ФИО, сан: протоиерей Василий Стрелков

Год рождения: 1941

Место рождения и возрастания: г. Саратов

Социальное происхождение: из семьи рабочих

Место проживания в настоящее время: г. Саратов

Образование: высшее, Саратовская духовная семинария, Московская духовная академия

Дата записи интервью: 14.09.2024

Беседу проводил Калинин Александр Анатольевич, студент 3-го курса Саратовской духовной семинарии.

Здравствуйте Ваше Высокопреподобие, дорогой отец Василий! Сегодня мне хотелось бы побеседовать с Вами о Церковной жизни в СССР. Расскажите, пожалуйста, о Вашей семье, Вашем детстве и юности. Были ли Ваши родители верующими?

В моей семье по материнской линии все люди были верующие. Что это значит? Они были все крещёными, дети их были крещёные, венчались обязательно, посещали церковные богослужения в воскресные дни, ну, может быть, не всегда по воскресеньям, но ходили обязательно в великие праздники, двунадесятые. Старшее поколение ходило. Мы, младшие, учились в школе, поэтому не могли школу не посещать. Мама моя была очень верующим человеком, трудилась, как и все, была санитаркой в поликлинике.

Ходили по большим праздникам, святили обязательно куличи на Пасху, все были верующими. На Крещение ходили за святой водой. Мои дедушка и бабушка жили в центре города, улица Советская и Провиантская, где радиоузел, на другой стороне только. У них там была комната. Такой маленький домик был кирпичный на две семьи, один был вход, одна семья слева, другая семья (чужие люди) были справа.

Когда и где Вы приняли Крещение? Были ли Вы крещены в детстве?

Я был крещён иеромонахом Борисом (Виком)[1], который был в Саратове в 1942 году, в частном доме, тайно, среди других. Затем этот иеромонах стал архиереем Саратовской епархии, епископ Борис (Вик). Моя мать говорила: «Тебя крестил будущий епископ Саратовский Борис». В 1948 году был огромный скандал, когда владыка освящал воду на Волге – это был скандал на весь Союз. Его потом сняли, перевели, и последнее его служение было в Одессе, он был митрополитом.

Я закончил 10 классов, так же ходил в церковь по воскресным дням. Я помню всех архиереев, начиная от архиепископа Филиппа[2]. Владыка Вениамин (Милов)[3], следующий владыка Гурий (Егоров)[4], митрополит был такой. Зрительно я их всех помню. Мы посещали и Троицкий собор, но не часто, а в основном мы были прихожане Духосошественского собора, нам было удобно туда добираться, ездить. Ходили пешком по улице Горной, доезжали до улицы Радищева и пешочком в гору шли в Духосошествие. Из храма так же спускались и на 12 трамвае ехали до сенного базара, я там недалеко жил, ул. Соколовая, 300. Дом существует до сих пор – это дом моего деда.

 Были ли дома предметы религиозного обихода?

Обязательно! А как же? В доме были иконы, были книги, Евангелие, молитвословы старого издания, уже, конечно, потрёпанные. Где-то лет в 15 я прочитал книгу 1910 года издания.

Скажите, пожалуйста, как Вы встретились с Церковью? Вас привели родители?

Родители водили всех! Собирались все, шли на всенощное бдение, утром на литургию. Кто нас привёл? С детства! С детства мы ходили в церковь, было два собора в городе Саратове.

Троицкий, Духовский?

Да. В Троицкий реже ходили, только по большим праздникам, может быть, когда архиерейские службы хотелось посетить, а в основном Духосошественский собор, он был более просторный, людей меньше туда ходило, ввиду того, что транспорта не было доступного.

Покупали ли Вы самостоятельно религиозную литературу?

Откуда? Где? Только друг по другу шло.

Передавали друг другу?

Да, передавали друг по другу.

Были ли среди Ваших знакомых священнослужители или люди, о которых Вы точно знали, что они посещают храм? Какое впечатление они на Вас производили?

Верующие люди знали друг друга, виделись, встречались в храмах. Был у нас архимандрит Иоанн (Вендланд)[5] он был настоятелем Духосошествия, я даже был послушником у него. Он на литию выходил с жезлом архимандритским, а я его сопровождал на выход. Так что я давно в Церкви. Но потом ему запретили: «Что Вы там детей эксплуатируете?» Это мне было лет 12, наверное.

Приходилось ли Вам или Вашим знакомым сталкиваться с давлением властей или общества в связи с религиозными убеждениями?

Да нет. Ну, в школе только. Например, вот такой момент был: очень часто во время учебных занятий вдруг нас выводили в учительскую и там медицинский осмотр проводили, приходилось быстро как-то ухитряться незаметно снять крестик, в руку его взять, потому что раздевали догола. [Смеётся].

Проверка

Проверка, да. Чего искали? То ли крестики искали, то ли каких-нибудь гадов в голове. Ну, вот не знаю, проверяли, смотрели, очень интересный такой ход был. Приходилось вот так быстро крестик снять. И все 10 классов приходилось прятаться.

То есть всю школу?

Ну, школу, да. Мы ходили по воскресным дням. Например, на Пасху нужно было обязательно прийти на субботник по уборке территории. У меня даже фотография осталась, наш класс с лопатами, один учитель, заведующий учебной частью, Абрам Борисович, с нами там тоже в шляпе такой еврейской. Ну, он не выступал, вроде. Весь класс приходил, и я тоже пришёл с лопатой, в фуражке такой. Лицо сонное, я спать хочу, всю ночь не спал, на Пасхальной службе был. Это 10 класс, уже 17 лет мне было.

Были ли в Вашем классе ещё верующие?

Нет, нет. Никого не было. Все были комсомольцами, кроме меня.

Как Вы относились к антирелигиозной кампании и пропаганде научного атеизма? Какие проявления антицерковной пропаганды Вам запомнились и почему?

Это было. Были лекции, конечно, антирелигиозные. Послушаешь и всё, уходишь, а что, выступать нужно было? Да нет.

Замечали ли Вы присутствие Церкви в общественной и частной жизни? Большие церковные праздники (Рождество, Пасха) — были ли они заметны, именно в Советском Союзе?

А как же? А как же? Обязательно! Рождество праздновали все, в общем.

Знали, то есть?

Знали. А верующие сами были пропагандистами веры. Люди знали, с праздниками поздравляли друг друга, а на Пасху, что же тут? Куличи, яйца, обязательно.

Хорошо! А вот скажите, пожалуйста, интересовались Вы церковным искусством (иконопись, церковная архитектура, музыка)? Посещали ли выставки, концерты, музеефицированные памятники церковного зодчества?

Тогда не было ничего! Я закончил в 1958 году 10 классов. Знали, конечно, учителя, что я хожу в Церковь, что мама религиозная. Знали, но помалкивали.

То есть Вы церковным искусством, как таковым, не занимались? Иконописью.

Нет, не увлекался, да и нечем было увлекаться-то. Ну были у нас иконочки, одна Спасителя старенькая, другая Божией Матери, крестик.

А музыкой?

Музыкой я стал после заниматься, когда учился в семинарии, но, когда я поступал в семинарию, я уже пел и любил это дело. Первую отметку я получил пять с минусом за пение (смеясь).

Посещали ли Вы святые места?

Да нет, мы не имели возможности. Жили с матерью, беднота была.

А о существовании святых мест знали?

Нет. У нас разговора не было об этом, это была тема, закрытая в советское время. Какие святые места посещать? Только Троице-Сергиеву лавру, но возможностей не было таких, денег не было.

Приходилось ли Вам слушать передачи иностранных радиостанций на религиозные темы? Насколько регулярно? Какое впечатление они оставляли? Кто из выступавших особенно запомнился?

Только митрополит Антоний Сурожский. Слушали, но это уже в более позднее время, когда мы уже в семинарии учились. В третьем классе мы одну четверть закончили, нас взяли в армию, три года в стройбате шпалу таскали, кабеля. Кабель такой был, 5000 тысяч вольт, свинец.

Каково было Ваше представление о положении Церкви в СССР? Знали ли Вы о закрытии храмов, репрессиях в отношении верующих?

Да нет, не было ничего такого. Никаких репрессий не было, их же не обнародовали, никто не знал.

Когда на Ваш взгляд, стало безопасно ходить в Церковь?

В Церковь ходили все. Только на Пасху советская власть, представители коммунистической партии, секретарь коммунистической партии, запрещали молодёжи быть. Праздник Пасхи – это такое торжество, которое действует на всех. Величие Церкви в этом празднике стоит. Коммунистическая партия, во главе секретарь какой-нибудь, они старались, чтоб молодёжь не пришла, не смотрела, а так церкви были открыты. Но они были открыты только на службах, а потом закрывали. Это уже в более позднее время стали весь день храмы открытыми держать, люди приходили, могли приобрести свечку, подойти к иконе, или на канун поставить за упокой. Простой народ не ходил в храм, но чувство веры у всех было. Вера, она же неизмерима, её нельзя измерить. У одного больше, у другого меньше. Люди приходили, в храм заходили, в более позднее время уже. Когда был Хрущёв Никита Сергеевич, тогда храмы закрывались, но мы не знали об этом. Вот храм закрыли в Ершове. Потом, когда уже люди стали просить, требовать, чтобы открыли храм, Владыка Пимен дал свои деньги, и они тоже собирали со всех людей в Ершове, и приобрели дом такой вместительный, сейчас он ещё существует. Храм Ершовский начинал строить я, там фундамент поставил.

Никольский?

Да, в Ершове.

Скажите, пожалуйста, когда и как у Вас появилась мысль посвятить свою жизнь служению в священном сане?

Ну тут путь один. Посещение храмов в детстве, потом более в зрелом возрасте, в 18 лет, я поступил в семинарию. Семинарию потом закрыли в 1961 году. Я в армии отслужил, матушка (мама – прим.) старенькая уже была. Я пел в церковных хорах, работал на гражданке на заводе, потом стал регентом в одном, в другом храме, но путь надо было продолжать. Стал диаконом, рукоположился. Потом священником.

Я служил, меня назначили в Духосошественский собор диаконом. У меня был голосок небольшой, баритончик. Я старался! Образцы были у нас, протодиакон отец Василий Султанов. Мы, конечно, ему подражали в чём-то, старались выделиться, потом я же был регентом, для меня красивое пение важно, и оно присуще мне было.

Месяц я отслужил, подходят ко мне двое из членов «двадцатки», два старичка. С бородой один, мы его кузнецом звали, то ли он кузнецом, действительно, работал? Борода была, важный, солидный. Подходят, говорят: «Отец Василий, эх, хорошо ты служишь… Мы прямо очень довольны, что такой служитель у нас хороший! Но платить тебе мы не будем, у нас денег нет». Вот вам отношение «двадцатки» к духовенству. То есть они считали себя главными в Церкви, церковно-приходской совет состоял из двадцати человек, они считали, что они руководят, что они содержат. Что хотим, то и делаем. Я, конечно, владыке сказал потом, но он ничего, смеялся: «Всё решим, служите». А потом священники нужны были, где взять священника? Вот отец Василий учился в третьем классе семинарии, надо закончить академию.

Каким был Ваш путь поступления в духовную школу? Кто дал Вам рекомендацию к поступлению? Были ли внешние препятствия?

Никаких! Какие препятствия? Диакон. У меня сохранился табель за 3 класс семинарии Саратовской, я принёс.

Без рекомендации, с табелем Вас взяли в академию?

Нет, ну рекомендация-то была, направляет архиерей.

Архиерей Вам дал? А кто именно?

Ну, Владыка Пимен[6].

Хмелевский?

Да, Хмелевский. Он направляет из своей епархии в Московскую семинарию, я показал, что я учился в третьем классе, и они меня опять в третий класс записали повторно.

Расскажите про Ваши воспоминания о семинарии, какие были у Вас преподаватели, как в Советском Союзе питались студенты, какая была дисциплина, в отличие от современной, послушания какие были, общение со студентами и преподавателями в годы студенчества.

Мы же были заочники, нас было не так много. С каждой епархии один, два. С Украины много было, потому что их там рукополагали, надо было заканчивать. Да все старались! У меня были все четвёрки, пятёрки и две тройки, практическое руководство и ещё какая-то, а так все пятёрки.

А питались как студенты?

Да хорошо всё было! Все были довольны. В семинарии было всё прекрасно. Был порядок. Были помощники инспектора, которые прохаживались, посматривали. Дети же, пацаны, что говорить? Кто-то там засмеётся слишком громко или ещё что-нибудь.

Вы учились в академии, будучи священником или ещё нет?

Священником, священником.

Если Вас рукоположили без получения высшего образования в духовных школах, то, как Вы восполняли пробелы в знаниях духовных, скажите, пожалуйста?

Я читал все Журналы Московской Патриархии. Там были проповеди, которые мы использовали в своей практической жизни. Какая-то литература была.

А литературу Вам не выписывали, Вы её добывали сами?

Сами, да… Я уже сейчас не помню, в семинарии, когда учился в третьем классе, какие-то учебники я брал. Печатные старые издания были, на печатной машинке набранные. Пару возьмёшь таких, основных, а когда приезжали туда, то брали.

А теперь самый важный вопрос. Расскажите про Ваше самое главное таинство в жизни, про Ваше рукоположение, назначение на приход, обстоятельства приходской жизни, особенности и сложности взаимодействия с государственной властью. Тогда были «двадцатки», расскажите всё поподробнее, самый такой интересный вопрос, именно отношение Церкви и государства.

Знаете, такой вопрос… Он, я бы сказал так, священников не очень касался. В основном это было отношение архиерея с уполномоченным и уполномоченного к архиерею. Они общались о том, кого надо было назначить. Какие-то происходили случаи, кто-то что-то нарушил. Кто не нарушал, никаких нарушений не было, то его и никто и не трогал. Служили и служили.

А про Ваше рукоположение расскажите, когда произошло, кто рукоположил?

Владыка Пимен сказал: «Отец Василий, пора Вам быть священником, священников не хватает у меня». Ну я: «Благословите, владыка!» Спустя год после моего служения в Духосошествии. Хотя мне нравилось быть диаконом, у меня было больше свободного времени, чтобы я мог попеть в хоре. У нас был правый хор, хороший хор. В Духосошествии было два хора, – правый и левый, и в Троицком соборе был правый и левый, два регента было, и хорошие регенты были в Троицком соборе, 30 человек певчих было, это сейчас вот нет певчих. Вот видите, у нас сегодня на службе два человека, а так пять.

Спаси Господи! Может какие-то избранные воспоминания о Церкви в Советском Союзе у Вас есть, которые залегли в Вашу душу?

Расскажу вот что. В городе Пугачёве был назначен настоятель, ну, наверное, он вперёд там просто священником служил. Сергей Мокашов, выпускник то ли второго, то ли третьего выпуска семинарского. Вот он настоятель, служит, не помню сейчас, какой год был. Секретарь райисполкома Пугачёвского прислал письмо: «Прошу Вас, Мокашова Семёна, по отчеству, написать мне проповедь Вашу, которую Вы произносите по воскресным дням». Написал проповедь, отправил. Через месяц ещё раз пишет, уж не знаю, как она обращалась к нему: «Прошу Вас прислать ещё мне проповедь Вашу, которую Вы произносите по воскресным дням». Второй раз он отправил или нет, не знаю, потому что через месяц ещё третий раз пишет: «Прошу мне прислать проповедь». Он ей пишет: «Воскресный день, Неделя 18-я, глас 2, Евангелие от Луки 57-е». [Смеётся]. Сложил и послал. Ну где она будет читать там? Перестала писать. Может, она для себя училась, а может быть просто наш уполномоченный, очень строгий был в этом плане, против Церкви выступал. Бельский Игорь Петрович. Он был долго, лет пятнадцать, наверное, был, и всё время устраивал ссору с владыкой. Начинал что-то требовать от него или говорил: «Вот этого рукополагать нельзя». Например, против меня не было ничего, потому что мой путь был от одного к другому, постепенно. Я только женился в 1974 году, поэтому я так долго был регентом, а тут я женился, ну и всё, надо было следующий путь выбирать.

Ещё один момент, отношения с уполномоченным. Один раз, я уже был священником, кажется, после воскресной службы один певчий принёс с собой магнитофон, раньше магнитофоны были такие двухкасетники, и говорит: «Отец Василий, я записал церковную службу одну, не нашу, а где-то в Москве, и там произведения церковные, служба была. Я Вам покажу, давайте послушаем». Где? В церкви нельзя. Вышли во двор, где боковая дверь, в алтарь заходить, мы тут присели, он включил, слушаем. Что-то пели там… я уже не помню, концерт какой-то, что ли.

Староста у нас была Тамара. Потом владыка её сам снимал, она выступала против Церкви, против духовенства, кляузы доносила уполномоченному. Он её держал за это, хвалил по-своему: «Вы молодец, следите там за ними». Кто-то ей сказал, она и не знала: «Там отец Василий слушает церковное пение с магнитофоном». Она куда-то позвонила, наверное, уполномоченному, а уполномоченный связался с секретарём Волжского района, соборы все в Волжском районе находятся. Секретарь вызывает меня к себе, говорит: «Такого-то числа, Вы, Василий Николаевич, слушали в ограде церкви музыкальную запись». Я говорю, – «Ну певчий принёс и говорит: “давай послушаем”. Где слушать? В Церкви нельзя, не в туалете же». Негде было послушать. Сараев не было. Потом построили, площадь отгородили, а раньше не было. Сейчас-то ограда, двор большой стал. А рядом школа, через забор огромная школа. – «Ученики могли услышать, Вы распространением занимаетесь! Пишите объяснение мне, что этого больше не повторится», – Я говорю: «Ну, давайте, что ж». Вот такой случай. Как это назвать? Притеснение советской власти? Уполномоченный что-то пропустил меня. Скорее всего, она ему позвонила, а он сказал: «Что я буду? Пусть Волжский район разбирается». Сказал, что нужно сделать. Объяснительную с него потребуйте, чтобы написал. Я написал: «Секретарю Волжского района… Я, священник, слушал запись во дворе, которую принёс светский человек, певчий Морганистров Валентин». Уже умер давно, лет 10 назад.

Был ещё один момент. Пришла дочь нашей прихожанки, которая умерла, в Духосошествии, Параскева. Пришла на сорок дней помянуть. Она слышала от своей матери, что отец Василий хороший, славный. Она ей говорила, когда болела: «Ты его попроси, чтобы он помянул меня». На 40 день она приходит и говорит: «Я Вас приглашаю на поминки». Так мне не хотелось идти! А тут она к свечному ящику подходит, ей плохо стало, а дверь открывается, и староста Тамара выходит и говорит: «Что такое? Ну, заходите, я Вам сейчас водички дам». Налила водички, она там присела, таблетку выпила, а эта спрашивает: «А Вы что пришли?» – «Да я к отцу Василию. У меня у мамы сорок дней, я хочу его на поминки пригласить», – «А где Вы живёте-то?» – «Да вот там, на Вольской и Соколовой». Та сразу уполномоченному звонит: «Отца Василия все любят, надо кляксу ему сделать». Тот позвонил сразу архиерею и говорит: «Ваш Стрелков ходит по домам на поминки». А я пришёл домой, переоделся, костюм надел, галстучек, в гражданском пришёл. «Отче наш» я, по-моему, прочитал, а соседи были светские люди, они вряд ли могли сообщить, потому что уполномоченный – сразу понятно, откуда. Архиерей звонит домой мне, матушка (примеч. – жена) берёт трубку: «Где отец Василий? Там такое! Мне уполномоченный звонит, что он там ходит по домам!» Ну всё, мы там съели, что положено. «Вечная память» сказал, службы не было никакой. Я прихожу, матушка говорит: «Звони владыке, он расстроился». Ну я звоню: «Владыка, так и так. Наша прихожанка попросила меня прийти помянуть. Я был в гражданском, службу никакую не совершал». А уполномоченный: «Всё! Уволю! В запрет! Регистрацию отниму!» Владыка там с ним воевал-воевал. Ну, вот как сказать, это отношение какое? Это уполномоченный по делам религии, который занимался вопросами церковными, как-то улаживал их, или наоборот разжигал их, чтобы показать, что Церковь такая плохая.

[1] Впоследствии митрополит Херсонский и Одесский Борис (Вик) (1906-1965)

[2] Архиепископ Астраханский и Саратовский Филипп (Ставицкий) (1888-1952)

[3] Епископ Саратовский и Балашовский Вениамин (Милов) (1887 – 1955)

[4] Митрополит Симферопольский и Крымский Гурий (Егоров) (1891-1965)

[5] Впоследствии митрополит Ярославский и Ростовский Иоанн (Вендланд), (1909–1989)

[6] Архиепископ Саратовский и Вольский Пимен (Хмелевский) (1923 – 1993).