ФИО: Шальнева Валентина Ивановна

Год рождения: 1949

Место рождения и возрастания: Калининградская обл., г. Ладушкин, г. Тамбов

Социальное происхождение: из семьи рабочих

Образование: высшее

Место проживания в настоящее время: г. Тамбов

Дата записи интервью: 20.04.2024

Мои папа с мамой уехали в Калининград, там переселенцами были. И я там в Калининграде родилась. А возрастала-то я тут, в Тамбовской области. В основном, я себя как помню, мы жили на Пехотке. Всё время тут мы жили. Папа был пилоставом, а мама уборщицей была. У нас был барак, в бараке мы жили. А потом нам дали тоже барак, но там уже был общий коридор, это было как общежитие. Там было пять квартир в нашем подъезде. Деревянный такой дом. А нас было четверо, четыре сестры, многодетной семьёй мы считались. И мы постоянно этот коридор одни мыли. Мама говорила: «Вас много, больше грязи таскаете вы». У нас ещё была бабушка, папина мама, и дедушка у нас был, папин отец. У нас была одна комната большая на 7 человек.

А в какой школе Вы учились?

В тридцатой, здесь школа была с первого по восьмой класс, а уже в девятый класс я перешла в восьмую школу. Тут я уже спортом занималась, и нас как спортсменов в восьмую школу перевели.

Ваши родители были верующими?

Верующими. У нас на иконах висел всегда мешочек с просфорами, потому что мама ходила в храм, просфоры она сушила и вешала туда, к иконам. И когда был праздник какой-нибудь, во все почитаемые праздники, видно двунадесятые, как сейчас я понимаю, потому что она, наверное, не знала других праздников, она нам эти просфоры давала. И по воскресеньям давала просфоры. Это был, так сказать, гостинец.

А когда и где Вы приняли крещение?

Я дважды крещёная. Потому что в Калининграде я не была крещена. А тут вот, когда мы сюда приехали, бабушка меня крестила.

А бабушка мирским чином крестила?

Бабушка, наверное, произнесла надо мной: «Во имя Отца и Сына, и Святого Духа», и всё. А потом, когда мы с отцом Виктором поженились, замуж я вышла, я рассказала ему, что бабушка меня крестила. Отец Виктор сказал, что надо что-то дополнительно совершить… Вот тут меня и перекрестили[1]. Повторно.

А в храм Вы ходили?

В храм мы ходили. Вот здесь, в городе, у нас был Покровский храм и Петропавловский ещё работал. И вот мы всё время ходили на Петропавловку. А почему? А потому что нам всё время грозили, что нас будут вызывать в школе на педсовет. Там учительница у нас была, Валерия Павловна, по русскому языку, такая строгая была. И она нам говорила, что она там живёт и всех видит, и нам будет плохо. Она на Лермонтовской где-то жила. Потом, когда я уже повзрослее стала, когда мы стали соображать чуть-чуть больше, я подумала: «Она в подвале жила. Как она нас по ногам могла узнать, что мы идём в храм?» И мы всё время просили крёстную мою: «Крёстная, ну пойдём на Петропавловку!» И вот мы с Пехотки через рощу с обратной стороны пешком ходили туда на кладбище. Ну, кладбище хорошо там было. Там мы прямо, мы никого не боялись там. Маленькие были, нам всё равно было.

А были ли дома у родителей или у бабушки с дедушкой иконы, религиозная литература, Священное Писание?

Нет, литературы никакой не было тогда. Иконы у нас всегда были. Мы, когда поженились, жили в общежитии с отцом Виктором. И у меня иконы были в шкафу.

Чтобы никто не видел?

Да. Одна полка была для этого. Потом, когда мы однажды пришли в храм Покровский, отец Борис говорил проповедь. И он сказал: «Вот вы иконы прячете в шкаф!» Я сразу поймала себя на мысли: «У меня тоже в шкафу!» И он говорит: «У вас не дом, а сарай!»

Отец Борис Жабин?

Отец Борис Жабин, ага. И вот тогда я их вынула из шкафа, и они у меня стояли уже на виду. Ну, мы там два года жили всего, и потом мы переехали опять на Пехотку к маме. А у мамы угол был, иконы всё время были. Мама никуда не прятала их даже.

А была ли у вас такая молитвенная практика, чтобы у иконы вечером собраться, вместе помолиться?

Нет, такого не было. У нас не было. У нас папа был безграмотный, но он никогда не отрицал Бога. Только он всё время говорил: «Я вот не пойму, так зашла наука далеко, в космос летают, а вот из обезьяны человека никак не могут сделать!» И он тоже верил, но он никогда не причащался. А мама постоянно ходила в большие праздники, она всё время ходила в храм. И нас тоже водила.

Знали ли вы в детстве какие-нибудь молитвы, сюжеты Священного Писания?

Сюжеты нет, мы не знали, но у нас бабушка всё время молилась, и мы, когда по очереди ложились с ней спать, от неё вот я научилась «Отче наш…» и тропарь Рождества Христова. И когда мы уже с отцом Виктором жили, я когда начала читать этот тропарь, то оказалось, что много мы неправильно там говорили. Поэтому отец Виктор всё время говорил, что надо переписывать. Если какую молитву не знаешь, надо переписывать её с книжки, а не так вот: ты мне диктуешь, а я буду за тобой переписывать.

Какое впечатление произвела в детстве на Вас церковь?

Мы маленькими привыкли ходить на Петропавловку. Всё было привычно. Особого впечатления не было.

А что Вы испытывали в детстве, когда бывали в храме?

Ну, в детстве мы приходили причаститься. Причастился, всё хорошо, и пошли назад.

Был ли страх, когда в храм ходили в детстве?

Ну, страх был, только когда мы вот сюда, в Покровский храм ходили, вот тут страх был, что меня заметят. А вот на Петропавловку – там хорошо было. Там никто меня не мог заметить. Ну, это детские воспоминания.

Показывали ли Вы свою религиозность в школе?

Нет! В школе там даже об этом разговора не было вообще. Одна у нас была девчонка, ну, она с нами училась, это где-то был, наверное, девятый-десятый класс уже. Она ходила к баптистам. Ну, вот на неё все прямо там говорили: «Ой, ты смотри, она в секту ходит!» А ещё никто и не понимал, где секта, а где правильная вера.

А были ли в Вашем классе верующие, помимо Вас?

В классе у нас нет, не было. У нас тут население было в основном – военные. Они переселились сюда, на Пехотку, из Германии. Ну, может быть, двое-трое были в классе, у кого родители были рабочие, остальные все военные были. Военные раньше очень хорошо жили.

А какие могли бы быть последствия, если бы открылось, что Вы ходите в храм?

Ну вот вызывали на педсовет, вызывали на такие мероприятия, напоказ выставляли. А когда вот наш сын, отец Павел, в детский сад ходил, три года было ему, воспитательница взяла и с него сняла крест. Я прихожу за ним, она мне крестик отдаёт и говорит: «Вот мы сняли с него крестик, он спать ложился, мы боялись, что мало ли что с ним случится». И даёт мне крест. Я говорю: «Да ничего с ним не случится!» Пришла к отцу Виктору, рассказала об этом. Воспитательница вот так доложила обстановку, что сняла крест и боится, что с ним что-то случится. Он мне сказал: «Сделай крестик, чтобы не могли они снять его через голову. И ничего не делай, пусть с крестом ходит». Так вот и делали.

Когда я работала в посёлке тренером, мы ездили в лагерь, в Липунцы, там все надо мной не то, что смеялись, а просто подшучивали, говорили: «Ну, Шальнева, твоих можно узнать всех, они у тебя все с крестами купаться начнут». На самом деле было так, да. Я всё время в каждый домик в лагере ходила и кропила святой водой. А потом уже директор стал приглашать отца Виктора, когда он стал священником. Стали приглашать, и мы уже как заезжали, так освящали все дома. Это уже в 1989, наверное, было.

А приобретали ли Вы самостоятельно религиозную литературу?

Литературы не было. Это потом уже, что после 1980-го года литература пошла. Когда стали храмы открывать, тут и литература. Вот тут я покупала тоненькие книжечки, названия которых мне нравились, чтобы мне быстренько её прочитать. А потом уже, как совершенствоваться начала, тогда уже с понятием стала покупать.

Были ли среди ваших знакомых священнослужители или люди, о которых Вы точно знали, что они посещали храм?

Были, но очень мало. В детстве я не знала, я ни за кем не следила. А уже, когда взрослые стали, тут уже стали ходить и сами, и с людьми знакомиться стали.

Однажды мы с отцом Виктором пришли в Покровский храм. Там служил отец Николай Степанов[2], а он знал протоиерея Иоанна Шальнева, папу отца Виктора. Отец Виктор подошёл, благословение только взял у него. А отец Николай не стал много говорить, только сказал быстро: «Хорошо, хорошо, хорошо, ну, всё, всё…» Мы вышли, я говорю: «А чего он с тобой даже не поговорил?» А отец Виктор говорит: «Да ты знаешь, тут много глаз за ним. И сейчас начнут говорить, что он молодёжь агитирует, его начнут тягать. Поэтому я с ним много и не разговаривал».

Приходилось ли Вам или Вашим близким сталкиваться с давлением общества или властей в связи с религиозными убеждениями?

Да, конечно. Моя свекровь рассказывала мне, что уполномоченный вызывал отца Иоанна, и она с ним ездила. И он его взял за грудки и начал трясти, а она этого уполномоченного взяла и оттолкнула. И сказала: «Ты что его трясёшь? У него шесть человек детей! А ты его как преступника трясёшь!» И вот она защищала отца Иоанна. Он был такой ревностный! Он болел сильно. Его священник пришёл причащать и сказал: «Если выздоровеешь, пойдёшь в церковь?» Он сказал: «Пойду». И вот поэтому он пришёл в церковь, стал служить. Он такой ревностный был, он ничего не боялся. Ему говорили: «Почему у тебя крещений и венчаний очень много идёт?! Что ты так много крестишь и венчаешь?!» Тогда было всё под запретом. Вызывали его, а он не боялся ничего. Вот он такой был.

Как Вы относились к антирелигиозной кампании и пропаганде научного атеизма?

Ну, как сказать? В моей среде не было такого, чтобы прямо мне кто-то говорил об этом. Я молчала, да и всё, если я слышала даже. Я помалкивала, потому что я не знала, как мне беседовать с человеком, который начинает говорить, что Бога нет. Я просто слушала, да и всё.

Замечали ли Вы присутствие Церкви в общественной жизни? Большие церковные праздники были ли заметны?

Пасха была заметна, да. Мы ходили в Покровский храм. И вот мы пораньше придём, пока ещё не была охрана кругом расставлена, часа за полтора придём и за оградой у забора были, и так хотелось посмотреть и с крестным ходом кругом обойти на Пасху. Ну вот мы с крёстной моей ходили всё время.

А имели ли Вы какое-то представление о церковной иерархии?

Нет. Это когда я уже стала немножко изучать, когда вышла замуж за отца Виктора, он всё знал, он мне рассказывал всё, мне интересно было, я это всё слушала. А так нет. Кто такой протоиерей, кто такой иерей, даже мы не знали, мы говорили «батюшка», и всё.

А были ли крестины, отпевания, венчания в Вашей семье или в семье родных, знакомых?

Ну, крестили-то всех, только тайком крестили, на дому. Дед крестил, отец Иоанн, на дому у себя.

А отпевания?

По-моему, даже отпевания на дому были.

А венчания?

Венчания я не видела.

Может, как-то на дому венчали?

Нет, на дому не венчали никогда.

Интересовались ли вы церковным искусством, иконописью, церковной архитектурой?

Нет. Бегала в основном, спортом занималась, некогда было.

Посещали ли Вы выставки, концерты, памятники церковного зодчества?

Там тогда, такого не было. Никаких паломнических поездок не было.

Посещали ли Вы какие-то монастыри закрытые, действующие, храмы, источники?

Нет. Другие, например, к прп. Марфе ходили на кладбище. Там тропа не зарастала. Вот. Тут вот источник был, в Тригуляе. Ну, мы считали, что это не источник, а ручей течёт. Набирали воды и пили.

А к прп. Марфе Вы ходили?

Нет. Я только ходила, когда её мощи обретали.

Ваше представление о положении Церкви в СССР?

Я мало о Церкви знала. Мама нам говорила: «Веруйте, веруйте». Ну, Пасха – пойдём причащаться. Просфорки даст, и всё. Больше ничего не было. Я не слышала этого у нас в семье.

Когда, на Ваш взгляд, стало безопасно ходить в церковь?

Как пошло потепление, это после 1980-го года, ну это был вот 1983, наверное, год, потому что Алёше было два года. Я маленько стала соображать, почаще ходить в храмы. И литература пошла, и стали мы читать книжки. А так – не могу дальше сказать.

[1] Скорее всего, имеется в виду, что таинство Крещения, совершённое мирянином, было восполнено в храме, и также было совершено таинство Миропомазания.

[2] протоиерей Николай Степанов (1931 – 2008).