ФИО: Воронина Наталья Юрьевна

Год рождения: 1958

Место рождения и возрастания: г. Москва

Социальное происхождение: из семьи служащих

Образование: высшее

Место проживания в настоящее время: г. Москва

Дата записи интервью: 12.12.2024

Беседу проводил чтец Акрытов Иван Александрович, студент магистратуры Московской духовной академии.

Расскажите, пожалуйста, о Вашей семье, Вашем детстве и юности. Были ли Ваши родители верующими?

У меня родители были неверующие. Отец работал обыкновенным токарем в НИИ текстильного машиностроения на какой-то научно-экспериментальной базе. Мама была педагогом, преподавателем, заведующей учебной частью в техникуме пищевой промышленности. Среднестатистическая советская семья. И я не замечала никаких поползновений в сторону религии. Никто не ходил в церковь, никто об этом не говорил. Нигде не висело никаких икон. Только бабушка в чемодане под кроватью держала с тех пор, как она переехала из деревни, крест с распятием, пару икон и маленькие книжки. Я, когда её застала, ещё не умела читать. Наверное, молитвенник какой-нибудь, требник, не знаю. Но она была уже очень старенькая. Мы, дети, играли, там лазили, и для меня было странно, что это за крест, что там какой-то человек прибит гвоздями, что это какая-то жестокость. Что это такое? Но строго-настрого родителями запрещалось до этого дотрагиваться. Моего брата даже за это ремнём били, если он туда лазил. Он лазил всё время в чемодан, но и не из-за интереса к религии, а просто там у бабушки деньги хранились на смерть. Он иногда таскал и покупал мороженое, конфеты. И мы тоже глазели туда, но даже не понимали, что это такое.

Когда и где Вы приняли крещение?

Я знала, что я крещёная, потому что мне сестра моей мамы, которая ухаживала за бабушкой, рассказывала. Её всё время с нами, с детьми, оставляли в деревне. Она рассказывала, что нас всех крестили. Как-то вот скопом собрали всех детишек, которые в этом году родились, маленьких. Кого-то на руках понесли, я уже ходила пешком, говорят. И якобы нас всех покрестили, записали в какую-то книжку, но насчёт того, причащали или нет после этого, я даже не знаю. Я интересовалась уже потом, причащали или нет, никто этого не помнит. И было ли это принято, что после крещения надо причащать детишек, никто не мог мне ничего вразумительного сказать. Был какой-то крестик, он у меня валялся там, где значок пионерский лежал, там был и крестильный крестик, поэтому я запомнила, что меня крестили. А что это значит и вообще для чего это, мы ещё не знали. Нам объясняли, что нас крестили не для того, чтобы мы ходили в церковь и верили в Бога, а просто это была такая традиция у старых людей, которые были в деревне. У моей бабки было 11 детей. Муж её был надзирателем, его где-то в тюрьме расстреляли или повесили, я не знаю. И у неё очень много было внуков, она даже всех не знала, как зовут. Но она строго-настрого всем говорила, что дети должны быть все крещёные. Уточняла, крещёные они или некрещёные. И, в общем, из-за этого так строго всех крестили. Поэтому я не сомневаюсь, что я крещёная.

Расскажите, пожалуйста, о Ваших встречах с церковным миром. Приходилось ли Вам в детстве находиться в храме? Какой у Вас был опыт?

Ну так сознательно, чтобы кто-то отвёл меня в храм, и я это всё запомнила в детстве, такого не было. Просто меня в основном до школы возили в деревню, и в храм я попадала там. Старшие дети или какие-то подростки бегали в клуб, там танцы были, кино. И одновременно пожилые ходили на богослужения, возможно, потому что это выходные были. У меня ассоциация, что там какое-то полуподвальное место, что там темно, там только свечи горят, электричества нет, пахнет ладаном, и как-то там мне жутко и страшно. Я помню, что я, когда была в деревне, вроде бы ходила туда, искала там своих бабушек или кого-то, кто там был из нашей семьи. Скорее всего, это было в субботу, может быть, всенощное бдение было. А больше я ничего не помню. Как только я до школьного возраста доросла, уже меня в деревню не возили, я ездила в пионерские лагеря.

Наталья Юрьевна, Вы говорили, что когда Вы прочитали «Мастера и Маргариту», Вы сразу поняли, что это про Иисуса. А вот расскажите, в детстве были на слуху какие-то сюжеты из Священного Писания, какие-то истории, какие-то праздники? Знали ли Вы что-то о Библии и праздниках?

Ну что-то я слышала вообще, и слово Библия фигурировало отрывочно. Точно так же, как Илиада… В общем, что-то там из области литературы казалось. Мне кажется, я всю среднюю школу не понимала вообще ничего… Я всё думала, что Иисус Христос – это имя и фамилия. Ну, никто нам не расшифровывал, никто об этом ничего не говорил. И дома никакой литературы не было. У нас в основном изучался марксизм, ленинизм, «Как закалялась сталь»… Соцреализм в основном. И, конечно, ничего такого не было.

А были ли среди Ваших знакомых глубоко верующие люди? Когда у Вас появилось первое знакомство с глубоко верующими людьми?

Ну вообще первое знакомство у меня было с верующими людьми, когда мой старший сын стал снимать квартиру. И тогда я поинтересовалась, у кого он квартиру снимает, и он мне стал взахлёб рассказывать, какие замечательные люди, что они такие светлые, такие необыкновенные, что ему так интересно с ними общаться, и что они православные христиане, воцерковлённые, ходят в церковь, у них есть красный угол, там иконы, и они, в общем, какие-то необыкновенные. Он прожил немного в этой квартире, он разводился с женой, у него не очень был счастливый брак, и ему Бог послал такое знакомство, это смягчило его раны, и он с этими людьми познакомился, стал интересоваться этим, и дело дошло даже до того, что он сам стал православным верующим и даже в дальнейшем стал монахом. И я потом уже приобщилась к этому серьёзно, когда приехала из далеких сибирских глубин старая-старая бабушка, наша родственница, которая была раньше учительницей, но потом после смерти мужа приобщилась к Православию, стала фанатично верующим человеком. И она из-за того, что у её племянника родился сынок, специально приехала, договорилась, и крестили его. И вот тогда я уже напрямую с ней познакомилась, она у нас какое-то время жила. И мой сын стал крещёным, и сейчас он очень ревностный христианин.

Скажите, пожалуйста, а замечали ли Вы какое-либо давление со стороны власти, школы на верующих и на Церковь?

Да как такового давления не было со стороны власти. Вроде бы, все люди могли как матерками что-то сказать, так и могли сказать на каждом шагу «слава Богу», «дай Бог». Отмечали всё, красили яйца, ходили святили куличи, на Вербное воскресенье у всех была верба. Единственное, что я помню, что когда я была ещё в начальной школе, там старались люди помалкивать обо всём, потому что боялись. Очень много было и в газетах, и в журналах, и вообще в прессе, действительно могли человека куда-то в дурку отправить, если кто-то на него донёс, что он молится, у него иконы. Могли его привлечь, как будто у него начало шизоидного процесса. Могли разобрать на собрании, потому что, не дай Бог, он комсомолец, а комсомолец был почти каждый. Так что даже если ты на тетрадке что-то нарисовал в школе, могли вызвать на комсомольское собрание: чего это ты интересуешься вообще таким кошмарным прошлым? Как говорится, «религия – опиум для народа». А когда уже были брежневские времена, никто особо не следил, если вдруг человек что-то говорил. Всегда в обиходе упоминался Бог, при этом люди могли и советскую символику везде использовать. Могли смело нарисовать где-то и православный крест, и еврейскую звезду Давида, и всё что угодно.

Вы упоминали, что люди всё равно крестились, а такие обряды, как отпевание, венчание были заметны в кругах светских?

Ну стариков всегда отпевали, и очень многих приходили батюшки причащали, в больницы ходили, потому что старались исполнить волю умершего человека. Когда хоронили, ставили около подъезда на несколько табуреток гроб, и выходили люди из подъезда прощаться, угощали всех водкой и так далее. Тогда могла бабушка смелая какая-либо подойти, перекрестить. Или старались одеть как положено по канонам бабушку какую-то. Никто не осуждал за это, потому что считалось, что старики пусть уже как им нравится, так и уходят в мир иной. Ну а молодёжь, конечно, с оркестром провожали, мало ли кто там от болезни умер. Их никуда не возили отпевать, если только родители не настаивали. Ну а детишек маленьких начинали чаще уже в брежневское время крестить, потому что считалось, что от сглаза, от болезни. И заговаривали, и крестили, и то, и другое процветало за очень небольшие деньги. Но считалось, что это дань традиции, особого религиозного смысла в этом не было. На всякий случай просто люди, как говорится, старались это сделать.

А знали ли Вы о закрытии храмов, репрессиях в отношении к верующим и к Церкви? Слышали, что закрываются храмы или что кого-то репрессировали?

Храмов, во-первых, было очень мало, а те, которые были, они какие-то были обветшалые, в послевоенное время мало какие храмы восстанавливались, всё время или закрыто было, заколочено, или на территории храма был какой-то склад, или что-то использовалось в хозяйственных целях.

Я знаю, что если уж где-то служил священник, он, мне кажется, был на несколько приходов, и надо было зайти, его спросить, когда он будет, чтобы договориться, если кто-то захочет венчаться или, допустим, чтобы он к умирающему человеку сходил. Надо было договариваться, но всё это было, как говорится, «сарафанное радио», всегда можно было узнать, кто этим интересуется. Уже даже в брежневское время никто не боялся, потому что за это бы никто не осудил и в психушку не посадил. Это, скорее, при Хрущёве было как-то страшно людям, а при Брежневе уже нет.

Расскажите о Вашем представлении о положении Церкви в СССР. Когда, на Ваш взгляд, стало безопасно ходить в церковь?

Ну не знаю, простым людям всегда было безопасно ходить в церковь, в любое время, потому что никто за это не доносил. У нас в коммуналке был человек, который работал на мясокомбинате, ему все завидовали, что у него дети едят колбасу какую-то, которая пахнет безумно вкусно. И на него накапали, что он ворует. Его забрали, пришли. А если бы на его жену накапали, написали, что она ходит в церковь, никто бы не обратил на это внимания. Скорее всего, гонения были на людей, которые ходят, если они занимали какой-то немаленький пост, а простые люди не боялись. И, в общем-то, это было настолько неразвито… Я даже помню, мы в ножики играли, рисовали кресты и кидали. И это не казалось нам святотатством. Между нами считалось, что это какое-то всё умершее, ушедшее, что это какая-то старая культура, что на это вообще не надо обращать внимания, а то, что это какая-то запрещённая идеология, такого не было в народе. А при раннем Хрущёве, конечно, побаивались. А потом так много истребили священнослужителей, монахов, что некого было гнать-то, их как класс вообще истребили.

Ну да. Что ж, слава Богу, что всё это время позади. Спасибо большое Вам за интервью. До свидания.