ФИО: Распевина Нина Петровна

Год рождения: 1946

Место рождения и возрастания: г. Уссурийск Приморского края, г. Хабаровск

Социальное происхождение: из семьи священнослужителя

Образование: среднее специальное

Место проживания в настоящее время: г. Хабаровск

Дата записи интервью:

Беседу проводил Конев Серафим Ильич, студент 1 курса Хабаровской духовной семинарии.

Расскажите, пожалуйста, о Вашей семье, о Вашем детстве. Были ли Ваши родители и другие члены семьи верующими?  

Отец мой священник, протоиерей Пётр Распевин. Родители и родственники были глубоко верующими – и по отцовской стороне, и по материнской. В храм ходили. По большим праздникам нас всегда на причастие водили в детстве. Куличи обязательно святили. Верующие, да… но не все. Сестра и брат – коммунисты. Потом они пришли к вере, но это – гораздо позже.

Когда и где Вы приняли Крещение?

Крещение я приняла в детстве, в младенчестве. Нас всех крестили маленькими. В храме города Уссурийска нас крестили всех. А события эти мы как-то не отмечали, не принято было. Потому что боялись в то время.

Были ли дома иконы, Священное Писание, молитвословы? Молился ли кто-нибудь из домашних при Вас на вашей памяти? Какой была молитвенная практика в Вашей семье?

Всегда икона Николая Чудотворца была, с самого детства помню. Тогда мало икон было. Как-то собирали, из журналов вырезали. Подолгу собирали. У меня даже иконостас был из таких вот приклеенных бумажных икон.

У отца была Библия старинная с иллюстрациями. Молитвослов был. Но мы, детьми когда были, молились не по молитвенникам, а с отцом. Те молитвы читали, которые разучили: «Отче наш», например… Сначала молитву «Отче наш» мы знали, ну, а потом папа читал уже вечерние молитвы. Всегда он читал, мы стояли. А утренние – кому как придётся.

В церковь – да, ходили. Молились все. Были верующие, неравнодушные даже. Бабушка вот церковная, очень церковная была! Мне нравилось всегда, как она молилась Николаю Чудотворцу. Бабушка вообще молитвенница была. И отец молился ещё до того, как стал священником. Все молились, все верили.  

Как хранились иконы, на виду у всех или скрыто от посторонних глаз?

У бабушки, конечно, икона стояла – на видном месте, где ей и положено. И она следила, чтобы там всегда порядок был. У родителей моих тоже, они никогда не стеснялись икон. Я вот… это попозже уже… у меня в шифоньере полочка была, я стеснялась – ведь в гарнизоне жили. А родители мои никогда не стеснялись этого.

Когда Вам приходилось в детстве бывать в храме, что Вы испытывали? Знали ли Вы сюжеты Священного Писания, смысл церковных праздников?

Ну, я просто выросла «в церковных вратах», поэтому, конечно, храм для нас – это родной дом. Причастие когда принимали – то после этого детишки как на крыльях летели! Это так здорово было! Вообще даже объяснить невозможно, как это было… Праздник чувствовали. в Уссурийске такой хор был необыкновенный, что на всю жизнь эти мелодии остались! Но иногда тяжело было стоять, потому что, сейчас вот детей немножечко приведут постоять, и они причащаются, а мы всю службу стояли. Конечно, тяжеловато было, когда маленькие были.

Конечно, отец нам объяснял смысл церковных праздников. Почитали и Рождество, и все великие праздники наши… И Благовещение, и Пасху, и Троицу – ну, очень многие праздники чтили. Всё это нами соблюдались.   

Приобретали ли Вы самостоятельно религиозную литературу (переписывали, перепечатывали, участвовали в распространении религиозного самиздата)?

Литературу, конечно, перепечатывал отец. Больше перепечатывал, потому что нельзя было достать. Что можно было, отец всегда, конечно, выписывал. Подписка у него была на журналы, всё это смотрели мы, прочитывали тоже.

Были ли среди Ваших знакомых священнослужители или люди, о которых вы точно знали, что они посещают храм? Какое впечатление они на Вас производили? Исповедовали ли они веру открыто?

Священников, конечно, много знали в детстве, потому что выросли при храме. Это замечательные люди, конечно, были – священники того периода.

И многие люди к отцу приходили – и военные, и партийные…  И потихоньку, по вечерам, когда никого нету, он крестил, причащал, разговаривал. Это было. Это скрытно делалось. В общем-то, скрывали. А многие открыто ходили, конечно, это уже пожилые. Очень много замечательных людей было в тот период – это вообще не передать! Легко было со всеми. Чувствовалась любовь какая-то.

Имели ли место крестины, отпевания, венчания в Вашей семье или в семьях знакомых?

Да, и крестины, и венчания, и отпевания – всё это было. И в семье, и у знакомых. Отец часто брал меня на отпевания – ходили же по домам раньше, не всегда в храм приносили, и он меня брал. Так что это очень распространено было. 

Показывали ли Вы свою религиозность в школе? Были ли в Вашем классе верующие кроме Вас?

Нет, в то время не было явно верующих. Может быть, они скрывались… Когда у меня спрашивали что-нибудь об отце, я говорила: «Да, отец верит. Я просыпаюсь – он стоит на молитве». Этого я не отрицала.

Приходилось ли Вам сталкиваться с давлением общества в связи с религиозными убеждениями?

Ну, в детстве, конечно, меня дразнили попихой. Меня выручало то, что я была здоровая в то время и дралась.

Всегда устраивали субботник на Пасху. А я поворачиваюсь к подружке и говорю: «А я не приду, потому что завтра Пасха!» Но тут же директор мне кричит: «Ты не говори, чем там твой отец занимается! Вот все придёте, и всё!» И, конечно, замолчишь. Так преследовали в детстве.

Я как-то не считала себя ущемлённой. Но вот когда меня не приняли в комсомол… Я стала рассказывать перед вступлением правила, а директор мне говорит: «Мы знаем, что ты это знаешь, ты нам расскажи, чем там твой отец занимается, как он людей обманывает». А я ему сказала: «Дети же не отвечают за своих родителей…». В это время… не передать… мне казалось, что я провалюсь. Мне стыдно было так!.. Это – 8-й класс, много кавалеров, и я общественница такая. Я не представляла, как это меня не примут. Я горела этой школой, в активе школы была, во всех кружках участвовала… И, когда он так сказал, это просто Господь меня пожалел – отключили свет в школе, и я потихоньку вышла. Иначе у меня бы там разорвалось сердце! И всё, потом уже, конечно, когда в партию меня рекомендовали, то директор нашего комбината сказал: «Нет, нет, нет…». И хорошо, что я не пошла.

Как Вы относились к антирелигиозной кампании и пропаганде научного атеизма?

Конечно, я отрицательно к этому относилась, мне всегда больно было, что это всё порицается.

Приходилось ли Вам слушать передачи иностранных радиостанций на религиозные темы? Насколько регулярно? Какое впечатление они оставляли? Кто из выступавших особенно запомнился?

Нет, я почему-то их не слушала как-то особенно. Иностранцам не доверяла.

Посещали ли Вы святые места?

Получилось так: у моей младшей сестры муж узбек. Как-то он звонит (а они в Москве жили) и приглашает нас в Москву. Выслал мне на билет. Я приехала туда, и он, узбек, меня повозил по всем святым местам, по каким можно было там! Я никогда не ожидала этого. Я у него спрашиваю: «Чем я с тобой рассчитаюсь?» А он говорит: «Ты помнишь, был такой момент ты мне ботинки подарила? Они тогда мне очень нужны были. Вот я тебя за это и отблагодарил». Никогда не думала, что вот так получится. Я ему благодарна всю жизнь: молюсь за него, как за благодетеля. Да, я много там посмотрела, на всю жизнь!