ФИО: Смирнов Александр Сергеевич

Год рождения: 1951

Место рождения и возрастания: г. Оренбург

Социальное происхождение: из семьи служащих

Образование: высшее

Место проживания в настоящее время: г. Оренбург

Дата записи интервью: 07.12.2024

Беседу проводил Матаюпов Руслан (Роман) Имранович, и.о. проректора по воспитательной работе Оренбургской духовной семинарии.

Добрый день, Александр Сергеевич! Прошу Вас поделиться с нами воспоминаниями о своей семье, о Вашем детстве, юности. Были ли Ваши родители верующими?

Я родился в 1951 году. У меня мама и папа работали на автобазе. Отец работал водителем, мама работала диспетчером. Что касается Церкви, то мама была истинно верующей, она постоянно ходила в церковь в воскресенье и на праздники. А когда мы были маленькими, меня крестили. Крёстным был мамин брат Ефимов Борис Константинович, а крёстная – Ефимова Таисия Константиновна. Крестили меня в детстве. В каком храме? По всей видимости, или в Никольском, или в Михайловском. Точно я сейчас не скажу.

В своём детстве я помню, когда мне было, наверное, лет шесть, а моему брату Юре было лет восемь, то мама, уходя на работу, оставила нам по записке, где была написана молитва «Отче наш». И сказала, чтобы к её приходу, то есть к шести часам вечера, мы это знали. Ну в итоге с горем пополам, чуть ли не плача вначале, текст незнакомый был, мы выучили. И вот, можно сказать, с семи лет я знаю «Отче наш».

Постоянно, когда мы ложились спать, мама обязательно читала молитву, крестила нас. Сами мы ещё в то время не молились, не могли. А так, у нас в семье всегда в спальне висели иконы, крест был, и Евангелие лежало. Что касается всего остального, у нас была не только семейная, а всех наших родных и близких. На Рождество все родственники наши собирались у нас дома. Мы отмечали Рождество. А на Пасху мы ходили вначале на кладбище, так как больше некогда было ходить, на кладбище ходили к моему деду. А потом уже шли в гости, там был недалеко дом моего крёстного, Ефимова Бориса Константиновича, и мы там отмечали Пасху.

Александр Сергеевич, расскажите, пожалуйста, когда Вы были школьником, знали ли одноклассники, знало ли руководство школы о Вашей религиозной принадлежности? Если да, то какая реакция или какое отношение было с их стороны к Вам?

Ну знал только мой товарищ Юра Бурзянцев. Он жил тоже на нашей улице, он знал, что у нас дома иконы, но нормально к этому относился. В школе и в других местах не знали. Соседи тоже знали, потому то все соседи наши, в принципе, тоже были верующими. И на Пасху всё время мы, дети, собирались, ходили христосовались со всеми нашими соседями. Старались как можно раньше прийти, чтобы нам достались яйца, конфеты, а может, даже и деньги. А после того, как проходили, мы собирались на сухом месте, выставляли яйца и катали мячиком, кто больше яиц наберёт. Вот такое было наше детство.

Интересно! А скажите, пожалуйста, Вы жили в многоквартирном доме?

Нет, мы жили в частном доме в Оренбурге на улице Маловской, 48. Дом сохранился, там сейчас живёт мой старший брат. Иконы там стоят тоже до сих пор.

А есть ли у Вас что рассказать относительно каких-то эксцессов? Допустим, заходили Вы в храм, и там стояли дружинники, которые препятствовали?

Сейчас, сейчас это расскажу. В детстве я ходил в храм, вместе с мамой ходили мы. Но ходили мы не вечером, а днём. Была только Никольская церковь и Михайловская церковь. И вот, когда мы шли на Пасху от крёстного из гостей, то проходили мимо Михайловской церкви. Всё время, когда я проходил мимо церкви, я молился. И однажды, когда проходил там, одна женщина сказала: «Ты – говорит – будешь при храме». Ну так оно и оказалось. Но через какое-то время Михайловскую церковь во время борьбы Никиты Сергеевича закрыли и там стал завод «Радиатор».

Когда я стал взрослым, уже ездил на Пасху вечером на освящение куличей, вокруг храма и территории церкви стояли дружинники, комсомольцы, милиция и, если шли семьи с детьми, то детей не пускали. Многие взрослые возмущались, говорили: «Нам надо в церковь пройти освятить куличи и попасть на службу». – «Вы идите, а детей где хотите, там и оставляйте. Можете хоть куда девать». Но родителям приходилось детей забирать и уходить. Даже священники сюда на службу, на машине ездили. Вот я точно знаю, отец Александр Старков ездил, у него дети на заднем сидении прятались, накрывались и проезжали на службу в Никольский собор.

Кроме этого, у меня был знакомый священник, Царство ему Небесное, это отец Иоанн Осипов. И вот он рассказывал свои истории, как было, когда он был священником во времена гонений. Всем было в храм ходить запрещено. Если только было венчание, крещение… Про крещение могу сразу сказать, если было крещение, то обычно у регистратора сидели друзья-товарищи коммунисты, комсомольцы и они записывали адреса, и кто крестился. И этим родителям сообщали на работу, что они были в храме. Но вот сейчас я Вам скажу про отца Иоанна. Мы с ним дружили, он как-то сидел рассказывал, как было дело. Запрещали им совершать крещения ну и все церковные требы. Но иногда по ночам к ним приезжали машины, забирали священника и всё его облачение с собой и ехали к партийному руководству и исполнительному комитету. Там они отдельно от всех совершали требы, отпевания, крещения и предупреждали священника, что если он кому-нибудь скажет, то они лишится своего места служения. И он рассказывал, что из соседних деревень приезжали люди и просили приехать в деревню и совершить требы: венчания, крещения, отпевания. Ну все требы, какие положено. Он собирал своё одеяние и ехал на машине туда в деревню. И когда он приезжал, там уже собирались люди, которым необходимо было произвести все эти требы церковные, а всех мальчишек на велосипедах или на лошадях отправляли на дорогу, чтобы они смотрели, будет ехать кто или не будет. И вот он совершал требы, какие необходимо, но, как только ребята на велосипедах или на лошадях видели, что в деревню едет какая-то машина, они приезжали туда, и он всё это прекращал, собирал все свои принадлежности и уезжал сразу, чтобы не дай Бог не попасться родным коммунистам, комсомольцам, которые лишили бы его пропитания.

Александр Сергеевич, таинство Крещения фиксировалось где-нибудь?

Ну таинство Крещения в то время фиксировалось обычно только в церквях в журнале регистрации крещения. Свидетельства о крещении тогда нам не выдавали, потому что их практически не было. Только вот в журнале велась запись.

Александр Сергеевич, расскажите, пожалуйста, о молитвенном опыте Вашей мамы, о том, как она молилась, когда молилась и об отношении Вашего отца к вере, к религиозному настроению Вашей мамы, к религиозному обучению Вас мамой.

Мама у меня молилась постоянно. Утром она вставала, наверное, часов в шесть, не позже, и читала утренние молитвы. Иногда, когда встанешь утром, она сидит за столом и читает молитвы. Тоже самое было и по вечерам: мы ложились, она молилась, крестила нас и потом ложилась спать. Кроме этого она постоянно ходила в храм. Ну я уже говорил, что она ходила в воскресенье утром и в субботу, наверное, вечером. На праздники она обязательно была, даже если это был рабочий день, то она отпрашивалась на работе и на праздники ходила утром на литургию. Папа таким воцерковлённым не был, но Пасху, Рождество и большие праздники он всё равно отмечал вместе со своим семейством.

Что касается меня, то я, когда учился в школе, особенно в храм не ходил, а когда учился в техникуме, то ходил. Редко, но ходил. А когда на практику поехал в Ташкент, там я довольно-таки часто ходил в храм. Около госпитального рынка храм был, по-моему, единственный. Вот я туда ходил. После того, как я окончил школу, меня призвали в армию. Я служил в Польской народной республике. У меня товарищ был, Савинчук Валентин Кузьмич, и когда у нас была возможность выйти в город, когда нам давали увольнительные, мы с ним иногда заходили в католический храм. Там крестились, смотрели всё. Один раз, когда мы уже были «стариками», мы пошли в увольнительную, купили крестики и надели. Приходит замполит, а мы спим. Ну взвод связи, у нас своя была специфика службы. И замполит когда увидел крест, говорит: «Ну-ка сними». Я говорю: «А почему я должен снимать?» В общем, получилось так, что он хотел, чтобы я его снял, а я его не снял. Правда, крест был… Ну я не пойму, католический или не католический, но он был крестом. И вот после этого я не снимал его до конца своей службы. В ответ на это замполит сказал: «Если бы я нашёл что-то такое, ты бы у меня в отпуск не пошёл». Но я в отпуск сходил. А после армии, когда я устроился работать, то здесь я ходил в храм. Я не говорю, что часто.  Я в храм ходил нечасто, но в храме был. А когда нас предприятие перенесло на Туркестанскую, то я в Никольский храм стал ходить как можно больше. В то время, когда я был на службе, был какой-то праздник. Народу было много. Много было детей. И товарищи комсомольцы или дружинники, коммунисты ходили по храмам, искали детей. Дети от них бегали, прятались. Находили детей и их из храма выводили. Вот такое было. При поездках в командировки там, где были храмы, я обязательно в них ходил. Это и в Саратове, и в Самаре, и в Иваново.

Александр Сергеевич, расскажите, пожалуйста, о своём дедушке, который, по Вашим словам, был репрессирован. Можете его историю нам изложить?

У меня дед был купцом 3-й гильдии, у него было в Оренбурге три дома, лавки, и в этих лавках всё у него было. Он был истинно верующим человеком. Он всех своих детей воспитал в религиозном духе, образование дал небольшое, все они ходили в храмы. И когда начались репрессии, гонения, за то, что он не отказался от веры, его сослали в Архангельск. После этого родственники получали от него письма и одну единственную фотографию, которую я у брата двоюродного найду и тогда покажу. А за то, что дети у него тоже были верующие, у них был дом на улице Степной отобрали. Местные товарищи сказали моей бабуле: «Если ты хочешь жить, чтобы у тебя были живы дети, то давайте меняться: мы занимаем ваш дом, а вам Бог поможет, идите в наш подвал». И вот они жили в подвале на Цвиллинга, 82, сейчас этого дома уже нет. И вот там прожили все мои родственники: бабуля, её дети, мама в полуподвальном помещении. Хотя я не так давно был на Степной улице, дом моих предков до сих пор стоит.

Скажите, были ли среди Ваших знакомых священнослужители? Были ли среди Ваших знакомых по работе, по учёбе люди верующие? Исповедовали ли они веру открыто или тайно?

У меня папа жил в Самаре, он родился там. Его отец тоже жил в Самаре, но все мои предки, в принципе, начали с Москвы. У меня прадед был московский мещанин и, когда родились дети, они моего деда крестили в Вольске Саратовской губернии, а сами из Москвы переехали в Самару и в Самаре жили в Рождественке. Моя баба Вера (мы её называли тётя Вера, потому что мама её так называла) была замужем за священником. И так получилось, что папа, его сёстры и братья как бы не отказались от родителей, а стали как будто беспризорники, их отправили всех в детский дом. Хотя мой дед был живой, и бабушка моя была живая. Ну бабушка (Александра Лебедева фамилия девичья, а так – Смирнова) потом умерла от тифа, а дед (Смирнов Сергей Сергеевич) скитался по Южному Уралу, (был в Самаре, в Челябинске). Из-за того, что он не был приверженцем советской власти, у него такая жизнь была, что он детей не видел, и последние известия о нём были, что он умер в Троицке Челябинской губернии.

Мои родственники праздники все отмечали. Я не могу сказать, ходили они в храмы или не ходили – это я не знаю, потому что у них свои семьи были, но на праздники, на Пасху, на Рождество, мы встречались, и мы все эти праздники отмечали.

Что касается моих друзей и знакомых, у меня были друзья и товарищи, которые ходили в храмы и знакомые тоже. Но их было довольно-таки мало. Потому что если ты появился в храме, не дай Бог, увидели или зафиксировали, что ты пришёл в храм, то сообщали на работу и, соответственно, были такие козни. Некоторые лишались даже работы, положения. Если крестили детей, и об этом узнавали на работе, то секретари партогранизаций тех предприятий, где они работали, делали всё, чтобы лишить людей премии или места работы.

Если носишь крестик, это уже была такая трагедия для властей! Ну мама моя постоянно носила крестик. Она и нам крестики делала, только не на цепочке, а вешала на майку на булавочку, и вот мы на майке этот крестик носили. Если только крестик увидит кто-то, то всё… Я же говорил, что, когда я в армии был, крестик надел, меня замполит отругал.

Как Вы относились к антирелигиозной кампании и пропаганде научного атеизма? Какие проявления антицерковной пропаганды Вам запомнились и почему?

В своё время я учился в институте, и там у нас был научный марксизм-ленинизм. И потом сделали экзамен по нему. Мы все, вся масса студенческая была против этого антирелигиозного выступления. Все. Ну верят люди и верят, пускай верят, что здесь говорить? В то время как-то у нас совпала Пасха с 1-м мая, и советские власти, наши оренбургские, запретили проводить литургию, пока не кончится первомайская демонстрация. Была Пасха, и правительство Советского Союза решило перенести воскресенье в счёт отпуска. Тогда был такой стишок:

Спасибо партии родной

За доброту и ласку,

Что отобрали выходной

И упразднили Пасху.

Был такой стишок. Это было на самом деле. Все люди возмущались. На Пасху работали в это время где-то полдня, и все уходили, работать никто не хотел. На родительскую мало кто ходил на кладбище, а вот на Пасху почему-то такая была традиция, что на Пасху все ходили на кладбище. Верующий, не верующий, но все ходили на кладбище почитать своих предков.

Замечали ли Вы присутствие Церкви в общественной и частной жизни? Имели ли Вы представление о церковной иерархии, например, кто был Патриархом или владыкой?

В своё время я, в принципе, этим вопросом интересовался. Я не знаю, как другие, но я знал и Патриархов, начиная от Пимена, потом Алексия Первого, Алексия Второго, ну и наших митрополитов, особенно, Леонтия[1]. Про митрополита Леонтия я могу много рассказать. Когда он служил, храм Никольский был постоянно забит. Очень много было народу. И все ходили на службу именно чтобы увидеть нашего владыку Леонтия. Когда он преставился, мне, наверное, Бог даровал, что именно я, отец Сергий[2] и протоиерей Николай Сопижук выносили его из его дома в машину и везли его. На машине ехали со священниками в Никольский собор. И когда въехали на территорию собора, там верующие, которые стояли и ждали, все встали на колени. Вот так было. Это говорит о том, что люди всё-таки к нашим митрополитам относились очень даже бережно.

Чтобы где-то проявлялась церковная жизнь, у нас, по крайней мере, в Оренбурге, чтобы где-то Церковь участвовала в каких-то мероприятиях гражданских, я этого не помню. Вот когда были праздники церковные, тогда всё было. Иногда только, я помню, что владыку Леонтия приглашали на какие-то действа, но это было очень редко. В основном о церковной жизни в Оренбурге мало кто знал. Тот, кто не был воцерковлённым, об этом даже не знал. По крайней мере, я не знаю такого.

Александр Сергеевич, скажите, Вы сами лично интересовались церковным искусством, иконописью, церковной архитектурой, музыкой? Посещали ли выставки, концерты, памятники церковного зодчества?

В 1970-е, 1980-е годы у меня было много командировок и туристических поездок, и во всех городах, где я бывал и где были храмы, я их всегда посещал. Был я и в Москве, и в Ленинграде, и в Самаре. В Киеве был в пещерах и в дальних, и в ближних, и во Львове тоже был в храме, и в Одессе. Всегда они оставляли очень хорошее впечатление. Правда, ни с кем встречаться тогда я не мог. В принципе и не знал, с кем можно было встречаться из живых. А какие там были святые, чем знамениты эти храмы и монастыри, я знал. Всё-таки этим интересовался когда-то. И сейчас тоже.

В советское время не только я, но и все туристы, куда бы ни ехали, первым делом ходили в храмы, потому что больше в принципе в городах смотреть было нечего. Только церковь. Очень многие смотрели иконы. Что касается меня, то я иконописью не интересовался, но я любил смотреть на иконы. Особенно на старые иконы. Можно было много чего познать, увидеть. Тем более, в музеях в Москве, в Петербурге – там много на что можно было посмотреть. И основную массу туристов первым делом официально возили в храмы, а потом уже по остальным местам. Что касается концертов, в то время не было концертов религиозных. После Тысячелетия Крещения Руси церковная жизнь оживилась, а так ничего не было. 

Александр Сергеевич, приходилось ли Вам слушать передачи иностранных радиостанций на религиозные темы?

Нет, на религиозные темы я не слушал никаких передач, по-моему, их практически даже и не было. Были только радио «Свобода», «Голос Америки», но все эти радиостанции глушились.

Расскажите, пожалуйста, о своём представлении о положении Русской Православной Церкви в Советском Союзе. Знали ли Вы о закрытии храмов, репрессиях в отношении верующих? Когда, на Ваш взгляд, стало безопасно ходить в церковь?

После Великой Отечественной войны было послабление, но, когда пришёл Никита Сергеевич Хрущёв, многие храмы закрыли. Так у нас закрылась Михайловская церковь, которая была на улице Орской. Это была довольно-таки неплохая, уютная церковь, но её закрыли, якобы для того, чтобы завод «Радиатор» увеличить. Но это место пустовало, по-моему, лет 10-15, а потом на этом месте трубы какие-то проложили, и всё. И, по-моему, там до сих пор пустое место, где был храм. Я знаю, что в Самаре оставалось только два храма. Это Петропавловский и, по-моему, Покровский, остальные храмы тоже были закрыты. В Оренбургской области был, по-моему, только в Оренбурге один храм, один храм в Орске и один храм в Саракташском районе. Там, по-моему, сейчас монастырь женский. Больше у нас ничего не было. Хотя люди и возмущались, что закрывают храмы, но политика партии была как можно дальше убрать религию из сознания людей и создать моральный кодекс коммунизма, который на 70% состоит из церковных заповедей.

Я свободу для себя почувствовал, когда встал на ноги. Мне уже было без разницы, кто там ходит, не ходит… Коммунисты, комсомольцы… Главное, что это во мне, и я ходил в храм, когда мне нужно было. Я не обращал ни на что внимания. А так в основном после Тысячелетия Крещения Руси более-менее всё успокоилось. К Церкви стали относиться с подобающим ей уважением.

[1] Митрополит Леонтий (Бондарь), (1913 – 1999).

[2] Диакон Сергий Старченков (1950 – 2023).