ФИО, сан: протоиерей Николай Карасёв

Год рождения: 1965

Место рождения и возрастания: с. Рукшин Хотинского р-на Черновицкой обл.

Социальное происхождение: из семьи священнослужителя

Образование: медучилище; доктор богословия

Место проживания в настоящее время: г. Москва

Дата записи интервью: 01.06.2024

Сердечно приветствую Вас, отец Николай! Мы благодарны Вам за готовность поделиться живым словом, живым воспоминанием о своём отце, митрофорном протоиерее, за возможность вернуться на несколько поколений назад и воскресить яркие воспоминания, запомнившиеся образы. Это память, которая останется для последующих поколений.

Хочу выразить благодарность Вам за то, что пришли. Ну и, конечно же, благодарю тех, кто создал этот проект. Может быть, будущее поколение что-нибудь посчитает для себя полезным из этих воспоминаний.

Мой отец, протоиерей Александр Карасёв, был для меня не только родным, но и духовным отцом, я его уважал, и все его наставления я до сих пор ношу в своём сердце. Какие-то подробности из его детства и юности он мало рассказывал, и я систематически не пытался составить его жизнеописание. Но, если рассматривать в целом его духовный путь, он был действительно, промыслителен. У него были трагические периоды жизни, особенно вначале, а потом были и благоприятные дни служения и духовного совершенствования, и испытания, и подвиги. Миссию, которая была на него возложена, он выполнил непостыдно и достойно.

Родился он в 1934 году на территории современной Черновицкой области, сейчас Черновицко-Буковинская епархия Украинской Православной Церкви. Там сейчас митрополит Мелетий, раньше был митрополит Онуфрий, он оттуда родом. И вот, в то время, когда отец родился, эта территория принадлежала Румынии. Когда ему исполнилось 7 лет, территория Буковины вошла в состав СССР. Через год началась война, он пережил войну, а потом в 1947 году был страшный голод. Голод он пережил, а уже потом пошёл в школу, и началась его обычная жизнь. Он воспитывался только одной матерью, отца у него не было. По рассказам бабушки, его отец был призван на фронт и пропал без вести, то есть он своего отца не знал. Когда он нас воспитывал, он говорил: «Слушайтесь отца. Если бы у меня был отец, я бы его слушался. А у вас есть отец, вы – счастливые люди». Воспитывался он обычным сельским парнем. Село Зелёное называлось, Кременецкого района Черновицкой области. Отрочество его проходило как обычно у всех людей: он учился, был активным парнем, встречался с молодёжью, пел хорошо, танцевал. Был активистом, даже ездил на районные соревнования по шахматам. Мать у него была верующая, но сказать, что в это время он горел какой-то верой, нельзя.

Его духовный перелом начался, когда он был призван в армию. В 1954 году он был призван в ряды вооружённых сил, 16 января 1955 года он принял присягу, служил, по-моему, в Средней Азии, в Каракуме. По должности он был старший радиотелефонист ракетных войск. И вот здесь произошла с ним трагедия. Тогда ходили письма такие апокалиптического содержания, о том, что скоро конец света будет, поэтому надо делать то и другое. Но самое главное – напиши ещё сколько-то писем и разошли другим.  И вот отец, когда начал читать эти письма, решил: «Ну что же, если будет конец света, значит, надо спасаться». И он ушёл из армии. С Казахстана шёл, не знаю каким путём, и три года он был странником. И вот это время странничества как раз укрепило в нём веру настолько, что это осталось с ним на всю последующую жизнь.

Он был хорошим плотником и этим зарабатывал на жизнь. Но одновременно он собирал и организовывал крестные ходы. Тогда были открыты монастырь Крещатик[1], Почаевская лавра (она никогда и не закрывалась). Желающих было немало. Он собирал их, организовывал, и они шли крестными ходами до Почаева, оттуда было расстояние 250 километров, до Крещатика – более 100 километров. И он совершал эти крестные ходы. А во время крестных ходов общались на духовные темы. А в это время, с 1957 по 1960 год, в Крещатике подвизался преподобный Кукша Одесский. И они общались. Моя мать мне об этом рассказывала, она тоже вместе с ним шла. Здесь отец и познакомился с моей матерью. А в Почаеве подвизался преподобный Амфилохий Почаевский. В то время туда стекалось много людей, чтобы получить у них духовное наставление и окормление. Кроме этого, в то время закрывались многие монастыри, а их насельники расселялись по домам благочестивых христиан. Они с ними тоже общались на духовные темы. Это тоже укрепляло веру. Вот именно этот период странствования его, эти три года как раз и сделали его глубоко верующим человеком.

Через три года отца схватили, осудили на три года, но он пробыл в тюрьме только полтора года, потом его выпустили условно-досрочно. В 1962 году его реабилитировали, сняли судимость. Выдали военный билет (у меня он остался, между прочим, до сих пор).

После того, как он возвратился из заключения, он женился и решил поступить в семинарию. Но что значило поступить в семинарию? Это сейчас мы где-то алтарничаем, берём рекомендацию у епископа и поступаем в семинарию. А тогда, чтобы поступить в семинарию, нужно было пройти определённую процедуру. И потом в семинарию – куда идти учиться? Это было в 1960 году, всего 15 лет после окончания Великой Отечественной войны, и 20 лет после присоединения этой территории к СССР. На то время там служили священники, которые получали образование в Румынии. Московская духовная семинария была открыта в 1940-х годах. Мой отец поступил туда в 1962 году и учился 4 года. И вот здесь, конечно, уже началось становление его как богослова, как образованного верующего человека. Здесь он рукоположился в диакона в 1963 году, а в 1965 году во священника.

О том, каким был его настрой, свидетельствуют записи в его книжечке: здесь он записывал размышления о духовной жизни и наработки своего понимания, как он будет служить в будущем. Вот я зачитаю пару таких моментов. Например, он говорил: «Имей огонь любви, стремление к служению. В служении ничего не пропускай, так как это признак последнего времени». «Как любима и прекрасна Премудрость Божия, её никто не может достигнуть из князей века сего. О, Премудрость Божия, как люблю я тебя!» То есть здесь у него уже живая осознанная вера. Также он написал: «Когда ты идёшь мимо храма, ты должен обязательно перекреститься. Если кто-то спросит, зачем крестишься, ты ответь: “я православный христианин, поэтому и крещусь”». Веру он исповедовал открыто и безбоязненно.

Один случай был в семинарии. Тогда была распространена такая рукопись. Называлась она «сталинская академия». Там крамольного ничего не было. Там написано было, что Ленин был крещёный, венчаный, что Сталин был крещённый. Но такие сведения были запрещены советской властью. Они распространялись между студентами. У одного студента как раз обнаружили это всё, начали заниматься этим органы. Отец решил взять всю ответственность на себя.

В семинарии отец довольно неплохо учился. По окончании у него было две тройки, две пятёрки и остальные четвёрки. То есть для сельского парня, который никогда систематически богословием не занимался, это хорошо было. Здесь же он работал на просфорне. Все 4 года он работал на просфорне, а на заработанные деньги он много покупал богословской литературы: несколько томов Иоанна Златоуста у нас есть, один том Василия Великого. Были также учебники, журналы православные, жития святых – всё это, конечно, дореволюционные издания, кроме четырёх томов проповедей митрополита Николая (Ярушевича), они тогда только вышли. Кроме этого, он нёс послушание ризничного в семинарии, тогда там был ризничным отец Иоанн (Маслов), знаменитый тоже. Таким образом, и до семинарии, и в семинарии у него были серьёзные наставники, и он получил как серьёзное богословское образование, так и духовное наставление.

Он окончил семинарию в 1966 году и был определён епископом Мефодием[2] на приходское служение сразу в два храма. Дело в том, что в той местности гонения были не такими сильными, как в Центральной России. Поэтому храмов было много: практически в каждом селе был действующий храм, а священников было мало. Поэтому каждый священник обслуживал два-три прихода. Другое дело, что приходы были бедные. Первый приход, который достался отцу, был бедным. Отец туда и пешком ходил, и на велосипеде. Это единственное, что он мог себе позволить купить – велосипед.

У его служения была такая особенность: он всегда проводил беседы с народом, его дом всегда был открыт. К нему приходили люди, которые желали проводить духовные беседы – он с ними проводил беседы, давал им духовную литературу. Особенно специальностью его были беседы против сектантства. В то время распространялись сильно баптизм, адвентизм, субботники, пятидесятники. Были частично и иеговисты. Они, конечно, под запретом были в Союзе, но подпольно они существовали, и вот отец, можно сказать, был специалистом-практиком в этом деле.

Он потом, в 1979 году, поступил в академию и защитил диплом по сектоведению на тему «Учение евангельских христиан-баптистов о Церкви». Главными темами его бесед были о Церкви, вере и спасении. Он всегда говорил: «Спасайтесь! Спасайтесь!» Беседовал всюду. Идёт по дороге, смотрит – там, скажем, кто-то на огороде работает в праздник, он подходит и говорит: «Спасайтесь, в храм ходите! Нельзя работать в праздники». На автобусной остановке или когда в автобусе ехал, он всегда проводил беседы при любой возможности. И действительно, люди приходили к нему. Долго он проводил беседы с сектантами, причём не только у себя дома, он выходил к ним по ночам, целые ночи проводил в беседах, многих он вернул, отвратил от этой ереси. Многие из тех, кто хотел уйти в секту, не ушли благодаря беседам с отцом Александром.

Здесь ещё одна особенность в том, что он вырастил целый ряд воспитанников, которые потом пошли в Московскую духовную семинарию. Среди них были будущие протоиерей Димитрий Латковский, протоиерей Василий Мандрюк, протоиерей Анатолий Мандрюк, протоиерей Николай Шишковский. А потом, когда они пришли, они уже своих воспитанников имели, и они тоже поступили в Московскую духовную семинарию. Я поступал, уже третье поколение было.

Отец не стыдился как с внутренней стороны исповедовать веру, так и с внешней. Когда собиралось духовенство, никогда не было у него, скажем, каких-то поблажек. Вино он пил, но я никогда его пьяным не видел. Он пил редко и мало. Анекдоты, когда на трапезе собирались, он не рассказывал, не знал, что это такое. Посты соблюдал неизменно. Молитвы утренние и вечерние никогда не пропускал. Часто читал вечерние молитвы, стоя на коленях. Так было принято. Дома не было ни радио, ни телевизора.

А анекдоты почему не рассказывал?

Просто не принято было. В то время вообще как-то не приняты были вот эти шутки-прибаутки. Даже и свадьбы делали без музыки, без танцев. Скромно. Даже такое движение было – «Воины Христовы». Они активно выступали против тех, кто спиртное употребляет, кто по ресторанам ходит, музыку слушает. Делали упрёки в адрес тех христиан, которые пытались жить по-светски. Такие как бы зилоты православные были. Но они при этом жили полноценной христианской жизнью, они собирались после службы, хотели общаться, но не было систематического подхода. Их главной ошибкой было то, что на своих собраниях они толковали Священное Писание сами, как хотели. От этого у них много искажений было. Они составляли свои духовные песнопения, целые сборники у них были. Священников на их собраниях не было, потому что власти это запрещали. Если где-то собирались люди, и священник приходил, власти, естественно, сразу начинали прещения. Поэтому они сами собирались после службы.

Отец выдерживал и внешние гонения. Такие, как насмешки со стороны неверующих людей: «Вот, поп пошёл! Такой бородатый!» У отца борода была большая от природы, и никогда он не стыдился, не скрывал, что он священник, всегда говорил: «Да, я поп. Естественно, я верующий». Если нужно было, он сразу переходил на духовную беседу.

Денег было мало, нам не на что было бы купить телевизор, даже если бы и захотели. Но отец был образованным человеком. Он выписывал газету «Известия», всегда читал. У нас на стене висела политическая карта мира, я к ней подходил, отец меня знакомил, показывал всё. А по телевизору и по радио ничего толком познавательного и не было. Передавали планы партии, пленумы и так далее. А вот газета «Известия» освещала события с некоторыми комментариями даже. Отец тщательно её изучал, по нескольку часов проводил за газетой, когда был свободен от богослужений. Будучи студентом академии, по ночам конспектировал книги. До сих пор сохранились его конспекты всех учебников.

Также священники тогда страдали от корыстолюбивых старост. А если они работали на КГБ, с ними ничего нельзя было сделать. Они церковную кассу держали в своих руках, и священник не имел к ней никакого доступа. Отец никогда с ними не спорил из-за денег, ни на одном приходе.

Также особо страдали священники от уполномоченных. Одно время очень долго был на своём посту уполномоченный по фамилии Подольский. Так он просто зверствовал на священников, на отца орал: «Подлец! Ты растлеваешь молодёжь! Ты покрестил детей комсомольца!» По его указанию могли перевести куда угодно священника.

Однажды владыка Савва[3], епископ Черновицкий и Буковинский, увидел отца в бедной одежде и перевёл его на богатый приход. И мы, конечно, ободрились немножко. Но здесь другое искушение было: отца начали агитировать следить за односельчанами, кто слушает запрещённые радиостанции: «Свобода», «Голос Америки». Отец в конце концов сказал: «Слушайте, я этим делом заниматься не буду». – «Ну смотри, – говорят, – пожалеешь». Они поймали отца, когда он крестил кого-то в сторожке, обвинили в подстрекательстве, наложили штраф 50 рублей и заставили владыку перевести его на самый дальний приход – за 100 километров, приходилось добираться полдня. Это, конечно, отца выматывало и морально, и физически. Он поначалу переживал, но не жалел. А для него и вопрос не стоял: жалеть или не жалеть. Он делал то, что он должен был делать.

Здесь его поставили духовником благочиния, и он служил 11 лет, «до изгнания», как говорил отец, до самого распада Советского Союза. Потом перевели уже поближе, но последние 6 лет он был духовником женского Свято-Введенского монастыря в Черновцах. Здесь скончался он от сердечной недостаточности, на 76-м году жизни. Когда он уже лежал, мы приезжали и читали Евангелие и акафист иконе Божией Матери «Споручница грешных». Мать очень любила этот акафист. И вот, когда мы читали акафист, во время акафиста он умер.

Мать моя была ещё более строго устава. Когда я должен был родиться, роды были осложнённые, и врач спросил её: «Кого спасать? Тебя или ребёнка?» Она говорит: «Спасайте ребёнка». В итоге и я родился, и мать выжила. Потом, когда она заболела, малокровие у неё было, ей сказали удалять орган. Она отказалась, поехала по монастырям. В Почаевском монастыре была, в Псково-Печерском. И болезнь прошла. Возможно, по молитвам духовных старцев, которые подвизались там, и благодаря её вере, настойчивости, мужеству она излечилась.

В 1960 году она вышла замуж за отца, 40 лет они прожили вместе. Когда отец в 1962 году, уже будучи женатым на ней, пошёл в семинарию, она не возражала. Он одновременно и в семинарии учился, и семью кормил, и книги покупал.  Образование для него было на первом месте. Во время его учёбы в семинарии родилась моя старшая сестра в 1963 году, и я родился в 1965 году. А потом и младшая сестра – в 1967 году.

Отец умер в 2000 году. Мать после этого последние шесть лет своей жизни прожила в Покровском монастыре в Киеве, где моя сестра уже много лет инокиня. Похоронили маму на родине, рядом с отцом.

Отец и сам исповедовал веру, и нас, детей, тоже заставлял исповедовать веру по-настоящему. Крестики мы никогда не снимали. Из-за этого нас в садик не взяли. Директор садика сказал: «Снимите крестики с детей», отец отказался.

В школе мы тоже никогда крестики не снимали. На мою младшую сестру пытались покуситься. Учительница увидела у неё крестик и сказала ребятам: «Снимите с неё крестик!» Они бросились на неё, но их попытка не увенчалась успехом. А на меня не то что напасть – посмотреть плохо никто не смел.

А один раз, я помню, в 5 классе, построили нас на линейку в школе, вышел директор, сказал: «Смотрите, чтобы никто из вас на Пасху не пошёл в храм, слышите? Иначе будет вам прещение!» А храм был рядышком. А потом спрашивает: «Кто пойдёт в храм?» Я говорю: «Я». – «Ну иди, – говорит, – сюда, ко мне». Я вышел. – «Ну что ты пойдёшь там делать?» – «Богу молиться», – отвечаю. Он замолк, ничего не мог сказать. Потом вызвал к себе кабинет, начал расспрашивать, поучать.

Я в детстве читал художественную литературу. Советскую литературу, тем более, научно-популярную, я не воспринимал настоящей. Я в пять библиотек был записан, у нас село было большое. Позже, учась в семинарии, я стал интересоваться духовной литературой. Благодаря отцу у нас была хорошая библиотека духовной литературы. Я брал оттуда книги и читал по наставлению отца.

В 15 лет я пошёл в медучилище. Вот здесь для меня началось настоящее испытание – комсомол. Мне отец рассказал, что говорится в уставе комсомольской организации. Там есть пункт, где написано о том, что член комсомольской организации ведёт активную борьбу с религиозными предрассудками. И в этом надо расписываться. Ты расписываешься – и становишься не просто атеистом, а борцом с Православием. Поэтому для меня подобно смерти было вступить в комсомол. И в школе меня никто не заставлял, я авторитетом пользовался. Учился я неплохо, 8 классов закончил с похвальной грамотой. И с учителями, и с учениками я старался поддерживать хорошие отношения, и сейчас в Москве находятся четыре моих одноклассника, мы с ними встречаемся. Так что в школе никто меня особо не заставлял, а когда я пошёл в медучилище, вот здесь у меня и начались искушения. Из-за того, что я не был комсомольцем, в одно училище меня не приняли. Пошёл в другое училище – поступил. Но когда я начал учиться, директор меня вызвала и говорит: «Давай, вступай, в комсомол». Я ответил, что не буду. – «Что, отец запрещает?» – «Нет, – отвечаю, – я верующий человек». – «Ты верующий?? А как ты будешь учиться в медучилище? Вера и медицина несовместимы».  – «Почему?» – отвечаю. – «Хорошо, я тебя исключу из медучилища. Пиши прошение, что ты уходишь», – говорит. – «Нет, – говорю, – я прошение писать не буду». – «Я тебе приказываю!» Я пошёл к уполномоченному по делам несовершеннолетних, говорю: «Меня хотят исключить из училища». Он говорит: «Правильно делают!»

Помогло ходатайство владыки. Директор оставила меня в покое, до третьего курса. Там мы начали изучать научный атеизм. Они поставили мне тройку. – «Ты, – говорят, – не атеист. Как мы тебе поставим оценку выше?» И по обществоведению мне тоже начали снижать оценку за убеждения. И когда я сдавал государственный экзамен по обществоведению, у меня спросили: «Ты веришь, что у человека есть душа?» Я говорю: «Верю». Ну и мне поставили «4». Ну, я просто не получил красный диплом из-за этого. Самым страшным для таких, как я было то, что они не могли поступить высшие учебные заведения. В средние учебные заведения можно было пробиться, в колхоз брали, на стройку. Но высшее образование получить было невозможно. Или нужно было официально отречься от веры.

Я хотел после училища перед семинарией мединститут окончить, отец не возражал, но сказал: «Ты иди куда хочешь, поступай, но ты должен в конечном итоге поступить в семинарию. Я не могу себе представить, чтобы мой сын стал не священником, а кем-то другим. Сейчас много есть учителей, инженеров, врачей, а священников мало. Поэтому ты иди учись на священника».

До сих пор я помню наставления отца: не только верить, но исповедовать свою веру, несмотря ни на что, и никогда не стыдиться своей веры, быть открытым к прихожанам. Я старался всегда следовать заветам отца, стараюсь и по сей день. Конечно, то, что было в детстве заложено, как стержень держит человека. Сейчас у нас больше внутренних искушений, чем внешних.

Я думаю, если бы были какие-то более серьёзные гонения, отец и тогда стоял бы на своих убеждениях и исповедовал веру православную, не взирая ни на что. В условиях тех гонений и прещений, которые в его время были, он нигде ничего не нарушил, никого не предал и веру православную и своё священническое служение не опозорил ничем, не нарушая и внутренний устав, и внешнее исповедание.

Неслучайно сегодняшняя наша встреча наша проходит в день воспоминания новомучеников и исповедников бутовских. Они исповедовали веру в условиях, которые выпали им на их жизненном пути, Ваш отец – в то время, которое выпало ему. Ещё раз мы помянули Вашего отца, протоиерея Александра, Царство Небесное ему. И, дай Бог, чтобы перед Престолом Божиим он за нас ходатайствовал, чтобы и мы тоже не теряли того стержня, о котором Вы говорили. Спасибо!

[1] Иоанно-Богословский Крещатицкий монастырь в селе Крещатик Заставновского района Черновицкой области.

[2] архиепископ Мефодий (Мензак), (1914 – 1974).

[3] Архиепископ Савва (Бабинец), (1926 – 1992).