-то помогали? Или наоборот, не общались?
Не особо общались. Всегда была боязнь, что не тот человек.
Никому нельзя было доверять?
Да.
Может, как-то называли по-особенному тех, кто заходит, не постоянных прихожан?
«Случайный». Случайных много было. Особенно в пасхальные дни, когда службы идут. Это всех интересует – что там происходит. Зрители такие, любопытствующие.
Много было народу на Пасху?
Да. Народу всегда было много.
И даже не на Пасху много было?
Да. В центральных районах особенно всегда было много народу. Много молодёжи.
Было ли у Вас в храме какое-то своё служение? Может, Вы отвечали за что-то?
Боря был маленький, и меня не нагружали. Некому было помогать. Я одна растила его в такой огромной Москве. Так что меня не особо нагружали. Потом как-то, со временем… Я преподавала в МГУ, и батюшка мне сказал такую фразу: «Мы думали, что Вы нам поможете». Я сразу поменяла свои дела, и стала помогать в институте.
Когда ПСТГУ начался?
Да.
Там на первых этапах ещё в зданиях МГУ учились?
Да.
По домам собирались?
Да. Я тоже у себя принимала. На Академической как раз мы жили тогда. Помещений не было, ничего не было. Ни зарплаты, ничего. Всё на доброй воле, что называется.
А кто были первые студенты, когда Университет только начинался Тихоновский? Что это были за люди?
Интересные люди были. Во-первых, установка была такая, что сюда поступают только окончившие институт, уже специалисты. Взрослые люди, серьёзные. Очень многие из первых стали батюшками. Отец Олег Давыденков. И много.
Они в основном всё больше физики-математики?
В основном из МГУ много было у нас поступающих.
А в храме существовала возможность креститься без записи? Или тогда так только на дому можно было?
Да, только на дому.
То есть детей всех дома крестили?
Да, крестили дома.
Было ли так, что крестины детей прихожан были событием прихода, на которое все собирались, приходили в квартиру?
Да.
Но это же много людей, получается, собиралось. И это же служба в квартире…
Да.
А у кого, кстати? У Емельяновых крестили?
У Емельяновых. Но не у них одних только. У Ильяшенок бывало, многодетная семья.
И у них можно было крестины провести, и все собирались?
Да, собирались.
А как проходило это? Вот, крещение. А дальше что делали?
Дальше – что? Крестили ребенка. После чай пили.
То есть трапеза была со всеми?
Да-да. Ну, была возможность.
И сколько могло человек собраться?
Человек двадцать.
По телефону, наверное, договаривались? Как-то приходилось завуалировано обсуждать? Или по телефону это вообще не обсуждалось?
Не обсуждалось по телефону это. Так, в храме увидишь, и скажешь, что вот у нас будут через неделю крестины.
А иконы были у Вас дома? Прятали как-то их?
Да. Не так, как сейчас, открыто. Было место, где книжная полка, полностью с иконами. И дверь закрывалась, так, чтобы никто особо не видел, как мы молимся, и как что у нас.
Когда Вы пришли уже в Церковь, Вы молились по вечерам, обсуждали, читали Евангелие? Обсуждали, какой Праздник?
Да.
У Вас понимание теории было от книг, или Вы узнавали от отца Владимира, или от кого-то ещё?
В основном всё отец Владимир нами руководил. Слушались его.
Какие-то, может, были с ним встречи? Как сейчас есть катехизация для тех, кто приходит в Церковь? Тогда, может, тоже он рассказывал что-то? Были с ним такие встречи теоретические?
Да, были.
На дому или в храме?
И в храме, и на дому.
Просто собирались, и он рассказывал?
Да.
Что мог рассказывать, например?
Ну, о пастырстве. О роли пастыря в жизни прихожан. О воспитании детей. Дети – это во главе угла.
Скажите, получается, внутри прихода было много семей, которые помогали, к которым можно было прийти домой?
Да.
Вы ещё упомянули, что была женщина, Ирина Владимировна, которая распоряжалась литературой. А были ещё какие-то люди, у которых были свои роли?
Были, допустим, врачи. Ведь нужен врач каждой семье. Теперь это называется семейный врач. Были у нас врачи, которые принимали своих. Такая помощь была. Ну, и во всех областях были какие-то люди, которые помогали.
Свои люди, так сказать.
Свои, вот именно. От них можно только положительные действия получать.
Сейчас примерно так же. А какие-то для детей, кроме лагерей, были встречи? Кружки? Именно внутри церкви что-то делали?
Да, много-много кружков. Я сама французский и английский вела. И другие люди преподавали – кто что мог.
Именно в советские годы?
Да.
И тоже на квартирах?
На квартирах. Да.
А о самом батюшке и его семье у Вас какое тогда было впечатление? Вы в первый раз близко общались со священником. Каким он Вам тогда показался? И чем Вас «зацепил»?
Ну, всё, что он говорил – это было очень умно. Вся жизнь по-евангельски – это было просто очень интересно, захватывающе. Своим личным примером – семья необыкновенная. Поэтому мы все стремились к ним. И до сих пор мои внуки всё: «Батюшка там был, батюшка там что-то сказал». Это всё очень ценно.
У Вас фотография, отец Всеволод Шпиллер[2] – Вы тоже его знали?
Да, знала, он скончался в 1984 году. Подходили к нему на благословение.
А он что за человек был?
Он учёный человек был. Богослов. Интересно, что после эмиграции они же жили в Болгарии, его благословили вернуться в Россию. И он вернулся в те страшные годы. Говорят, что Сталин очень его уважал за его знания.
Спасибо большое, Нана Григорьевна, очень интересно Вы рассказали.
[1] протоиерей Владимир Воробьёв.
[2] протоиерей Всеволод Шпиллер (1902 – 1984)
