ФИО: Хомякова Раиса Семёновна

Год рождения: 1933

Место рождения и возрастания: Татарская АССР, г. Чистополь, с. Лахтионово, г. Краснокамск

Социальное происхождение: из семьи рабочих

Образование: среднее специальное

Место проживания в настоящее время: г. Краснокамск

Дата записи интервью: 11.01.2025 г.

Беседу проводил Пермикин Даниил Алексеевич, ассистент кафедры библейско-богословских дисциплин Пермской духовной семинарии.

Уважаемая Раиса Семёновна, расскажите, пожалуйста, немного о себе.

Родилась я 9 января 1933 года в городе Чистополе Татарской АССР, село Лахтионово. Годовалую меня привезли в Краснокамск. Всю жизнь живу в Краснокамске. Когда приехала, здесь ничего ещё не было. Только деревянные домики в Майском посёлке были. На улицах везде была вода, лежали дощечки, по ним и проходили, как по тротуарчикам. В нашем огороде были грядки, но почти везде была вода. Училась я 6-й школе.

Раиса Семёновна, расскажите, кем были Ваши родители? Они сюда вместе приехали в Краснокамск?

Все вместе, да. Отца забрали на войну, и он у нас не вернулся. Мы с мамой остались. Она работала на комбинате. У меня бабушек или кого-то ещё не было. Жили в деревянном домике. Он двухквартирный был, казённый. Потом стали дома давать, постоянно меняли. Раньше казённые были, дома не продавали, людей часто переселяли.

Я коз пасла всё время. С девяти лет с печником работала. Помогала печнику землю таскать, кирпич. Он к маме пришёл и говорит: «Мария! Отдай мне её в печники! Из неё такой хороший печник получится! Она такая толковая у вас! Всё делает! Пусть она у меня учится!» Мама меня не отдала. Мы жили в бедноте, как и сейчас бедно живём. Мать одна работала на комбинате. Она в 28 лет осталась одна, как папу забрали. Мы всё время так и жили. Нас было четверо детей. Старший брат у меня ещё живой, живёт в городе Ряжске, ему 95 уже. Другой брат в 40 лет умер, ещё один младенцем в войну умер.

Вы знаете, где Вас крестили, кто Ваши крёстные?

Не знаю, не помню. Знаю, что мама меня крестила, а когда, не знаю.

Получается, Вашим церковным воспитанием занималась мама?

Да.

Дома были иконы, книги?

А как же! У меня до сих пор две старинные иконы мамины дома в рамках стоят! Мама была очень верующей. Всё время молитвы читала. Я помню, маленькая была, вот так соскочу, посмотрю [Показывает]. У меня уже тогда интерес был. У меня до сих пор её молитвослов есть. Я по нему тоже читаю. По старинной книжечке. Это мамина книжечка. Икон много дома не было. У мамы были небольшие иконочки. Ничего не было. Потом уже стали книги и иконы возить.

А образование Вы какое получили помимо школы?

Закончила 9 классов, поступила в медицинское училище. Всю жизнь проработала медиком в детской больнице. Дети все меня «мамой» звали. Принесу ребёнка, маме даю, он посмотрит на маму, обнимет меня, кричит мне: «Мама! Мама!» Я говорю: «Да вот мама-то твоя!» Конечно, я очень любила детей. Всё время рассказывала им что-то, сидела с ними. Меня перевели один раз работать в другой конец, к взрослым, дети меня увидели в коридоре, побежали все ко мне, а врач вот так встала [показывает] и говорит: «Вы куда?» Они: «Наша мама там!» И все бегут ко мне. И меня тут же обратно перевели на пост. Я с детьми маленькими сидела.

Вы когда в школе учились, Вас учили тому, что Бога нет? Крестики запрещали носить?

Учили, что нет Бога, да. Пионеркой я не была. Я помню, сказала, что верую в Бога и не хочу быть пионеркой. Меня наказывали за это, кричали на меня, ребята не дружили со мной. От Бога нас отлучали. Говорили, что Бога нет. Говорили: «У кого, ребята, есть иконы, выбросьте их все!» Вот это было. Крестик с меня срывали несколько раз.

Когда работала в больнице, крестик снимала, прятала. Однажды я его забыла. Дочь мне купила золотую цепочку, я вышла, потом пришла, а крестика и цепочки нет. Врач говорит: «Нет, нет, ничего не было». Так мне и не отдали крестик этот. Больше я снимать крест не стала. Крестик на ниточке носила.

Раиса Семёновна, расскажите, как Вы стали прихожанкой усть-сыновского храма?

Сначала мама ходила. С девятилетнего возраста я сама стала ходить в церковь. Ходили туда пешком с Майского посёлка. Дороги тут никакой не было. С Майского выходили пешком, шли по берегу Камы. У старого Конец-Борского кладбища сворачивали. Дороги не было, машины не ходили, дорожка была вот такая узенькая. [Показывает]. Мы туда в праздники большие ходили: в Рождество, в Крещение, в Пасху. Постоянно не ходили. Туда ведь не находишься.

Это ведь примерно 20 километров, получается, Вы ходили?

Да! А ещё тут через Пальту моста не было, были постелены дощечки через речку. По ним, дальше по берегу Камы до кладбища, там через грязь до церкви. Придём по колено в грязи. У меня девочка была знакомая моего возраста, я её сагитировала тоже ходить, мы с ней вдвоём туда бегали. Раз пошли мы туда и заблудились. Дошли до кладбища, там домик, а возле него проход и снова дома. Мы к домику поднялись и говорим хозяйке: «Тётенька, скажите, мы правильно идём в церковь?» Она: «А вот кладбище рядом, через кладбище надо!» Я ей говорю: «Какое кладбище? Я боюсь кладбища! Как я через него пойду?» Мы спустились и пошли обратно. И вот я маленькая и она маленькая ходили в храм. Всё время ходила вот в таком возрасте. Потом стали дорогу делать, ходили по кирпичикам. А потом уже и автобусы стали ездить. На автобусе-то, конечно, мне хорошо стало с Майского туда ездить.

Ваше детство выпало на годы войны. Расскажите, что происходило в то время? Вы тогда ходили в церковь?

Всегда ходили, в войну ходили. Я как девятилетняя пошла, так всё время и ходила. Даже когда церкви закрывали, мы и то ходили втихомолку. Я даже знакомых окрестила, втихомолку их сводила. Всё равно в Усть-Сыны так и ходили. В Усть-Сынах не закрывалась церковь.

А в Усть-Сынах много народу тогда было?

Не так много, но народ был. Церковь не закрывалась.

Служба была каждый день?

Я не знаю. Мы-то не ходили каждый день. Мы-то по воскресеньям, по праздникам. А когда уж автобусы стали ходить, конечно, в субботу, в воскресенье всё время ездили. В какое время это было, не вспомню. Пешком-то мы только по большим праздникам ходили. А в воскресенья, в субботы ездили в Пермь, часто ездили в Курью. А в Курью тоже автобусы не ещё ходили, мы до Рейды дойдём, там стояла вахтовая машина закрытая, залезали в неё, и нас до Курьи довозили. И на поезде ездили, вагончики ходили. В вагончики сядем – и до Курьи доезжали. Но в церковь я не переставала ходить. Дома молилась, а в церковь – как только возможность была, я всё время ездила. Для меня церковь – вся жизнь была.

Вы когда приходили в храм в Усть-Сынах, каким храм был? Кого из священников помните?

Первый был старенький старичок, не помню, как его звали[1]. Старенький, кое-как ходил. Он хороший такой был, приходит и нас по головочке погладит. Очень старенький. Он долго служил. Потом приехал отец Борис Крыжин, брат отца Вячеслава. После отца Бориса отец Виктор Марточкин пришёл.

Отца Александра Кудряшова помните? Который потом стал митрополитом в Латвии. А отца Александра Лукьянчикова?

Там менялись священники, до отца Бориса Крыжина было два или три.

Не помните, кто был похоронен возле церкви[2]?

Нет. Нам говорили, но я не помню. Священник какой-то. Там ещё было два креста, а сейчас остался один.

Раиса Семёновна, я когда был в Государственном архиве Пермского края, читал фонд пермского уполномоченного по делам религии П.С. Горбунова. Об усть-сыновском храме он пишет, что там был ковчег с мощами святых Киево-Печерских, и что была голубятня. Помните такое?

Что-то не помню. Мощей я там не видела. Если бы они были, мы прикладывались бы тогда к мощам-то. Мощей не было. Храму уже сто лет.

Вчера исполнились 110!

В Усть-Сынах раньше ещё всегда певчим давали подарочки, когда они праздник пропоют. Там была староста Анна Прохоровна, она своё продавала и в церковь деньги несла, чтоб церковь содержать. Народу-то мало ходило совсем. Она храм и содержала. Надо за неё молиться! Она в Кузнецах жила. Кормила скотину, продавала, а деньги-то в храм несла. Копейки последние несла. Она давала маме денежки, мама ездила в Пермь, везла печенье, конфеточки, прянички. Здесь ничего ведь не было. Вот певчие отпоют праздник, староста из этого кулёчки сделает и им даёт подарки. Это я помню хорошо. А домой она пешком ходила.

В Краснокамске пытались в советское время церковь построить?

Нет.

Есть документы, что в 1947 году пытались как раз на Майском посёлке открыть молитвенный дом.

Там ни одного каменного дома не было. У нас там ничего не было, мы сюда ходили.

Когда Вы вышли замуж? Кто стал Вашим мужем? Вы же по мужу Хомякова?

Хомяков Василий Николаевич. Я до того была Андронова, Раиса Андронова. Он работал монтёром связи. Его очень хвалили, он не пил, не дрался, не ссорился. Очень тихий, смирный был. Я смелее его была, командовала всегда я. Помогал в Усть-Сынах, снег там чистил и потом здесь всё помогал.

Как вы венчались?

В Перми. Тогда ещё вагончики ходили, приехали мы в Пермь, в Слудской церкви[3] венчались.

В каком году было это?

Мне был 21 год.

То есть 1950-е годы?

Да.

Какое впечатление на Вас производила тогда Слудская церковь?

Там тогда была темнота, чернота, приходишь как в яму[4]. Неуютная она была. Иконы все старинные. Сейчас всё изменилось, конечно. Народу ходило тогда маловато. Я сказала ему, что без венца замуж не пойду. А он только из армии пришёл. У него ни одеться, ни обуться, ничего не было. Он так в военном и ходил. Отец у него был инвалид без руки, с фронта таким пришёл. Свекровь была верующая, но в церковь не ездила она никуда.

Раиса Семёновна, расскажите, сколько у Вас детей?

У меня одна дочь Наталья. Мне нельзя было рожать, я была сердечница. Господь меня исцелил. Я очень сильно болела, ноги распухли, без конца в больнице в Перми лежала. А когда плохо было, я всё равно шла в церковь. Я только тогда не ходила, когда в больнице лежала. Мне даже сон приснился: приходила ко мне Божия Матерь. Она садится на кровать, вся палата горит, вся горит! Она села, ко мне двигается, я отодвигаюсь, а Она ко мне ближе, ближе… И мне говорит: «Будь наставницей! Будь наставницей!» Я говорю: «Господи, я такая грешница!» Помню, я так ответила. А встала – ничего нет.

А в паломничества Вы ездили?

Тогда ещё не разрешали. Никуда не ездили.

А знали, что есть святые места?

Знали.

А что священников за веру убивали?

Слышали, что это было, что забирают верующих.

По именам никого не знали?

Нет.

Раиса Семёновна, у Вас фото есть какие-то из той эпохи?

Тогда особо не фотографировались. Не принято это было. Церковных нет фотографий, тогда считалось большим грехом в церкви фотографировать. Это вы сейчас на каждую службу с фотоаппаратом ходите, а раньше всё было не так [Смеётся].

Я с детства, всё моё детство в храме, я больше в церкви была, чем дома. Мама говорила: «Райка, ты се́мью-то бросила! Всё в храме, да в храме. Всё время ты, Райка, в храме». Меня всегда и сейчас тянет в церковь. Вот на службу не пришла, уже реву. Дома всё время с книжками сижу. Для меня храм – самое дорогое!

Спасибо большое Вам за беседу!

[1] Скорее всего, речь идёт о священнике Андрее Григорьевиче Голдобине (1876 – 1952). В архиве автора интервью, Д.А. Пермикина, хранится подлинник фотографии отца Андрея 1943 года с подписью «священник Андрей Голдобин, усть-сыновской церкви пастырь, Рождество Христово, 1943 г.», что попадает в нужную датировку (фото прилагается).

[2] За алтарём усть-сыновского храма сохранилась могила его первого настоятеля иерея Валериана Петрова (умер примерно в 1922 году).

[3] Ныне Свято-Троицкий кафедральный собор г. Перми. Слудской церковь называется по месту своего расположения, г. Слудке.

[4] Скорее всего, Раиса Семёновна застала собор ещё после пожара. Его реконструкцию разрешили делать только в 1966 году, тогда и появились росписи в бело-сине-голубом тоне.