ФИО: протоиерей Богдан Бида

Год рождения: 1950

Место рождения и возрастания:село Мшана Зборовского района Тернопольской области, Украинская ССР

Социальное происхождение: из семьи служащих

Образование: Московская духовная семинария

Место проживания в настоящее время: г. Томск

Дата записи интервью: 17.05.2024

Беседу проводил Саелкин Александр Вильгельмович, студент 2 курса бакалавриата Томской духовной семинарии.

Отец Богдан, с младенчества Вы были крещены, кто поспособствовал Вашему крещению и Вашей катехизации? Ведь мы знаем, что те годы были безбожные.

Я родился на Украине, о чём сегодня очень прискорбно вспоминать. Тогда время тоже было неспокойное, но всё равно люди ходили в храмы все. Отец пришёл после войны. Верующий был, мама – тоже, дедушка, бабушка – одни, по отцу, а других, по матери, уже не было. Дед прошёл три войны. А папа до Германии дошёл, потом был в Японии. До 40 лет не дожил. А дед 92 года прожил. Он всегда говорил так: «Сынок, – потому что он больше воспитывал, чем отец, – пока ноги бегают, ходи, проси у Бога помощи, Господь тебя не оставит». Конечно, я был крещён в младенчестве. Думаю, что сразу же после рождения, потому что храм не закрывался этот. Позже, когда Сталин умер, Хрущёв начал закрывать храмы, посылал даже своих наёмников – поджигали, много храмов сгорело. В деревне, где я родился, храм был каменный, только престол сгорел, оставили там фитилёк, лампадку, люди вовремя всё обнаружили, потушили. Людей добрых очень много.

Так что о катехизации тогда говорить было сложно. Слава Богу, что молились. Как могли, так и молились. Я всегда деда помню: «Сынок, пока ноги бегают, не лежи, диван не дави – пружины лопнут, – а диваны были соломой набитые, какие там пружины, – ходи и проси у Бога помощи». Действительно, всегда так было.  

Каким Вам запомнился Иркутск после Вашего служения в армии?

Иркутск – это славный город. Святитель Иннокентий Иркутский… Меня, призвали в армию, это был 1968 год. Полгода учебка была в Уфе, в Башкирии. Призвали меня в военно-воздушные силы, я был радистом, а потом уже, после учебки, направили в Иркутск. Там наш полк стоял, аэродром был. Была такая станция Белая недалеко от Иркутска. Усолье-Сибирское тоже недалеко, где офицерский состав жил. Конечно, сложно было. Мы полгода были в Иркутске, полгода – в Амурской области.

Отец Богдан, всегда ли у Вас было желание быть священником?

Знаете, может, когда-то и думал, но в то время мечту такую исполнить было сверх всего. Но человек одно думает, Господь по-другому располагает… После армии, когда я демобилизовался, к нам в Тернополь приезжали из Томска отец Александр Пивоваров[1], сестра его, матушка Мария, уже покойная тоже, которая здесь, в соборе, была самым главным преподавателем, катехизатором, всех учила, всё подсказывала, как петь и читать. Они к нам приехали в Почаев. Прямой поезд был из Москвы до Тернополя, а там автобусом можно было в Почаев приехать к Иову Почаевскому. Там была прославленная икона Матери Божией Почаевская. Они у нас остановились, вместе помолились, вечерние молитвы почитали, отец Александр посмотрел на меня: молодой, петь умеет, читать умеет. Спрашивает: «Ты работаешь?» – «Работаю». – «Где ты работаешь?» – «На предприятии». Хлопчатобумажный комбинат был такой. Как в Иваново. У нас был второй такой, но более совершенный, там полуавтоматы были ткацких станков, прядильных машин. Я работал там мастером, 160 человек, девчонки – малолетки все были, бригадир постарше был. Некоторые другие мастера завидовали мне: «Почему у теня выработка такая большая?» Я говорю: «После смены на полчаса они останутся – выработка будет побольше». – «Что, правда так? И они тебя слушаются?» – «Слушаются». – «Ты, наверное, им хлеб мёдом мажешь». – «Да, нет, просто попросил – и всё». Конечно, ревновали. Потому что можно было выбрать, какую хочешь – 160 человек! Но я выбрал соседку, которая рядышком жила. Не думали, не гадали, но так Господь благословил. Как говорится, через забор нашёл себе невесту верующую. А познакомились через Почаев: я был там, и она была. Родители у неё очень верующие были. Отец – священник, покойный ныне, мать тоже уже умерла. Сестра у неё монахиня, брат – протодиакон, в Днепропетровске служит. Семья такая духовная была. Вот решили связать свои узы, раз Господь так привёл.

В 1973 году я был рукоположен во диакона на Вознесение. В Новосибирске, это была Новосибирская епархия, покойный митрополит Гедеон[2], тогда епископ был, год уже служил. Я написал прошение поступать в семинарию. Но я прошёл больше, чем семинарию, это была «Томская Пивоваровская кочегарка»[3]. Матушка Мария, монахиня, нас тут «штудировала», укрепляла, конечно, и отец Александр Пивоваров, когда время было, всегда занимался с нами. В семинарию я начал поступать – это 1973 год был.

А какие у Вас остались воспоминания о духовной школе?

Когда мы поступали, ныне покойный Иван Александрович Глухов преподавал катехизис, комиссия проверяла, кто что знает. Одного спрашивают, другого. Очень много было с Молдавии тогда поступающих. С Украины много было. К сожалению, из России меньше было, наверное. Вот он мне так говорит: «Ты верующий?» – «Да». – «А что такое вера?» Как сейчас помню, как-то у меня до сих пор сидит в мозгах: «Вера есть уповаемых извещение, невидимых вещей обличение». Он так на меня смотрит: «А по-русски?» Я говорю: «Отвечать?» – «Можно не отвечать. Читаешь Священное Писание? Вижу – да. Всё, садись». Думаю, наверное, худо будет. Другой пришёл, тоже ответил. – «Когда было Воскресение Христово?» – «В воскресенье». – «Где написано?» Открыл, говорит: «В субботу. Что же Вы, юноша?» – «Да нет… В воскресенье!» – «Плохо читаете Писание – не знаете. Садитесь». Конечно, тогда семинария была не по полной, а по сокращённой программе. Но кто хотел, мог всего достичь. Была библиотека одна, другая. Можно было брать конспекты, напечатанные на печатной машинке, не такие книжки, как сегодня. У меня одна осталась книга – «Катехизис», ещё дореволюционная. Когда там мы делали переучёт, можно было взять. Вот я эту книжечку себе взял, «Катехизис». Потом она мне пригодилась, когда здесь в семинарии, в Томске, преподавал катехизис. Там очень чётко всё. Филаретовский катехизис. Преподаватели старались всегда помочь, о чём всегда остаётся очень добрая память. Ректор первый был митрополит Филарет[4]. Потом – митрополит Владимир (Сабодан)[5], тоже покойный уже. Как-то задали вопрос митрополиту Владимиру на уроке: «Если матушка не слушает, что с ней делать? Бить ведь нельзя по закону?» Он пошутил: «По закону нельзя, по попке – можно». Все хохотали. – «Не вздумайте руку поднимать!» Преподаватели относились очень милосердно, понимали, что время сложное, не даёт возможности проповедовать Слово Божие везде и всюду.

Я в Минусинске служил три года диаконом. А в 1976 году рукоположен был во священники здесь уже, в Томской епархии. Мы ездили по деревням, по районам. Курагино, это район такой, сейчас там уже есть епископ свой. Я туда поехал. Уполномоченный был Красноярский, которому подчинялись. Он узнал, что приехал священник с Минусинска, ходит по домам. Мы в один дом зашли, в другой, в третий. И он ходил везде: «Был батюшка?» – «Был». – «Кто?» – «Отец Богдан. Причащал. Исповедовал. За упокой помянул наших всех. Хорошо, мы довольны». Не говорили, что крестил, за это могли бы наказать. – «Куда ушёл?» – «Вон туда ушёл». Я короткими путями ходил, огородами, а он пока вокруг обойдёт, придёт – а меня уже нет. На электричке из Курагино едем. Он ждёт в Красноярск, а я – в Минусинск электричку.  – «Здравствуйте, батюшка». Я говорю: «Здравствуйте, Владимир Иванович».  – «Правда, Вы были там, всё совершали?» – «Да, а что?» – «Я сначала не верил, думал, Вас прячут. Ну, смотрите, делайте своё дело, как положено».  – «Конечно, буду делать, как положено».

Где найти матушку будущему священнослужителю? И как искали матушек в советское время?

Надо, чтобы была верующая, чтобы ходила в храм по возможности, потому что в то время не разрешали. Я вспоминаю, это в Тернополе было, дядя родной пел в хоре большом. Хочется послушать, а как пройти? Не пускали, стояли кордоны, комсомольцы, коммунисты стояли и не пропускали. Он говорит: «Ладно, ты пригнись». Это зимой было дело, у него шуба была, он с одной стороны наступил, и я прошёл. Многие так проходили.

Здесь, в Томске, я помню, очень много было девчонок. У тех, кто здесь пономарил, девчонки пели на клиросе, в ризнице работали. В ризнице была сначала матушка отца Александра Реморова, которая в Новосибирске, Татьяна. Она моей матушке показала швейное дело, как что шить. Другая зав. складом была, вышла замуж за священника.

Спасибо, а Вы можете рассказать о своих детях и о матушке?

Матушка моя из верующей семьи. Правда, папу её я в храм позвал, он был столяр-краснодеревщик. Умел много что делать. Приехал сюда, в Томск. Там он делал много всего: вот крестилку, которая когда-то была новая у нас, он делал. Столярные работы все. Потом его рукоположили во диакона, в Новокузнецк направили, он там служил. Потом в священники его рукоположили, уехал он на Украину, в Тернополе служил. Войну всю прошёл. Был контужен, но веру не терял.

Дети рождались, слава Богу, четверо детей. Чада мои все в хоре поют. Три девочки, один только мальчик. Ещё до школы он пономарил, в стихаре ходил. Закончил школу, хотел поступать в семинарию. Он в 1984 году родился, а в 1992 году здесь открыли семинарию. Правда, в школе не отличником был. – «Папа, я буду в семинарию поступать». – «Ну, это хорошее дело – поступить в семинарию, но получи сначала образование». –Поступил в наш ТГАСО, кончил с красным дипломом и не смог решиться пойти на служение. Говорит: «В хоре могу попеть». Кончил музыкальную школу очень хорошо. – «Костя, признайся честно, почему не хочешь?» – «Папа, я так не смогу служить, как некоторые». – «Служи по-другому». – «Наверное, мне ещё не время». Ну, насильно мил не будешь. Работает, трудится, дом строит, в Томске квартира есть, женился.

Насколько для Вас было трудным быть священником в советское время?

Мне повезло, когда меня в Минусинск направили диаконом, там настоятелем был отец Георгий Персиянов, очень образованный, умный человек, очень много помогал, подсказывал, что можно, что нельзя. Куда пойти, в чём себя ограничить. Был такой заштатный священник, отец Игнатий, который прошёл Колыму. Он многому способствовал. Он говорил: «Знаешь, батюшка? Плетью обуха не перебьёшь, а проще я скажу так: в пузырь не лезь. Делай своё дело с Божией помощью, и Господь всегда поможет». Я рассказывал, когда ездили в Курагино, там был уполномоченный. После Минусинска в Абакане я служил два года, там староста был кэгэбэшник. Чуть вправо – влево – всё докладывал сразу. Там отец Фёдор Васильев служил, он сейчас в Красноярске служит, его убрали, что-то он с ним не поделил. Мы начали строить храм. Там был деревянный храм, привезли два КАМАза кирпича, участник войны пожертвовал. Староста сразу доложил, что без его разрешения строят. Пришлось местом поступиться. Направили меня в Кызыл, в Тыву. А в Тыве я кум королю, сват министру. Там совсем другие порядки были. Храма не было. Уполномоченный что был, что его нет. Министр культуры имел к нам расположение. Я иной раз даже каюсь в этом, он спросил меня: «Нужен мне пастух. Как ты?» Я говорю: «Ну, у вас же нет храма». – «А что надо сделать?» – «Ну, соберите двадцатку, подайте заявление Куроедову», это был в Москве председатель Совета по делам религий. Он говорит: «Хорошо, я буду первым». Я говорю: «Не вздумай! А то по шапке дадут». Он: «Я без шапки буду». Написали. Через три месяца им пришло разрешение открыть. – «Как? Что дальше делать? Какие бумаги надо?» Я поехал в Новосибирск, владыке рассказал. Он спросил: «Ты не боишься?» Я говорю: «Владыка, просят, хотят молиться». Написали всё.

Мы там два года пробыли, давление высокое, там высокогорье, я хорошо чувствовал себя, а матушка и двое ребятишек не могли переносить это, попросились уехать оттуда. Очень сожалел этот дяденька. – «Хочешь, я машину тебе поменяю, будешь на “Волге” ездить. Одно крыло только надо там подкрасить».  – «Нет, спасибо, остался бы, но, увы»… Уехали в Томск, вернулся через десять лет. Потом опять сюда, в собор. Вот, здесь до сегодняшнего дня, уже 51 год, как в сане на Вознесение будет, тогда Вознесение 4-го июня было, а нынче 13-го. Праздник очень хороший. Есть, о чём вспомнить.

Как Вы проводили досуг в советское время? Были ли какие-то ограничения в повседневной жизни?

Советское время было непростое, зато было больше дружбы в священстве, в братьях. Все праздники вместе отмечали. Рождество приходит. Отец Роман, архимандрит тогда был, в первый день пошли к нему, в двухэтажном доме он жил, разговелись, поблагодарили. Следующий день – отец Николай Рябчинский тогда ещё служил, тоже ныне покойный, к нему пошли. Третий день – ко мне пошли. Четвёртый день – отец Олег Безрукий, который сейчас уехал, раньше служили вместе. Потом – к диакону отцу Владимиру. Отец Иван Онопа в Новосибирске жил за штатом. Не было никаких разделений. Очень дружно жили, может, потому что в одном помещении жили. Отец Владимир недалеко, тут певчие. И в отпуск уезжали – всегда договаривались. Нас тогда четверо было священников. Двое в отпуск уходили, двое оставались. Получалось по полтора месяца. Никто никогда не обижался, что я буду за тебя, ты – за меня. Тогда два храма всего было в Томске, и народу было намного больше, чем сегодня. И крещение было, не так, как сегодня – в месяц трое-четверо. Но всё исполняли как положено. Очень довольны все были.

На протяжении 51 года, как Вы сказали, Вы служите у Престола Божия, случались ли чудеса во время Вашего служения? Понятно, что христианин не ищет чудес, сама Евхаристия – это чудо.

Одно только чудо, что вот стоишь перед Престолом, думаешь, что недостоин, а Господь тебя терпит: жив остался – не поразил тебя Господь ничем.

Отец Богдан, Вы служили в Минусинске, какие у Вас остались воспоминания об этом крае?

Тогда это была Новосибирская епархия. А Минусинск был благочинием Красноярска. Всего один храм был в Минусинске. Очень старинный храм, казаки когда-то его построили, было такое предание, документы даже в музее были. Музей рядом был краеведческий. Директор музея верующий человек был, геолог был в прошлом, любил путешествовать, в тайгу ходить. Один раз нашли скит. Всё было разрушено, схроны там были. Очень было много икон, Плащаница очень хорошая была. Плащаницу он сразу отдал в собор и две старинные иконы были XVIII века Спаситель и Матерь Божия. Иконы тоже в храм отдал. Людей верующих очень много в Минусинске. Город такой дворянский. Мы приехали, как же так? В магазин зайдёшь – пустые прилавки. Но у всех всегда всё было. Когда узнавали, кто ты и что ты, никогда не отказывали в магазине. Что попросишь, то и дадут. Соседка была очень хорошая. Она сейчас в Новороссийске. Она была директором продовольственной базы – всё было у них. Никто там не жаловался. Такой хитрый городок Минусинск был тогда. Много верующих и добрых людей больше было. Храм очень хороший. В музей отдали Плащаницу и две иконы. Приехала комиссия из Москвы, лазерные отпечатки делали, не просто инвентарный номер. – «Не вздумайте их никуда девать!» – «Что такое?» – «Эти иконы большую ценность имеют. XVIII век». Роспись была очень хорошая в соборе. Отец Андрей Бурдин, ныне покойный, здесь храмы расписывал. Петропавловский собор, в Троицком тоже, потом уехал в Алма-Ату. А в Минусинске настоятель был умный, образованный, умел ладить со всеми. Вот меня вызывает военкомат.  Я спрашиваю: «Надо мне идти или нет?» – «Сходи, сходи. Если будут спрашивать тебя, скажи: “Вы обо мне знаете больше, чем я сам о себе”». Я им так и сказал. – «Тебя кто научил так?». Я говорю: «Всё? До свидания?» – «До свидания!» И после этого ни разу меня никуда не вызывали.

Один раз здесь 98 человек мы крестили. Был священник ещё один, отец Владимир Куролютов с Кемерово, папа его ещё жив, отец Алексей, благочинный был тогда.

Чем отличались прихожане Минусинска от прихожан Томска. Отличаются?

Я бы не сказал. Помогали все, никто ни в чём не отказывал. В Томске – тем более. Два храма. Было намного больше людей. Староста и один, и другой были верующие люди. Всегда помогали. Иконописец был очень хороший, Серапион. Иконостасы наши – его работа. Всегда помогал. Мне написал икону именную.

А Вы можете рассказать что Вам удалось сделать и что не удалось сделать за время служения в советский период?

Что не удалось сделать? Это в Абакане окна поставили, а храм построить не удалось. Конечно, очень сожалею. Но тут не моя вина была. Потом 6 священников сменилось, пока старосту не убрали этого. А сделать всегда хочется доброе. В Томск когда приехал, сначала владыка Тихон был Новосибирский, потом уже, когда семинарию мы открывали: «Вот, будешь завхозом, экономом в семинарии, ты же знаешь одного-другого, как и где продукты доставать». Мы дружили с директором совхоза «Чёрная Речка». Рашид Измайлович, он нам очень много помогал. – «Привози ребят своих, пусть грузят, сколько надо: картошка, морковка». – «Ладно, хорошо». Раиса Евгеньевна Мохова славянский язык преподавала, работала в педуниверситете и у нас в семинарии. Лойко Ольга Тимофеевна тоже преподавала в университете и здесь, у нас. Такие люди всегда и во всём помогали. Благочинный умел подход найти к каждому: преподавателей сколько собрал! В 1992 году, когда приехал Святейший Алексий Второй, у нас уже была воскресная школа для детей и для взрослых, он сказал, что в Москве такого нет. – «Вы первопроходцы». Похвалил. Семинария же сначала была в ограде Петропавловского собора. Здесь домик стоял. На втором этаже первый год жили ребята, ещё один дом был – класс, где занимались. Потом уже перешли в храм Александра Невского. Был период непростой. Добро и зло рядышком идут, но добро побеждает.

[1] протоиерей Александр Пивоваров (1939 – 2006).

[2] митрополит Гедеон (Докукин), (1929 – 2003).

[3] Протоиерей Александр Пивоваров с 1965 по 1975 служил в Томске в Петропавловской церкви. С 1969 был настоятелем Петропавловской церкви. Служа в Томске, стал организатором и преподавателем церковной школы «в кочегарке», где вёл духовные беседы с послушниками собора. Люди, взятые на работу в качестве кочегаров-истопников, сторожей, электриков, в итоге становились священнослужителями. 

[4] митрополит Филарет (Вахромеев), (1935 – 2021).

[5] митрополит Владимир (Сабодан), (1935 – 2014).