Павлюк Ольга Ивановна
ФИО: Павлюк Ольга Ивановна
Дата рождения: 18.07.1937 г.р,
Место рождения и возрастания: г. Глухов, Сумская область
Социальное происхождение: из крестьян
Образование: среднее специальное
Место проживания в настоящий момент: г. Коломна, Московской обл.
Дата интервью: 16.03.2024 г.
Родители:
отец – монах Андроник (Пискурёв Иван Кириллович)[1], кожевник, из крестьян. Мать – Пискурёва Анастасия Кузьминична, домохозяйка.
В семье родилось десять детей (две дочери приняли монашество)[2], проживали в собственном доме.
Ольга Ивановна, расскажите, пожалуйста, о Вашей семье, о Вашем детстве, о юности. Как жили тогда?
Господи, помоги. У нас была большая семья. Папа, мама, бабушка и дедушка. Мы жили на Украине в то время. Я помню одну бабушку немножечко, потому что началась война[3], её убили. Немцы заняли город. Бабушка при храме работала и жила в домике, он считался, как церковный, вроде. И вот у них там был окоп, и они там прятались, когда были бомбёжки. Уже наши бомбили: они же не знали, а немцы прятались на кладбище. Но им было тоже уже, наверное, известие: они ночью все ушли из города. Вот до сих пор немцы эти у меня в глазах, я их помню. Было четыре годочка, они стояли у нас в комнате, а штаб их был через дом: немецкий штаб. А войска были на кладбище, прятались там, на кладбище, у нас оно красивое такое! И они там прятались, потому что всё заросшее, в деревьях. Но когда им сообщили, что наши уже наступают, они в раз убрались, ночью все убрались с города. И когда уже наши бомбили, как раз бомба попала недалеко от дома бабушки, и их всех убило, всю семью. Бабушку, дочку – мою тётю с мужем и двоих детей. И там у нас могила, похоронены они прямо у храма, потому что бабушка же работала там.
И бабушка, и дедушка были очень религиозные, они были многодетными и своих детей воспитывали в православной вере. Потом уже, когда папа женился, прошло время, сначала родились мальчики, братья, а потом пошли сёстры.
А сколько членов семьи вообще было, сколько детей: братьев, сестёр?
Братьев было у нас четверо. Одного, 1924-го года, у нас забрали тогда в Германию. Угоняли молодёжь, и он не вернулся. Говорят, что его там сожгли, что ли, потому что они хотели убежать, а их задержали, пленных этих. Были братья Владимир и Александр. Александр рано умер, а Владимир попозже. Тот служил даже в Маньчжурии, тогда война была с японцами. Этот второй был раненый. А третий болел, рано умер. А потом вот шли девочки. У меня была Мария сестра старшая, потом я шла, потом была Андроника (она монахиня) и Виталия (тоже монахиня, они обе приняли постриг в 1995-м году). А до этого тоже у мамы были детки, но умирали они.
А сколько всего было?
Первая девочка умерла, Александра, и ещё двойня была тоже. Так что считайте, всего 10 родов. Ну, тогда же не считали, что она мать-героиня.
Я родилась в 1937 году, как раз перед войной. И когда родилась, всех нас крестили. Жили мы по-христиански. Соблюдали посты. Даже маленькие мы были, а всё равно для нас не было исключения, как сейчас – детки маленькие, можно кушать. Для нас всех было одинаково всё.
Перед праздниками большими папа всегда водил нас в храм, мы исповедовались, причащались, и праздники уже встречали всегда семейно. Все праздники, особенно Рождество и Пасху.
Мама в Чистый Четверг нас в корыте всех перекупает. Подойдёт: «Дочка, Оля, вставай, иди». В корыто залезешь, она тебя обмоет, чистую рубашечку даёт: «Ложись». Другую будит, третью будит. А самой некогда уже было, бедная. А потом приготовить всё надо. Да как вкусно! Она, бывало, скажет: «Господь мне даёт здоровье». А какое было здоровье? В семьдесят лет уйти и столько детей родить. У мамы была онкология, рак крови, в 1974 году она умерла.
Пасху святили всегда на улице, вокруг храма ставили, выходили. Уже служба шла к концу, перед освящением все выходили, узлы развязывали. Носили всё, даже сало носили, святили. Потому что очень дружно жили, и люди были не жадные. Вот помню, если зарежут у нас поросёнка, то мама отрежет кусок сала или мяска: «Несите соседке», – у кого не было. А там зарежут, наоборот, с нами делились. Вот так жили дружно. А потом уже на Пасху батюшка выходил на улицу и освящал налево и направо куличи наши и пасхи. И было такое заведено, мы христосовались.
На Рождество, конечно, всю ночь простаивали, а потом уже утром разговлялись, и, как всегда, то к нам в гости кто-то, то мы к кому-то. Ну, у нас большая семья, поэтому больше к нам.
Колядки пели?
Пели, о! Мы ходили уже, подростками были: нам и пироги, и хлеб, и сало кусками. Чего только не было! А потом собирались у кого-нибудь в хате, где поменьше народу, и там гуляли, а потом в фантики играли.
У нас милиционер был, вот его мальчик на Рождество чуть свет – он через забор перелезет, а тут в хате не закрывалась дверь. Заходит: «Я маленький мальчик, залезу на диванчик, в дудочку играю, Христа прославляю! Здравствуйте, с праздником, с Рождеством Христовым!» Отец уже ему денежку даёт, и гостинчика. Всегда к нам приходил.
Мы ходили на Новый год щедровали, а на Рождество колядовали. Это было такое дело. Пока не стали взрослые, тогда стыдно уже стало. Вот так ходили.
А какие ещё традиции были у вас?
Мама рассказывала, на Троицу завивали венки. Вот так было в народе, собирались в садах. У нас сад государственный был, но всё равно. Собирались туда, венки завивали.
У нас маленький город, районный, где я родилась, Глухов, а четыре храма! И все служили: Николаевский[4], Анастасиевский[5], Вознесенский[6] и четвёртый… Не Григорий, а как же [7]… Четыре храма.
Людей много было всегда?
Много было. Помню, в храмы все ходили: и молодёжь, и старые, как-то там на Украине чтили. Я не знаю, как тут было. А на Украине там очень чтили. В каждой деревеньке храм.
И вот в семье всегда мало того, что праздники соблюдали, отец ещё всегда говорил, чтобы кто-то читал у нас утренние и вечерние молитвы. Но больше доводилось это девочкам. Вот мне доводилось утренние молитвы читать, я и по сегодняшний день их знаю. А вечерние, они подольше были. Но тогда короткие были молитвословы, сейчас побольше.
Папа нам всегда говорил: «Соблюдайте пятую заповедь». И начинает говорить: «Чти отца своего и матерь свою, да счастье тебе будет и долголетен будешь жить на земле». Ну, мы как могли, так это всё соблюдали. Ну, всякое было, конечно, в детстве. И между собой, было, поссоримся. Но всё равно, мир в семье соблюдался.
Мама была очень большая труженица, принимала всех паломников, которые ехали в монастырь, в Глинскую пустынь. Тогда очень много москвичей ездило, втайне, но ездили. Сойдут на станции, а поезд пассажирский приезжал поздно, часов в десять вечера. Спросят: «А где ж нам переночевать?» А им скажут: «Пискурь пускает!» А мы жили недалеко от станции. И вот паломников этих, кто приезжал, мама встретит, чего есть покормит и уложит спать. А утром уже расскажет, как добираться до монастыря, и люди уходили.
Папа руководствовался старцами Глинской пустыни. Он всегда говорил: «Руководствуйтесь только батюшками». Глинская пустынь была недалеко от нас. Даже когда маленькими ещё были, я помню, семь лет, мама водила нас туда, пешком мы ходили. Как сейчас помню, лес у нас такой красавец, аромат! Благоухает всё: сосны, опьяняющий запах. Вот мы босые идём, потом придём, там лужица была. Мамка скажет: «Давайте, мойте ножки». Ножки помыли, об траву вытерли. Мы надеваем тапки и идём в монастырь. Вот так. Так что пешком ходили. И там исповедовались и причащались. Сначала папа приводил нас к настоятелю, чтобы взять благословение, он всех благословит и посылает к «столбовику»[8]. Он отдельно жил. А почему «столбовик» так назывался, я даже не знаю. Он уже благословляет, где можно будет нам переночевать. А ночевали… ложились на котцы, так назывались раньше самотканые такие дерюги. А чего надевали, то под голову. А одетенький так переспишь ночь. Службы начинались рано, в три часа ночи в монастыре. Я, как сейчас помню, спать хочется. Встали, идёшь на улицу, там стоит ведро и вода. Там же набираешь ведро и моську моешь, вытрешься – и всё, в храм. А как спать хочется! Я, помню, вышла, да села тут, где калеки сидят на скамейке. Какой-то батюшка идёт, не помню кто, может быть Андроник: «Спать сюда пришла?» и так с улыбкой. Всё, идёшь опять туда. Тогда на коленки становишься, голову наклонил, и опять чуть-чуть подремлешь там. Спать хочется, ну чего уж, маленькие.
А «столбовик» – это кто такой был?
Он как хозяйственник вот по-нашему. Это я так считаю. Потому что у него была отдельная келья, и он спал, по-видимому, на дровах, потому что у него ничего не было. У него были иконы, столик, по-моему, стул или табуретка, а что-то кровати я и не помню. А когда заходишь в коридор, тут у него дрова. Тогда же печки топили и дрова лежали. Я думаю, что он спал, наверное, на дровах.
Тогда такая была бедность страшная после войны. В монастыре был то ли один бык, кто-то подарил, то ли два, я даже этого не помню. Потому что когда-то папа посылал меня в монастырь зачем-то, я маленькая была, я ехала, вместо лошади был бык, им управлял послушник. Очень жили они бедно. Только подъезжаешь к монастырю, а уже слышно: кислые щи. Это было чуть ли не целый год. Пшено и кислые щи. Больше ничего не было. Потом со временем уже всё наладилось.
А как батюшка, отец Андроник, нас исповедовал в Глинской пустыне! Он, бывало, подойдёт, и так ласково-ласково скажет: «Может, папу когда обидела, ослушалась его? Надо каяться. У папочки всегда надо брать благословение. Куда бы ты ни шла, куда бы ты ни ехала, у папы, у родителей надо брать всегда благословение».
Вот так было у нас с детства. А потом уже повзрослели. Но всё равно папа всегда говорил: «Надо в праздники хоть одному человеку из семьи быть в храме». Вот он всегда так говорил. Приходилось. Службы, особенно летом, были ранние. Спать хочется утром. Уже были подростки. Тормошат тебя: «Давай вставай, пять часов, иди в церковь». А уже к семи служба кончалась и шли, работали. Все трудились.
А знали ли Вы в детстве евангельские сюжеты какие-нибудь, смысл праздников? Рассказывали родители, как и чего в этот день произошло? О святых, может быть?
Мама однажды рассказала нам. Это было дело под Рождество. Ей женщина какая-то рассказала:
Умом я ходила, умом, в город Вифлеем,
И была в вертепе, и видала в нем,
Как Христос Спаситель, Царь, Творец и Бог,
Родился от Девы и лежит убог.
Жаль Христа мне стало, пала я пред Ним,
И зарыдала вместе с Господом моим.
А потом я Деве задала вопрос:
Отчего так плачет Маленький Христос?
Дева мне сказала: «Плачет Он о том,
что Адам и Ева взяты в плен врагом,
что от службы Божьей стар и мал бегут,
а на службу к сатане все подряд идут».[9]
Вот она нам рассказала, какой это праздник, Рождество, что Господь лежал в ясельках.
Вы родились перед войной. В школу как-то удалось пойти потом?
В школу в 1946 году я пошла в первый класс только. После войны. Кончили семь классов, потом в вечерней школе кончали десять. А работать рано начали. Все работать начали рано. Тяжело было. Тяжело.
А какое-то давление оказывали, когда в школе учились, на веру?
Очень давление оказывали! Мы ведь крестики прятали. Уже были такие подросточки. С обратной стороны к рубашке вот сюда пристегнёшь, на булавке. А Андроника рассказала, это было в школе: учительница подошла и увидела у неё ленточку – и хвать! А она ей по руке дала. – «Родителей завтра». А какие там родители? Родители почти в школу не ходили. Когда там ходить было? Впору чего-то перестирать на нас и одеть нас было. И покормить.
Кроме Вас в классе много было верующих? Или как-то скрывали?
Нет, мало. Мало было верующих в классе. Почему? Потому что я знаю, что некоторые ели мясо. А раз мясо ели в пост, значит, уже неверующие. Потому что кто верил, они всё равно не ели мясо. Я же говорю, у нас не разбирали тогда, маленький ты был или большой. Для всех было одинаково.
А какие могли быть последствия, если узнают в школе, что верующий человек?
Тот, кто до конца в вере остался, последствия были хорошие. Господь хранил их, берёг для Себя. И сберёг. Верить надо. Ну как не верить? Я вообще не знаю. Андроника говорила: «Кто боялся и верил в Бога, и тогда не отказались».
У нас дядя, папин брат, попал в плен в Германии. Его за молитвы матери и отца, наверное, взял к себе на конюшню немец какой-то, с лагеря его забрал. Он даже хотел, чтобы он женился на дочке его. А он говорит: «Нет, я не могу свою веру отдать». И он его тогда отпустил, и он приехал после войны. Так вот он рассказывал: дадут еду, буранду эту. Нельзя же было креститься, он ложкою крест, вроде как ты мешаешь. А крест уже поставил в тарелке на пищу. Вот как. Как было строго и страшно.
А папа был в ссылке у нас тоже. Нас не было ещё. Его сослали в ссылку, а он побирался. Где-то в 1930-х годах его сослали. И мама ходила, побиралась. Говорит, у неё собаки разрывали ноги в кровь. Мясо висело на ногах. И вот она говорит: «Саша на руках, Ваня и Володя за руку». Вот так было.
А как проявлялась антирелигиозная кампания вообще в Советском Союзе? Как Вы относились к ней?
Ну, Вы знаете, мы прятались. Семья большая была, надо как-то было выживать. Отец работал кожевником. У нас был милиционер, а он очень любил папу. И когда идут с обыском смотреть, он всегда скажет: «Кириллыч, там намечается к тебе кто-то завтра». Господи, бывало эту кожу, и в огороде в землю запрячешь. Ну, как-то надо же было выживать, а труд какой был.
Слава Богу, Господь дал, долго жить. Ну, конечно, притесняли. Но папа руководствовался всё время только святыми отцами-батюшками Глинской пустыни. И, конечно, исполнял заповеди. Мать любил очень. Ой, как маму любил! Не маму мою, не жену, а бабушку. Настолько её чтил!
А знали ли Вы, живя в Советском Союзе, о гонениях, которые продолжались, о закрытии храмов, репрессиях священников, что расстреливали, убивали?
Нет. Этого я не скажу, не знаю. Потому что у нас, когда уже немцы кого-то поубивали, так это не за веру, а предатели были, продавали своих, а так нет. Может быть, Андроника и знала, потому что она всё-таки больше с родителями была и больше общалась с ними. Она в монастырь до последнего ходила, и потом, после, когда открылся он, она опять ходила.
А в 1960 году, тогда же Хрущёв был, и началось гонение на Церковь. Конечно, притеснялся народ, притеснялся. Это ж надо, разогнали монастырь, и батюшки бежали, не знать куда, чтобы спастись! Одни в Сухуми, другие в Тбилиси. Потому что везде притесняли. И обыски ходили делали. И от зависти тоже, были ненавистные люди. Тяжело. Была очень тяжёлая жизнь, очень тяжёлая. И старцы, которые были, давай уходить. Вот отца Андроника сейчас канонизировали, и он там лежит, его мощи в Глинской пустыни. А отец Виталий [(Сидоренко)][10], был послушником у отца Андроника. И исполнял всё, что он говорил. И когда уже Глинскую пустынь разорили, в 1960-м году, отец Виталий уехал в Тбилиси, люди [его] забрали, и ушёл в горы. И в горах был он, пока уже не стало более-менее, когда не стали притеснять. У меня есть книга про отца Виталия, как он был в горах, как он там жил, и как он подвизался, и какой он был. И потом он вернулся в Тбилиси, и его так полюбили грузины! Ну, они вообще религиозные, они настолько почитали всё это!
А когда началось гонение, батюшка пришёл к нам в 1960-м году в Глухов. И он пока жил у нас, пока его не забрали, помогли в Тбилиси добраться. Прошло время, и папа принимает постриг от него в доме у нас с именем монах Андроник, а был Иоанн. Батюшка его, значит, благословил.
Потом ещё у нас в доме было крещение. У нас племянник Юра женился, а получилось так, что жена не крещёная была. Батюшка крестил её, Люду. Это надо у него точно узнать[11].
А так, в основном, всегда у нас были монашествующие, всегда были паломники, всегда были батюшки. Как только праздник, тогда же с праздником ходили поздравляли. В Крещение всё освящали в квартире всегда.
Прошло время, и мы в 1986-м году с сёстрами все поехали в Тбилиси. Приехали туда, к батюшке. Тогда какое время было, сами знаете. И батюшка нас встретил. Он такой был ласковый, это не передать! Прямо вот это есть одна любовь! И он встретил нас, благословил. Мы там побыли, по-моему, дня три. Причащались. Побыли в храме Александра Невского, он там служил. И был там Серафим Мажуга[12]. Вот его канонизировали сейчас. А в 1991 году батюшка уже умирает. Он настолько был слабенький. На столе что, было, останется, девочки рассказывали, он всё доедал. Ему было жалко крошечку, чтобы не бросили: всё Господь нам дал. А мы вот сейчас и хлеб выбрасываем в помойку, чего бывает! Это грех такой! Что там говорить? А у него сильно болел желудок. Настолько болел, что у него там открылись язвы. Его привезли в Москву, в Загорск. Потом сделали ему операцию, а он ухаживал за всеми больными в палате, которые были. Ну, как вы считаете? Ну, это святой человек!
А у меня был такой случай с ним. В детстве я болела желтухой. И помню, как сейчас, из монастыря Глинской пустыни приносили икону Матерь Божию Глинскую. И обходили везде, когда была чума и всякие заразные болезни. И как сейчас помню, я бежала, чтобы успеть, потому что делали коридор, народ становился, и проносили над народом Матерь Божию. И я помню, бежала, и мне плохо стало, и я упала, у меня болела печень. Я в больнице лежала часто с печенью. А потом кто-то из сестёр сказал, по-моему, Андроника: «Батюшка сейчас в Москве, поедем туда». И мы поехали, приехали в этот дом, в квартиру, где он был. Он обрадовался нам так, благословил. А сестра говорит: «Да вот болеет она у нас очень, печень, всё время лежит в больнице». И он взял вот так к себе меня прижал – и всё. Вот честно, не помню, как, но у меня печень перестала болеть. Я ела и жирное, и всё подряд. А потом опять всё возобновилось, потому что неправильно жила. Значит, где-то было нарушено. Так что я получила от батюшки исцеление.
А Андронику в 1974 году батюшка благословил в Пятигорск. Она попадает туда к батюшке к одному, и он её определяет на квартиру к жене сестры, она там живёт. И она тоже ходила в храм постоянно, исполняла все праздники. А далеко был храм, и она туда ходила. И когда-то кто-то, то ли замполиту доложили о ней в Пятигорске, и замполит вызывал её, трусил за шкирку. Обошлось тогда всё благополучно, потому что была сильная молитва батюшки схиархимандрита Виталия, что там говорить.
Папа был одно время старостой в храме. И вот мама умерла в 1974-м году, а папа – в 1985-м году 23-го января умер. Мне дала сестра Андроника телеграмму: «Приезжай, папа плохой». Я поехала туда, и вот, как сейчас, у меня его смерть передо мною. Была матушка Евстолия. Матушка очень любила отца, по-духовному это всё было. И вот, пригласили её. Она читала Псалтырь и сказала нам всем сёстрам троим: «Обязательно читайте: одна – «Отче наш», вторая – «Богородицу», третья – «Иисусову молитву». Отец лежал, и, как я поняла после уже, он молился. Он был в сознании, только он был парализованный и не говорил. Но он молился, потому что, как сейчас помню, он вот поднял руку – «Бо…», – и упала рука его на грудь. Он сказал: «Боже», – и всё. И я поняла, что он молился всё время, все часы. Дядя был – брат папы самый младший, он его обмыл. Потом одели, и три дня гроб стоял в его келейке, где он жил, и читалась Псалтырь всё время. Ну и народ сидел тоже. Поминали, как положено. У нас так было заведено. Ночь сидят у покойника. Андроника, помню, как сейчас, в 12 часов ночи она уже людей кормит, потому что им тяжело: с вечера приходят и сидят. Кто до 12 сидел, а кто и до утра. И вот папу хоронили. Привезли его в храм Вознесения, там, где он был старостой. Сначала была заупокойная, потом его вынесли из храма и обнесли вокруг храма. И он тоже похоронен прямо на углу храма, его там могила. И мама там, она раньше, а рядом папу похоронили. Вот я помню, как сейчас.
А потом Андроника и Виталия в 1995-м приняли постриг, по благословению отца Виталия. Он благословлял, куда ехать, как работать. Они [сёстры] медики, и одна и вторая. Виталия работала судовым врачом. Вначале ходила в море, а потом уже была на берегу.
Когда она приехала в Коломну, мы уже с ней ходили в храм семинарский, маленький[13]. А вообще ходили к игумену Кириллу[14]. Игумен Кирилл был в монастыре настоятелем, служил, а потом он уехал в Клин, и там погиб, авария была. Он рассказывал, когда он приехал сюда, а всё разрушено! Мы зашли в монастырь с Виталией в 1995-м году, а ей сказали: «Дарник[15] неси». Дарное воскресенье у нас через неделю. А мы нарядились, Пасха, а пришли, ни окон, ничего нет, всё зияет. И помню, как сейчас, Шура, покойница, Царствие ей Небесное, принесла нам какие-то одёжки, чтобы мы хоть на себя накинули. Потом уже храм начали потихоньку ремонтировать. А когда ремонтировали, службы были в семинарском, в маленьком, Введения Божией Матери. И ещё в подвал[16] мы ходили. Теперь где служит отец Варлаам. Вот, мы туда ходили вниз. Ой, а там так было хорошо в храме в этом, это не передать! Всё дорожками самоткаными застелено, песок под ногами. Ой, прямо вспомнишь! Здорово было! А вначале мы ходили здесь в голубой храм[17]. Он никогда не закрывался и во время войны в Коломне. И там мы крестили детей. Олю внучку и внука. А дочку мы крестили в Киржаче Владимирской области. Приехала туда Андроника (ещё была она Матрёна) и говорит: «Так, Ольга, давай крестить Таню», – она крёстная её. И мы пешком шли до остановки автобусной далеко, а потом поехали в Киржач. Приехали в Киржач, а где батюшка? Где найти? А она [Андроника] такая шустрая, везде всё успевает. Нашла батюшку: «Батюшка, нам надо покрестить ребёнка». И всё, и Таню, дочку, там окрестили.
Библиография:
- О жизни схиархимандрита Виталия : воспоминания духовных чад. Письма. Поучения. – Москва : Новоспасский мон-рь, 2002. – 207 с.
- Орлова О. «Мы видели старцев» : памяти монахини Андроники (Пискуревой): [интервью]. – 5 авг. – 2021 / «Мы видели старцев» (продолжение следует) // Православие.Ru. – URL: https://pravoslavie.ru/140961.html (дата обращения 23.05.2024).
- Орлова О. От промысла Божьего не убежишь: Памяти монахини Андроники (Пискуревой): [интервью]. – 10 авг. – 2021 / От Промысла Божьего не убежишь (продолжение следует) // Православие.Ru. – URL: https://pravoslavie.ru/141036.html#_edn1 (дата обращения 23.05.2024).
- Орлова О. «Оставайся такой, какая ты есть»: памяти сестер-монахинь Андроники и Виталии (Пискуревых): [интервью]. – 3 сент. – 2021 / «Оставайся такой, какая ты есть» // Православие.Ru. – URL: https://pravoslavie.ru/141523.html (дата обращения 23.05.2024).
[1] Иван Кириллович Пискурев, духовный сын схиархимандрита Серафима (Амелин Симеон Дмитриевич; 1874–1958, преподобный), был глубоко религиозным человеком. В 1930-е годы его репрессировали за то, что он принимал у себя монахов и странников. В ссылке в Средней Азии был вместе с будущим владыкой Зиновием (Мажуга), который был также родом из Глухова. По возращении, продолжил вместе с женой Анастасией принимать у себя паломников Глинской пустыни и помогать братии монастыря Глинской пустыни // О жизни схиархимандрита Виталия : воспоминания духовных чад. Письма. Поучения. — Москва : Новоспасский мон-рь, 2002. — 207 с.
[2] Монахини Андроника и Виталия, в миру Матрона и Валентина Пискуревы.
[3] Великая Отечественная война 1941-1945 гг.
[4] Церковь Николая Чудотворца.
[5] Трёх-Анастасиевский собор.
[6] Вознесенская (Кладбищенская) церковь
[7] Троицкий собор, разрушен в 1962 году.
[8] Архимандрит Модест (Гамов; 1903-1978). С 1 апреля 1953 до июля 1960 года был казначеем Глинской обители.
[9]Песнь христианской девицы / Слово жизни. Сборник церковных песнопений // сост. протоиерей Гурьянов Н.А. — Азбука: URL: https://azbyka.ru/fiction/slovo-zhizni/ (дата обращения 18.04.2024).
[10] Схиархимандрит Виталий (в миру Виталий Николаевич Сидоренко; 1928-1992), глинский старец.
[11] Уточнение Юрия: «Моя супруга Людмила к нашему венчанию была уже крещенной, хотя это и произошло не во младенческом возрасте. Её благословила покреститься и отвела к приходскому батюшке одна старая монахиня, квартирная хозяйка, у которой Людмила снимала комнату в студенческие годы в начале 1980-х годов в городе Сумы. А венчание наше с супругой действительно состоялось в дедушкином доме в день нашего официального бракосочетания 2 мая 1987 года приходским батюшкой о. Богданом, который годом позднее и крестил моего сына Виталия, тоже в этом же доме. м. Андроники, которая при сем лично присутствовала и всё организовывала».
[12] Преподобный Зиновий (в миру Захарий Иоакимович Мажуга; в схиме Серафим; 1898-1985), митрополит Тетрицкаройский, иерарх Грузинской Церкви.
[13] Надвратный храм Введения Божией Матери в Богоявленском Старо-Голутвине монастыре.
[14] Игумен Кирилл (в миру Дмитрий Анатольевич Федотов, 2968- 2006). В связи с возрождением монашеской жизни в Богоявленском Старо-Голутвином мужском монастыре был возведен в сан игумена и назначен настоятелем этой обители.настоятель монастыря с 1994-2001г. Переведён настоятелем Преображенской церкви села Селинское Клинского района Московской области.
[15] Антидор
[16] Подклет под Богоявленским собором, первый храм, сохранивший ступеньки преподобного Сергия Радонежского.
[17] Богоявленский храм в Гончарах г. Коломны.
