ФИО, сан: протоиерей Геннадий Ростовцев

Год рождения: 1939

Место рождения и возрастания: г. Нижний Новгород

Социальное происхождение: из семьи служащих

Место проживания в настоящее время: г. Нижний Новгород

Образование: высшее, Московская духовная академия

Дата записи интервью: 27.05.2024

Отец Геннадий, расскажите пожалуйста о Вашей семье, о Вашем детстве и юности. Были ли Ваши родители верующие? Как проходила церковная жизнь в детстве?

Я родился 1 декабря в 1939 году. Помню, маленьким был, немцев пленных водили, которых из-под Сталинграда взяли. Идёт колонна, а я из дома выхожу, немец подбегает ко мне, выхватывает булку у меня. В руках булка была, отец давал, немец суёт мне деньги сюда: «На». Куда мне эти германские деньги? В общем, вот такое впечатление. Это было мне 3 годика всего. Родители у меня были верующими: мать Галина, Анатолий отец. Галина домохозяйка, у неё было семь человек детей, я самый старший, сейчас осталось только нас трое всего: две сестры и я, остальные померли.

Вы регулярно ходили в храм?

Да, мать меня водила в храм. Было у меня на памяти такое, что если матери некогда в храм идти, я своих шесть человек, всех сестёр и братьев выстраивал. У меня брат, сестра, брат сестра, брат, сестра, – через одного они родились, мальчик-девочка. Выстраивал и в Карповскую церковь я их водил сам. Все удивлялись, как это? Мне было 15 лет примерно, 16, 17 лет. Всех веду, родителей нет ни отца, ни матери. Я их веду причащать, все причащались у нас в церкви. Жили, конечно, плохо. Отец один работал. Работал он у нас в милиции участковым уполномоченным, получал 90 рублей. Ну, сами знаете, семь человек детей, двое взрослых. Какой достаток, сами знаете, какой вот на такие деньги? Ну раньше, конечно, полегче жить было: на рубль можно было 3 литра молока купить. Отец любил молоко. Кашу можно было сварить. Молоком с кашей питались в основном.

Отец Геннадий, а когда и где Вы приняли крещение?

Крещение я принял во Владимирской церкви. Эту церковь снесли и сейчас на её месте находится цирк, это в Канавинском районе [г. Нижний Новгород]. Меня в этой церкви крестили. У меня была родственница Александра. Тётя Шура меня крестила, она мне говорила всё время: «Смотри, я тебя крестила. Ты меня всё время поминай». Я её всё время поминаю. Она мне всё время говорила это.

А тайно крестили?

Сейчас я не помню, потому что в детстве крестился, маленький был. Потому что я только с трёх лет помню, а до трёх лет я не помню, что там было. До трёх лет меня крестили. В общем, верующая семья была: мать была верующая и отец.

Была ли в Вашем доме какая-нибудь религиозная литература?

У нас в то время практически не было. Почему? Я с 1939 года, а в этих годах литературу в общем-то и не распространяли, и не продавали. У меня было Евангелие, одна половинка и вторая, на странице две половинки было. Я им пользовался. У меня есть родственники, родная сестра моей матери тётя Женя, у неё было это Евангелие. И вот я всё время его читал, и они тоже мне читали. Заболеем – мы читали 12 глав от Луки. Мы считали, что Евангелие нам помогает от болезней.

А какие у Вас дома были иконы?

Дома были все иконы, которые в церкви самые основные: Николая Чудотворца и другие.

 Батюшка, а сохранились от кого-нибудь дореволюционные иконы?

Мне кажется, у нас не было таких икон. А может быть и были, я сейчас, честно говоря, не помню. Мы все молились. В основном как молились? На поклоны: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного», поклон. «Пресвятая Богородица, спаси мя», поклон. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного», ещё поклон. И так мы поклоны клали: 100, 200. Вот поклонов такие числа были. 200 поклонов в день клали. А почему на поклонах были? Потому что был такой старец Михаил Сметанин, в Игумново жил. Кто он такой? Вроде бы наподобие прозорливого. Он всё время говорил: «Поклоны кладите, самое главное – это поклоны». И вот мы клали поклоны, сотнями клали всё время. Я считаю и сейчас тоже, что поклоны – это краткая молитва, она усердная. Почему? Потому что вздыхаешь «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного». Поклоны – это главное, сейчас вот никто этим делом не занимается. А мы этими поклонами занимались, 200 поклонов каждый день класть попробуй вот, положи 200 поклон каждый день, не так просто. А в то время я ещё в школе учился, школьником был, и мои братья и сёстры дети тоже были, клали поклоны все, и родители тоже.

В Вашей семье никого в храм не заставляли ходить? Церковная жизнь была у Вас нормой семьи?

Да, как норма была. Да, никого не заставляли. Мать водила, отец тоже ходил, тоже он верующий был.

А как Ваш отец, будучи участковым милиционером, ходил в храм?

Что ж делать-то? Ходили, все ходили. Если он ходил, то не часто ходил, конечно. Причащался по праздникам и всё такое. Но ходил, был верующим и всё время меня защищал. На меня знаете сколько нападок было? В газете про меня писали. Я в университете учился, узнали, что я в церковь хожу, собрание устроили факультетское: «Кто тебе дорог: комсомол или Бог?». Я говорю «Бог». «Выгнать его из университета, из комсомола!» и всё такое. Приходили к отцу, он всё время меня защищал. Это был 1962 год, когда вот такое гонение было. Про меня два раза в газете «Горьковский рабочий» писали, что я верующий. Почему? Были такие люди, которые специализировалась на верующих. Им надо было написать статью. Статью написал – это тебе плюс. И они искали, где верующие. Нашли меня, написали статью, я работал в электротехнической лаборатории. А меня на работе обсуждать стали. Вот, про тебя статью написали, ты в церковь ходишь, верующий и всё такое. А они как раньше? Люди-то были озлобленные: «Вот я бы с тобой в разведку не пошёл», вроде бы нет доверия. Вот они мне говорили. То есть были, конечно, трудности.

А как я в священники пошёл? Значит, я приехал в Великие дворики к отцу Петру. Он, видать, был прозорливый. Он со мной побеседовал. Это был 1960 год примерно, в 1957 я школу кончил. Приехал к нему, он пришёл, помолился. Вызывает меня, говорит: «Слушай, ты будешь священником. Вот когда будешь принимать священство, исповедуй грехи от 7 лет». Ну я уже настроился. А потом мать мне говорит: «Слушай, я сон видала: ты лежишь как мёртвый, как бы на скамейке, но тело у тебя румяное, как живое, а сам ты как мёртвый лежишь, и голос говорит мне: твой сын умер для мира». Всё. Я считаю, что я находился под присмотром Господа. Я в театры не ходил, в клубы не ходил, в другие места не ходил, для меня только церковь была. Всё, больше кроме церкви у меня не было ничего. Книжки святые, ну и друзья-то у меня были знаете кто? Отец Вонифатий [схиархимандрит Захария], Валентин Сазанов, протоиерей, он настоятель кафедрального Александро-Невского собора был. Мы с ним друзья были. Он в университете учился, математик он, а я радиофак кончал. Среди друзей был игумен Иннокентий, Саша Самылкин, Владимир Кочерыгин, он жил на Бору, сейчас он игумен Савва. Ещё был Лёня Журавлёв, он в жил в Доскино. Ещё был Георгий Горбатовский. Его сын, отец Николай Горбатовский, служит сейчас в храме пророка Илии, он меня хорошо знает. Мы с его отцом друг к другу в гости ходили. Я к ним в дом ходил, к Горбатовскому, он ко мне. Он мне как-то сказал: «Звонил архимандрит Вонифатий [схиархимандрит Захария (Потапов), ум. 18 июня 2019 г.] и спрашивал про тебя, как ты живешь. Ты ему позвони». Я ему позвонил, мы поговорили. Он ещё живой был, сейчас-то он помер.

Отец Геннадий, были ли у Вас какие-то внутренние духовные кризисы, например, нежелание идти в церковь?

Нежелание в церковь идти? Да нет, такого не было никогда у меня. Меня в командировку посылают, я узнаю, где церковь, вот тут церковь. От своей домушки иду в церковь. И когда грязь весной была, по полю шёл в штиблетах, всё в грязи было. Приду в церковь, помолюсь, обратно иду. То есть для меня было прийти в церковь, да и всё, больше мне ничего не надо было. Даже в любую погоду, по грязи и всё такое.

Вы говорите, что старец Михаил Сметанин оказал на Вас большое влияние. А ещё кто-либо оказывал на Вас влияние, сподвигал к служению?

Да, дядя Паша, тётя Женя. Тётя Женя – это родная сестра моей матери – Евгения. Она замужем за Павлом. Они были очень верующие, ходили всё время в Преображенскую церковь, где гробница схимонаха Иоасафа. Я к ним приходил, мне было 7, 8, 9, 10 лет, у них сын Валентин был. Они жили хорошо, более-менее, потому что оба работали, а у нас один работал на девять человек. Они оба работали, один сын только был. Но питались они тоже скромно. Я помню, хлеб ржаной намажешь растительным маслом, солью, ещё была луковица и вода — вот это их было такое питание. Это постное, конечно, питание было. Вот такое было, но мы довольны были. Я с удовольствием вспоминаю. Сейчас говорят, не заставишь хлеб ржаной есть с солью, маслом и с водой. Сейчас всем повкуснее надо. Я к ним приходил, и они меня учили. Каждую неделю, я не пропускал, ходили мы в церковь Печерскую, где схимонах Иоасаф лежит. Они меня будили в 5 утра, мы садились на трамвай номер один, ехали до города, до конечной, потом пересаживались на двойку, ехали до Сенной и от Сенной мы пешком шли низом до самого храма. Лестницей мы ещё не ходили. Я даже не знаю, лестница была там или нет. Это мне было 6,7,8,9,10 лет. В эти годы, когда я маленький был, я всё время у них жил.

А ещё с кем-нибудь Вы туда ходили?

Только с ними, больше никого не было. Валентин редко ходил, они его только причащали. И вот в Печорах меня все знали уже. Там была матушка Макария, она в алтаре прислуживала. Она говорила, что даже участвовала, когда поднимали мощи схимонаха Иоасафа. Видела эти мощи. У него действительно всё целое, вся кожа, всё целое. Мы у неё с женой останавливались, тоже в церковь ездили. Моя любимая церковь была – это церковь Преображения, где схимонах Иоасаф лежит. Он меня и лечил. Положим, ни с того, ни с сего у меня спина заболит, я приду, помолюсь ему, помажу маслом спину, всё проходит на следующий день. Он быстро помогает. Если тебе надо вылечить, приходишь, помажешь любую часть тела. Хоть спина болит, хоть ещё чего болит, на следующий день ты уже здоровый. Схимонах очень хорошо помогает. Туда и Владимир Романов, который из Высоково, ходил. Мы там встречались в этом храме, в Печорах.

А вот ещё такой вопрос. До принятия сана Вы учились в ведущем вузе, в университете Лобачевского. Вы там застали антирелигиозные кампании, занятия по научному атеизму?

Там не было такого. Только когда преподаватели узнали, что я верующий, сказали: «Ты на святых не надейся, учиться надо». Вот с такой иронией было. Но не всегда я знал, не всегда я получал пять. Бывало, три получал.

А Ваши однокурсники как к Вам относились?

Некоторые там были, Буханов, например, он на меня наступал. Потом встретил меня: «Слушай, прости меня, заблуждался я в связи с религией, я тебя осуждал, на самом деле ты прав был». То есть они такие не совсем уж были безбожники, не совсем, раз они просят прощения. 

Батюшка, вот Вы сказали, что в университете в комсомоле состояли, в школе в пионерах тоже были? Родители что-то говорили, препятствовали этому каким-нибудь образом?

Нет, они ничего не говорили. А раньше как-то свободно было. Когда я в школе учился, не было, чтобы кто-то чего-то там говорил. Год прошёл, следующий, год прошёл, следующий.

А крестик нательный Вы носили?

Да, носил. В университете на физкультуре туда-сюда подтягивался, головой сделал движение, вниз крестик выпал. – «Гляди у него крестик, он верующий!» Было такое, выпадал крестик.

Отец Геннадий, Вы были знакомы с Вениамином Фёдоровичем Козулиным?

Ооо! Ещё как знаком, целая история! Я как с ним познакомился? Он, конечно, ходил в церковь. И я ходил в церковь. Он ходил в Печоры, и я ходил в Печоры. Я иду по лестнице, я, вроде бы, из церкви шёл, поднимался. Он меня встречает: «Слушай, давай с тобой познакомимся. Я тебе книжку религиозную дам». А у меня большое желание было почитать религиозные книжки. Раньше ведь книжки в дефиците были. Сейчас не дефицит, а раньше большой дефицит был. Я тебе даже Библию дам. И действительно, мы с ним познакомились, он меня расспросил, как, что, чего и после этого спустя 2-3 недели меня вызывает секретарь партийной организации университета и говорит: «Слушай, ты в церковь ходишь, нам тебя выпускать, характеристику надо давать, но если мы с тобой будем работать, ты же своего мнения не изменишь, ты же из верующего не будешь неверующим?» Я говорю: «Да, не буду». «Ну и как же мы с тобой поступим?» Я сразу же подумал, что это Вениамин. Я ему говорю: «Слушай, только я с тобой познакомился, меня к секретарю парторганизации университета уже потащили. Ты что ли тут работаешь на них? Он говорит: «Нет. У меня там была Зоя…» что ли, в общем женщина одна, «…которая работала на КГБ». У КГБ были люди, которые смотрели, кто в церкви ходит: инженеры, студенты, всё такое, и он в своей компании проговорился: «Вы знаете, я встретил студента университета…», всё рассказал, а она дыхнула в университет. И всё, на меня сразу донесли и сразу же факультетское собрание, как я говорил, 150 человек, я был комсомолец. «Что тебе дороже: комсомол или Бог?» Я говорю: «Бог». «Выгнать его из комсомола, из университета!», но всё равно дали доучиться, не выгнали.

Отец Геннадий, Вы были просто прихожанином храма, пели на клиросе или помогали в алтаре?

Я был алтарником. Зарплату мне не платили, но я был алтарником. Матушка Макария говорила: «Давай, ты у меня сегодня алтарник». И вот я кадило всё подавал. Ну всё, что алтарник делает. Кадило, свечку и другое.

В каком возрасте это было?

Мне было лет 20, наверное, 25 уже, а потом до принятия сана уже был просто прихожанином.

Расскажите пожалуйста более подробно про матушку Макарию.

Моя матушка про неё много знает, она с ней в хороших отношениях была. Моя тёща, Антонина Юшкова, матушку Макарию пригласила, и она у тёщи жила на квартире. Тёща про неё всё знает, и Ольга, моя жена, тоже про Макарию всё знает, поскольку они жили в одной квартире.

Матушка Макария нам много хорошего сделала. Она говорила: «Я заболела, ничего не вылечивается, ни один врач не может вылечить. Думаю, что такое?» Пошла, дом оценила, заплатила в специальной организации оценки дома. Оказывается, дом-то был церковный. Она пришла, вселились и жила, не заплатив деньги и заболела – это сама Макария рассказывала. Заболела, дала деньги – сразу здоровой стала.

Она много помогла. Приглашает на обед, мы всей семьёй идём туда, я, моя жена, детишки и другие тоже ребята. Поедим у неё, да поговорим. Потом идём купаться, там же речка рядом Волга, берег песчаный. Покупались – и домой.

А до принятия сана Вы присутствовали на каких-то венчаниях, крестинах и было ли это закрыто или открыто?

Вроде бы нет, на венчания и крестинах не был.

А когда Вы венчались, это было открыто? Регистрировали ли совершение таинства где-то в метрических книгах?

У нас так получилось. Когда мы поженились с Ольгой Георгиевной, мы не стали спать, говорим, нужно сначала венчаться. Поехали. Где венчаться? Либо у отца Григория Долбунова в Великом Враге, либо на юге церковь. У меня жена наполовину армянка. Отец армянин, Манукян Георгий, а мать русская, Юшкова. Моя жена с отцом Евгением Юшковым двоюродные брат с сестрой. Поехали мы в Сухуми. Почему? У супруги там тётка жила. Там и венчались в Сухуми.

Там было более открыто?

Открыто, там своя республика была, там совершенно открыто, там никаких не было даже гонений.

Какой год это был?

Это был 1968 год. Мы венчались и потом приехали сюда, свадьба была. Отец Вонифатий на нашей свадьбе был, он же ещё не был священником. Все, кого я назвал: Самылкин, Корчагин, Вонифатий, Горбатовский – они же не были священниками. Горбатовского я знал, когда ему было только 15 лет, я ему удивлялся, он знал все утренние и вечерние молитвы наизусть. Я смотрю, думаю, надо же как хорошо, в 15 лет он всё знал, отец его, видать, научил. Вот мы все – это наша компания была.

Отец Геннадий, с юности до принятия сана прошло очень много времени. Не терялась ли у Вас мысль о том, чтобы стать священником?

Нет, не терялась. Я знал. Когда работал ведущим инженером, со своими ребятами в столовую выхожу, обедаем, один сидит, говорит на меня: «Поп сидит, поп сидит», то есть лукавый дух уже знал. Лукавые выдавали, они видят и знают, лукавый знает тебя. Вроде бы не тот говорит, а через него лукавый говорит «поп сидит». Мне и Господь говорит, я бывало с женой разругаюсь, подходит ко мне совершенно незнакомый человек и говорит: «С женой не ругайся!» И так много раз было, как разругаюсь, выхожу на улицу: «С женой не ругайся!» Человек незнакомый скажет это слово и проходит мимо, ничего больше не говорит, только эти слова. То есть Господь показывал мне: давай, не ругайся.

Вы говорите, что когда узнавали, что Вы верующий, то в университете и на работе было негативное отношение. А были какие-то реальные прещения: лишение премии, увольнение или угрозы увольнения?

Нет, только насмешки были «на святых не надейся». Ты такой-сякой, «в разведку я с тобой не пойду», «ненадёжный ты человек» и всё такое. К верующим относились, как к ненадёжному человеку. Раньше были «я я я, готов на подвиг!», а верующий на подвиг не готов. То есть была определённая пропаганда, что верующие не настолько надёжные.

Отец Геннадий, а у Вашей матушки были какие-то проблемы из-за того, что Ваша семья была верующая?

Да нет, её не трогали. Она мединститут кончала. Она врач вообще по профессии, сейчас на пенсии. Про то, что в церковь ходит, знали, но её не трогали.

Своих детей Вы в храме крестили?

В храме крестил. Владыка Илия (Быков), тогда ещё отец Николай, крестил моего Мишку. Но это уже было свободно, потому что конец 1980-х.

Как после венчания проходил Ваш путь к священству?

У меня был один друг, он стал священником. Он говорит: «Слушай, давай в нашу компанию вливайся, священником будь». А был в то время владыка Николай (Кутепов). Друг говорит, я тебя с владыкой познакомлю. Я говорю: «Ну давай познакомимся». Он меня свёл, познакомил. Владыка спрашивает: «Кто ты? Как ты?» Я сказал, что окончил университет, сейчас работаю ведущим инженером в ГНИПИ, начальник вычислительной машины. Меня всё время в командировку посылают, ко мне с уважением относятся. Посылают в Сары-Шаган. Сары-Шаган — это Казахстан, там наши ракетные войска стояли. Там недалеко были запуски ракет. А я должен был диаграмму направления этих дальнобойных радиостанций измерять. На сколько они бьют: на 400 км, на 200, на 300 и так далее. Этим я занимался. Так вот, владыка Николай спросил: «Чем занимаешься?» Я ему рассказал. Он говорит: «Слушай, тебя, наверное, КГБ не пропустят, потому что у меня были такие случаи. Нет, давай немножко подождём». Это был 1980 год, наверное, или даже больше. Подождали. А в 1988 году стали церкви открывать, Серафима Саровского мощи привезли. Он меня вызывает через священника, который служил в Печорах. Это отец Иоанн Шемерянкин, мы с ним в хороших отношениях были. Когда я пришёл к владыке Николаю, он говорит: «Время настало, давай будем тебя посвящать». Настал 1989-ый год. Он говорит: «Я тебя буду посвящать на Троицу». Посвятил меня в Кулебаках в диакона и оставил меня там. Потом прошло 4 месяца. Владыка говорит, что будет посвящать в священники в Арзамасе на Воздвижение Креста Господня. Он меня посвятил в священники и оставил в Кулебаках. У отца Иоанна Клюшина я три года примерно был. Как справлялся? 195 км расстояние до города, семья в Нижнем Новгороде. Либо на автобусе ехал 5 с половиной часов, либо на кукурузнике летал не больше часа. Раньше билеты 12 рублей стоили на кукурузник. Всё зависело от погоды, если погода хорошая, кукурузник летал, 12 рублей заплатил, раз – и прилетел в Нижний Новгород в аэропорт.

Батюшка, Вас рукоположили в священный сан, у Вас ещё не было духовного образования, было только светское образование. Чувствовался ли у Вас недостаток этих знаний?

Чувствовался, конечно. Я очень любил учиться, в школе на пятёрки учился. Любую задачку по физике в сборнике задач мог решить. Я физику и математику хорошо знал, поэтому и пошёл на радиофакультет. Да, не хватало знаний, конечно. Что я знал? У меня Евангелие было. Да я, кстати, когда приезжал экзамены сдавать в семинарию, я же 4 года учился, я приходил в Издательский отдел, там выпускали и продавали молитвослов православный. И вот всё время я покупал, у меня много молитвослов разного издания и ещё Журнал Московской Патриархии. Все Журналы Московской Патриархии покупал и всё время я их читал, а больше не было, что читать.

С 1990 года я поступил учиться в семинарию в Троице-Сергиеву лавру, как только меня посвятили. Сдавал экзамены у Алексея Ильича Осипова. Сдавал историю Русской Церкви, там преподаватель был в академии, он и у нас тоже в Нижегородской семинарии преподавал историю Русской Церкви, Владимир Дмитриевич Юдин. Он сам нижегородский, потом узнал меня, говорит: «Ой, мы с тобой земляки». Я у него экзамены сдавал, он пятёрки ставил мне. Юдин пятёрки ставил, Осипов пятёрки ставил.

А интересовались ли Вы церковным искусством, посещали ли какие-то выставки в то время?

Да нет, там выставок не было никаких. Я только тем интересовался, как мне войти в церковь. Работало три церкви: Высоково, Карповская, да и вот эта наша Печорская. Три церкви работали. В Высоковскую церковь как зайдёшь, там, вроде бы, служба прошла, а оттуда тебя вытаскивают обратно еле-еле. Никак! Столько народа было, что только вытаскивать, а иначе не выйдешь оттуда – вот сколько народу было!

Отец Геннадий, Вы совершали паломничество по святым местам до 1990-х годов?

Паломничество у меня знаете было какое? К старцу Михаилу Сметанину в Игумново. Почему к нему ходили? Потому что он наставление давал: «Кладите поклоны». Стукнет по башке: «Что-то ты плохо сегодня молился, плохо, плохо молился». В общем, заставлял нас поклоны класть. Мы клали поклоны по 200.

А много было почитателей у Михаила Сметанина?

Много, да, много было. Я с ним даже кашу ел. Я прихожу, у него русская печка, там каша. А мы вдвоём. Старец Михаил жил, где мост, где церковь. Был дом, его снесли уже.

Батюшка, вот Вы человек образованный, университет закончили. А Вам приходилось слушать передачи иностранных радиостанций на религиозные темы?

Да, у меня был приёмник, там 16 метров волна была. Антония Сурожского я помню, он говорил. Антония Сурожского я слушал. Мы собирались компанией между собой, нас интересовали последние времена. Какое время пришло, последнее время – не последнее время? Одни говорят: последнее время, надо в деревне дом покупать, переехать туда. Будет ли война и всё такое. И вот о таких вопросах рассуждали. У нас самый умный был Валентин Сазанов. Если у нас какой-то вопрос, мы говорим: «Ну а что скажет мудрейший?» (со смехом), и смотрим на Валентина Сазанова. «Мудрейший» подумает-подумает и скажет. Мы собирались у тётки Анисии, она жила в Скобе [Скоба — квартал Нижнего Новгорода на пересечении улицы Рождественской и Зеленского съезда]. Она готовила нам суп какой-нибудь или борщ. Мы там ели и беседовали.

Батюшка, а Вы тайно собирались, приходили по отдельности?

Нет, мы в основном собирались в Печорах. Мы договаривались, что собираемся в Печорах. Там соберёмся, службу отслужим, идём вниз, там река Волга, песчаный берег, покупаемся, жарко, летом это было в основном, потом едем к тётке Анисии на Скобу. У неё там своя квартира была, а отец Савва был с ней в хороших отношениях. Она его уважала и любила. Мы там обедали и рассуждали своей компанией.

У Вас были разговоры о массовых репрессиях в Церкви? Было ли у Вас представление о том, что происходило вообще?

Нет. Во-первых, какой смысл говорить о массовых репрессиях, если ты ничего не можешь?

Знали ли вообще об этом?

О репрессиях-то да. Мы только узнавали из «Голоса Америки» про репрессии. А вся советская пропаганда про репрессии не говорила, если, может быть, из радио только услышишь про репрессии, а так всё неизвестно, тайно было, нигде не печаталось, не говорилось, и поэтому про репрессии у нас речи не было, поскольку просто не было информации.

А в Вашей компании не было обмена литературой?

У них тоже не было ничего, настолько было бедно. Не было литературы. Мы не менялись книжками. Правда, я помню, что там одна книжка была, вроде бы, давали почитать. Прочитаешь её быстро и отдашь. Одна книжка погоды не делает. Не было книг, неоткуда их было взять. Были только у дореволюционных старушек остались в закромах книжки старинные, может быть, на славянском языке, а не на русском.

Батюшка, может быть ещё что-то вспомните из того времени, до 1990-х годов?

Только скажу про приход Преображенской церкви в Печорах. Там Шемерянкин отец Иоанн, ещё был отец Николай, фамилию забыл, его потом направили в Арзамас.

Я своих детей маленьких приводил в церковь, посажу на кресло, и они всю службу сидели. Литургия идёт, священник служит, они всю службу сидят. Служба кончается, я причащал детей, потом шли на речку купаться. Вот так у меня детишки воспитывались.