ФИО, сан: протодиакон Анатолий Дмитриев

Год рождения: 1937

Место рождения и возрастания: с. Тупиковка Бузулукского района Оренбургской области.

Социальное происхождение: из семьи рабочих

Образование: Московская духовная семинария (3 курса)

Место проживания в настоящее время: г. Омск

Дата записи интервью: 03.12.2024

Беседу проводил Кучин Юрий Львович, студент II курса Омской духовной семинарии.

Назовите, пожалуйста, Ваше имя, фамилию, отчество, сан и где Вы сейчас служите?

Дмитриев Анатолий Леонтьевич. 1937 года рождения, 15 августа. Сан – протодиакон. Где служу? Раньше служил везде. Где владыка, там и я служу. Сейчас в Кресто-Водвиженском соборе, пока там[1]. Ну, по вызову в Успенском служили где-то с владыкой.

Мой отец, Леонтий Петрович, когда жили в Бузулуке, пел в церкви на клиросе, читал часы, Апостол. Мама, Серафима Павловна, была из состоятельной семьи. Вся семья воцерковлена, брат Андрей стал священником.

Мы посмотрели фильм о Вас. Там Вы много о себе рассказываете, а вот про семинарию, как Вы учились, как поступали там ничего нет. Вы можете рассказать?

Хорошо. Когда я уже приехал в Омск, там уже архиереи менялись. После владыки митрополита Николая (Кутепова)[2], ещё архиерей был. И потом прислали владыку Максима (Кроха)[3]. Он мне говорит: «Надо учиться в семинарии». Ну, я написал прошение. Он дал рекомендацию. Я поступил в Московскую семинарию.

Это в каком году было?

Пожалуй, в 1975-м году я поступил в семинарию. Вам подробно нужно о семинарии рассказать?

Да, как поступали, как учились, что запомнилось.

Это длинная история. В семинарии в то время гораздо проще было учиться, с одной стороны. Почему проще? И преподавали, и требовали всё согласно учебникам. В настоящий момент гораздо сложнее. Тогда преподавали русский язык, катехизис, Ветхий Завет, Новый Завет. По литургике был, сейчас он уже архиерей, Иона[4], служит где-то на севере. Глухов[5] был по катехизису. Хороший преподаватель, уже в годах был. Его терпеть не могли баптисты. Он их сильно гонял, этих баптистов, он им доказывал. Был на собрании он у баптистов, так он им наговорил! Договорил до того, что плохо кончилось. Они ему дом подожгли.

Характерно то, что всё было по расписанию, и было всё полезно. Катехизис в обязательном порядке нужно было знать. Октоих: где величание, какие гласы. Гласы все учили. Это в обязательном порядке. Даже учили так. Заходишь на экзамен, преподаватель говорит: «На такой-то глас спой такую-то стихиру». Должен знать наизусть догматик и должен спеть на такой-то глас. Бывают некоторые, они не могут спеть. Тогда уже преподаватель шёл на уступки и говорил: «Хорошо, спой песню на такой-то глас». Он посидит, тон себе задаст потихоньку и песню споёт. Лишь бы был мотив именно на этот глас. Ну и ставили тройку, четвёрку. Тройка тоже переходная и была.

И вот так учились. Самым сложным был катехизис у Глухова. Глухов был преподаватель хороший: и добрый, и толковый, и понятливый, и рассказывает всё. Сидим на лекции в пять часов утра, и вот он выходит и говорит монотонно. Ложились поздно. Готовишься с вечера, ляжешь где-то в час, во втором часу, и в четыре часа уже ты на ногах, надо подготовиться. Некоторые преподаватели стали архиереями. Отец Иона был преподавателем по литургике, а у меня дочь училась в семинарии на регентском курсе[6]. Вот как раз совпало, она там училась и неподалёку жила. И вот мы идём и разговариваем. Она там подрабатывала поваром. Она кулинарист, кормила профессоров, преподавателей. Отец Иона сидит на лавочке, она только проговорила: «Вот того ты батюшку знаешь?» Я говорю: «Где?». Он сидит впереди, шумит: «Галя, я знаю, что это твой папа». Она говорит: «Откуда Вы знаете, что это мой папа?» – «Я определил по разговору. Твой разговор и его разговор». А я говорю: «Вы её знаете?» – «Знаю. Она нас кормит обедом». Я говорю: «А что ж Вы, если её знаете – это всё в порядке шуток – мне четвёрочку-то поставили» – «В следующий раз буду по полной программе. Боюсь, как бы не вышел на троечку». Я говорю: «Ну ладно, за это спасибо». Вот так шутками отделались и пошли.

Семинария – хорошее дело. Умное, законное, справедливое. Во-первых, радостное. Но только суетно ехать в Москву, лететь самолётом. Я думаю, что самолётом легче было лететь, нежели поездом. Правда тогда билеты ещё были дешевле. Но брать билеты очень тяжело было, сложно. Всё кругом было загружено.

Утром вставали очень рано. Готовились. Уроки проходили. Десять, двенадцать, бывает, ещё задержишься и до пятнадцати ещё сдаёшь.

То есть Вы заочно учились?

Да, да, да. Представьте себе, приезжаешь в Омск, по сравнению с Москвой Омск просто кажется какой-то деревней. В 12 рядов машины идут, и шум, и крик, народу полно куда ни кинься – и на электричку, и в метро, и везде, и всюду за билетами… Сюда прилетели – тишина, спокойствие. Вот так проходило у нас учение.

А какие-то особые праздники были, когда Вы там служили?

На праздники в академическом Покровском храме собирались преподаватели и на клиросе. Один клирос поёт, а на другом клиросе собираются профессора, преподаватели, они там стоят, молятся в обязательном порядке. Почти всё время служил владыка, ректор семинарии он тогда был. В обязательном порядке. Семинаристы, кто учится, читают часы.

В определенный месяц, в определенный день, того, кто заканчивает уже последний курс, поставляют в иподиакона. Это должен быть женатый и проживший некоторое время с семьёй. И тогда его делают иподиаконом. Владыка с чиновника вычитывает молитву, делает постриг, но постриг делает не в монаха, а в иподиакона, даётся ему стихарь и орарь запоясывается. Сейчас гораздо проще. Сейчас по благословению владыки он может и не быть иподиаконом, просто дают стихарь. А вообще-то, как по правилам, действительно, должен уже быть женатый, и тогда только лишь иподиакон. После иподиаконства, если видит владыка, что достоин человек, то тогда уже рукополагают. Рукоположение должно быть один раз на литургии. Один раз можно во диакона и один раз во священника. Вот.

А что-то ещё особенное запомнилось за годы учёбы?

Ещё запомнилось то, что бывало на уроки приходил кто-то оттуда, с КГБ, сидели, присутствовали на уроках. Но они, правда, просто в гражданке. Ну, Николай Иванович или Пётр Иванович или кто-то. Предупреждать нас никто не предупреждал, просто сами по себе мы узнавали либо от преподавателей, либо друг от друга, кто старше учится, говорили: «У вас будет сегодня на уроке вот такой-то, такой-то дескать от уполномоченного». У уполномоченного ещё 5 человек помощников. Он не один. Он ответственный один, а эти все помощники. И вот сидит этот помощник на уроках, выслушивает, кто что скажет. На переменах он может ходить так же тихо, свободно. Потом он начинает спрашивать преподавателей. Вот такой-то, кто это такой? Как учится?

Было так даже читают третий час или шестой час на литургии, и у свечного ящика в храме стоит он. Стоит, выслушивает. Что он выслушивает? Он слушает, кто подходит и говорит, что надо покрестить. А указание дали, чтобы при крещении были родители с паспортами, чтобы узнать, где работают. Ну а потом после этого они уже разбирались на партсобрании: «Такой-то, такой-то. Вы покрестили своего ребёнка». Тогда делали по-другому: посылают тёщу или бабушку какую-нибудь. Бабушка приходит, начинает уговаривать, чтобы покрестить без записи. А он стоит, это всё слушает. Ну тут особенно страшного ничего нету, только могут давать выговор свечнице, и всё. Попадёт, может, настоятелю. Настоятель спрашивает со свечницы. И так эта цепочка и идёт. Ну сидит свечница, бабушка 75 лет ей говорит, просит, умоляет. Здесь никаких нет нарушений. Ни по церковному, ни по гражданскому. Но это указание просто было от уполномоченного. Им для чего? Им же надо знать, в их кругу кто чем занимается, верующий или не верующий. И когда начинали расспрашивать, то выбирали такую позицию: «Я ничего не знаю, это тёща сделала». Ссылались на тёщу или на маму. Вот. – «У вас, – говорят, – иконы есть?» – «Иконы есть, да». – «Вы, – говорят, – Богу молитесь». – «Да я думаю, что и Вы Богу молитесь. И каждый должен Богу молиться. Я крещёный, молюсь Богу». – «В церковь ходишь?» – «Ну, как в церковь хожу? Я работаю вместе с Вами. Когда мне ходить в церковь?» Ну вот такие зацепки очень часто были. А потом уже бабушкам, тёщам запретили приходить с ребёнком. Ну там уже не грудной ребёнок, а 3, 5, 6 лет, 7, не менее. Вот таких приводят и покрестить. Вот так потихоньку. Насчёт венчания, это целая история была. То же самое. Вызывали на партсобрание, там уже разбирались. Ну венчали их, потихоньку венчали. Кто так придёт, кто после службы. Бывало такое, что служба закончится, всё, храм закрываем, уже народу никого нету, чтоб огласки не было никакой, и повенчаем. Бывало, что и видные, представительные люди приходили и венчались. Но это очень редко, потому что это рисковое дело. Либо переводят куда-нибудь, либо дают пониженную работу. Вот этим и заканчивалось.

Так и на уроки к нам приходили. Правда, изредка, но всё равно бывали. Особенно они были у выпускных классов и при наборе. У нас один священник, он ещё и ныне здравствует, три раза поступал в Сергиев Посад в семинарию. Не пропускал уполномоченный. На вступительных экзаменах нужно было знать блаженства, заповеди Божии, небесного покровителя своего тропарь, тропарь нужно знать. Из утренних и вечерних молитв две молитвы. Кажется, даже 50-й псалом и 90-й. Это вступительные экзамены. А бывало, что наплыв большой был, очень большой, но в начале учебного года, пройдёт месяц, два-три, много отсеивались.

Отец Анатолий, Вы потом ещё были в духовном училище, за студентами духовного училища наблюдали. Говорят, Вы строгий были инспектор?

Не только строгий был, а пришлось разговаривать даже так: «Владыка, благословите, я буду с Вами разговаривать не как с архиереем, а буду как с начальником разговаривать? Можем так?» Он так посмотрел на меня, говорит: «А как это так?» Он, может быть, и не понял. Дело в том, что дерзать перечить архиерею нельзя. Есть благословение и послушание. Но доказывать нужно было и говорить. Набрали, хороший был набор, стали учиться. Ну с районов, там городских очень мало было, большинство были с районов. Наплыв большой был. В училище учились. А я был там инспектором в училище. Пришлось с ними работать и очень много работать. Вечером отслужим всенощную или вечерню, утреню, после службы я захожу в училище[7]. Там нужно воспитательную работу с ними проводить. Люди светские, люди необразованные, люди малограмотные даже. Не говоря о том, что воцерковлённые или невоцерковлённые. Ну, посмотришь, надо изучить каждого человека, что он из себя представляет. Приходится беседовать с каждым человеком. Зачем он сюда пришёл? Мама его заставила? Или папа его заставил? Или он пришёл добровольно? Или что? Вот характер его нужно наизнанку вывернуть. Кто-то честно признается: «Ну, говорят, лёгкой жизнь будет, когда будешь попом». – «Попом?» – «Да, попом». – «А что такое поп?» – «Ну поп. Вот Вы поп». – «Вот как раз я не поп. А кто я? Ну кто я? Я диакон или протодиакон. А чем отличается? Вот с этого и нужно, – я говорю, – начинать. Во-первых, не поп». Это бывало так. Вот идёшь с автобуса, выйдешь с Красного пути[8] и идёшь на остановку. Идёт навстречу мама, ведёт ребёнка. Он увидел, что с бородой: «Мама, мама, поп, поп!» Ей неудобно становится. Она: «Тише, тише, – там Ваня или Коля, – тише. Так нельзя!» – «Да как нельзя? Ну вон поп, ну вон по телевизору я же видел, поп». И начинает вот так вот. Это было что, значит? Это значит невоспитанность, необузданность гражданина советского или российского человека. Всё позволено было. А апостол Павел говорит: «Всё мне позволительно, но не всё на пользу».

А опыт, когда Вы сами были семинаристом, в Вашей деятельности инспектора помог как-то? Из того, как Вы учились, как с Вами разговаривали Ваши наставники, что-то пригодилось?

Я Вам расскажу. Во-первых, я инспектором был в училище. Здесь, в Омске. А семинария Московская. Ребята, которые закончили учиться здесь в училище, имели право уже поступать на второй курс. Почему? Потому что здесь уже пройдено. Здесь и Ветхий Завет, и Новый Завет уже преподавали. Так что если человек умно, грамотно, внимательно здесь всё выслушивал, то он мог спокойно поступить уже на второй курс. Вот так. Так ребята, которые закончили здесь училище, поступили в семинарию туда. Полгода прошло, мы созванивались, они звонят: «Отец протодиакон, большое Вам спасибо». – «За что мне спасибо-то?» – «Мало Вы нас гоняли. Здесь гораздо сложнее и строже». Дисциплина. Правда, всех собирают, всех. Не пройдёт недели, трафарет висит: такой-то отчислен, такой-то отчислен, такой-то отчислен. И все почти за поведение, за неуспеваемость. Особенно за поведение. Ну бывали такие орлы приходили, которые от священнослужителя, маститого батюшки, заслуженного протоиерея. Они уже себя геройски чувствовали, поэтому они так себя вели.

В семинарии у тех, которые учатся очно, был староста, был наставник. А у нас, заочников, такого не было. На братские молебны – по желанию. Но не забывайте, черта стоит, и в черте уже указывают: тот был, тот не был. Преподаватели были умные, грамотные, рассудительные. Они просто смотрели на человека, какой человек, какое отношение к учёбе, какое отношение к обществу, какое отношение к преподавателям. И вот они с этого и судили. Снисходительные были. Помню, у нас по катехизису 12 человек не сдали, преподаватель уже уехал в отпуск. И когда проректор стал проверять эту всю эту историю, смотрит: что такое? 12 человек! Вызывает и спрашивает: «В чём дело, что это?» – «Вот не сдали, и всё». – «Как не сдали?» – «А преподаватель уехал на юг». – «Отзовите его от отпуска». Отозвали его оттуда, он приехал сюда, и так ему заявляют: «Покуда они не сдадут, никакого отпуска не будет. Люди едут, стараются, платят за билеты!»

Кому-то оплачивали эти билеты, кому-то не оплачивали. Смотря кто на каком приходе ещё. Приходы были небогатые, бедные были приходы. В некоторых приходах билеты оплачивали, а в некоторых не оплачивали. Это уже зависит от церковного совета. А церковный совет и двадцатка или канцелярия, они все были светские. Выпросить три рубля взять банку краски – это с великим трудом. И то про эту несчастную банки краски уполномоченный по делам религии уже знает. Кто-то сидит и доносит. Так что это было всё очень сложно, но зато было как-то душеспасительно. Человек идёт, знает, кем он будет, и он старается, и он стремится к этому. А кто не стремился, не старался, долго там не задерживался. Сразу же отсеивают, и всё. На следующий год, правда, он опять поступает, он уже более-менее становится степенный, спокойный. Ну, может быть, стружку снимают с него родители или священнослужитель.

Как владыка относился к тем, кто учился? Помогал ли он чем-то?

В учёбе Вы имеете в виду? Владыка может только лишь помочь финансами.

Ну интересовался ли он Вашим учением?

Обязательно, обязательно. Ему докладывали. Архиереи гораздо чаще ездили в Москву. В обязательном порядке они встречались с ректором. Бывало такое, что даже сам ректор вызывал и говорил: «Такой-то, такой-то, это Ваш клирик, с Вашей епархии учится, надо провести беседу, чтобы подтянулся».

Вам не приходилось получать от архиерея?

Нет, мне не приходилось. Бывало, что по три раза оставались. У нас был священник, он три раза сдавал. Три раза сдавал, потом всё, отстранили его от этого. Ну просто небрежно так отнёсся к этому делу. Хотя проще было учиться. Меньше было заданий. Брали книги, учебники брали с собой, учились. Потом эти сдаёшь в библиотеку и дальше.

То есть библиотека обеспечивала?

Обеспечивала обязательно. Правда, они отпечатывали на простой машинке, чёрным по белому, всё отпечатывали: уроки, вопросы, ответы. Всё это нужно было. На экзаменах подходишь, берёшь билет.

А как завершали обучение? Какой-то большой экзамен был?

К моему сожалению или к моему несчастью, не знаю. Экзамены не сдавал и не закончил семинарию.

А что случилось?

А получилось так. Я жил на улице Средняя, дом 11, 3-й Северный округ, ДК металлиста. Вот по Северной, едешь от собора сразу. Вот мне владыка Николай (Кутепов)[9] с епархии выделил деньги и сказал: «Потихоньку будешь выплачивать». Подыскал я себе домик небольшой, две комнаты. Кухня большая и зал большой. Зал перегородил, сделал спальню. Кухню перегородил, сделал тоже спальню. Ну вот я там теснился. Потом у меня уже пошли дети. Дети уже были, трое. Я сидел уроки учил по ночам. Служба вечером, утром литургия. Вот такой перерыв. И плюс к этому, отлучиться некуда. А здесь всё слышно, то там ребёнок плачет, то там крик, то ещё что-то такое. А на улице Долгирева был церковный дом. Батюшка уехал, дом был. Правда, большой дом, но как-то не по уму построен был. В том доме церковном, когда съехал батюшка, жила женщина, она у владыки сторожем работала, у них семья была три человека: дочь, сын и мать. Владыка меня вызывает и говорит: «Отец протодиакон, вот есть церковный дом, переходи-ка ты в этот церковный дом. А в твой дом переселятся они».

Я пришёл домой, посоветовался, посмотрел на другой район. Правда, тут далековато, но всё равно недалеко от трамвая, можно сесть на трамвай, а если нет, то уже приходится пешочком. Ну переехали мы туда. Когда мы переезжали, я сказал так: «Мне должен вызов прийти, ехать на экзамены. Прошу сообщить. Либо увидимся где-то, либо через владыку, через епархию, а владыка сообщит мне». Тогда телефонов ещё городских очень мало было, да и недоступно было, надо очередь стоять. И мне два вызова пришло ехать на экзамены. Два вызова! Считайте, уже один экзамен, потом второй. Два сезона уже будет. И они мне ничего не сообщили. Ну потом что? После этого сообщают владыке: «Вот так и так». Владыка мне сообщает: «Протодиакон, а почему Вы не едете на сессию?» – «На какую сессию? Мне вызова ещё не было». – «Как не было? Где Вы живёте?» – «Ну где Вы сказали, я там живу, на Долгирева. А я условился, – говорю, – чтобы мне сообщали, как письмо придёт. Всю корреспонденцию, чтобы сообщали мне». И они мне не ответили. Ну и меня отчислили. И всё. Я говорю: «Владыка, там можно что-то сделать? Три класса я закончил». Он посмотрел, посмотрел, махнул рукой и говорит: «Владыка ректор сменился, больше волокиты будет. Не то тебе повезло, не то тебе не повезло». А я говорю: «Желательно было бы, чтобы повезло»– «Ладно, смиряйся». Ну, на этом мы и закончили, всё.

[1] Кресто-Воздвиженский собор г. Омска.

[2] Епископ Омский и Тюменский с 9 октября 1963 года по 1969 год.

[3] 26 декабря 1974 года назначен епископом Омским и Тюменским. По инициативе епископа Максима в 1984 году было установлено празднование Собора Сибирских святых.

[4] Митрополит Иона (Карпухин). С 1970 года — преподаватель Московской духовной академии и семинарии. С 1970 по 1991 год — благочинный Покровского храма при МДА. Скончался в ночь 4 мая 2020 года от ковидной пневмонии, в 50-й больнице г. Москвы.

[5] Иван Александрович Глухов (1927–1999) — доцент Московской духовной академии.

[6] Дочь Галина, ныне проживает в г. Перми, регент хора.

[7] Омское духовное училище возродилось в 1991 году, в 2016 году преобразовано в Омскую духовную семинарию.

[8] Красный путь – центральная магистраль города Омска.

[9] С 9 октября 1963 г. управляющим епархией назначен епископ Николай (Кутепов). Владыка Николай служил в Омске до 16 декабря 1969 г.