ФИО, сан: архиепископ Филарет (Карагодин)

Год рождения: 1946

Место рождения и возрастания: г. Одесса

Социальное происхождение: из семьи священнослужителя

Образование: кандидат богословия

Место проживания в настоящее время: Иоанно-Предтеченский ставропигиальный женский монастырь г. Москвы.

Дата записи интервью: 05.02.2025

Беседу проводили игумен Антоний (Кадышев), проректор по молодёжной политике и воспитательной деятельности ОЦАД, Егоровский Константин Викторович, студент магистратуры ОЦАД.

Я в сане уже пятьдесят лет. Представляете, сколько всего? Я не о себе говорю, а о времени, в котором жил, о людях, с которыми общался. Ведь было много интересных людей. В те годы были люди, которые не сдавались, ходили в храмы. И среди них были профессора, учёные, знаменитые люди. В Москве, например, в Елоховском соборе на Пасху очередь на ночную службу стояла от Ярославского вокзала! Представляете? От вокзала и до самого собора! Мы приезжали туда с Патриархом. Я тогда только стал иподиаконом, меня неожиданно назначили. Вышли мы на крестный ход, пришли, а на солее с обеих сторон стоят журналисты. Даже иконостаса не видно. Святейший настоятелю говорит: «Убери их!» Он пошёл с ними поговорил, приходит, говорит: «Ваше Святейшество, у них допуски есть, пропуски…» Патриарх говорит: «Так, скажи им, если они не уйдут, я сейчас уйду в алтарь». Вот так было.

Я живу уже при четвёртом Патриархе. Первый был Алексий I, который приезжал в Одессу, потом Патриарх Пимен, затем Патриарх Алексий II и сейчас Патриарх Кирилл.

Когда Вам впервые Господь открыл Церковь? Через кого это произошло, через родных, близких?

Вы знаете, этот вопрос мне задавали уже много раз. И всегда я отвечаю одно и то же. Мне было проще: я родился в Церкви. Отец был священником, мама — регентом. Так что мне ничего не нужно было открывать — с детства мать за руку водила нас в кафедральный собор в Одессе. Мы очень любили богослужения, они были торжественные, красочные. В России служат более строго, более сдержанно, по-своему твёрдо, а в Одессе всё было красиво, ярко.

Отец мой был хорошим священником, добрым пастырем, его очень любили. Он прошёл тяжёлые годы. В Одессе тогда арестовали всех священников и отправили их в Кировоград в каменоломни. Там они восемь месяцев работали, добывая камень для строительства. Отец застудил почки, и это привело к тому, что в 1962 году он скончался.

Мама воспитывала нас одна, водила в храм, и мы с детства привыкли к церковной жизни. Она сама происходила из простой бедной семьи, родители отдали её в пансион при учебном заведении, которое носило имя Марии Фёдоровны, матери Николая II, она его содержала. Мама там училась до революции.

Конечно, об Одессе можно говорить бесконечно — тема обширная. Там служил знаменитый архиепископ Иннокентий[1]. Он был очень талантливым архиереем, много писал. Кстати, акафист Покрову Божией Матери, который мы сейчас читаем, составил именно он. В то время генерал-губернатором был Михаил Семёнович Воронцов[2] — тоже известная личность. Его отец был российским послом в Лондоне, и сам он провёл там детство. Говорят, что когда Воронцов прибыл ко двору, его все ожидали услышать с иностранным акцентом, но он обратился к императору на чистом русском языке, чем удивил всех. Владыка Иннокентий отпевал Воронцова, а затем и самого владыку отпевали. Его очень любили. По-моему, при нём был достроен собор, который потом снесли. Сейчас его восстановили. У нас дома есть интересная фотография: я и мой младший брат, совсем ещё маленькие, стоим на месте, где когда-то был этот собор. Родители нас там сфотографировали. А я только потом понял, почему. Они всё знали, но не говорили.

Отец изначально не собирался становиться священником. Он учился в военном училище, хотел быть военным. Политикой не занимался, просто любил порядок. Когда начались революционные беспорядки, его пригласили в Киев, потому что там обстановка была более стабильной. Он служил в храме святых Константина и Елены.

А потом мой крёстный, протоиерей Георгий Шапошников[3], известный священник, окончивший Одесский университет ещё до революции, позвонил отцу и сказал: «Приезжай, мне дали храм, будем восстанавливать!» Это был греческий храм в Одессе. Город тогда был очень многонациональным: там жили греки, болгары, молдаване. Это же юг! Екатерина II активно заселяла юг России, создавала новые города. Город красивый, общительные люди, добрый народ. Одесситы любят свой город, это люди интересные, своеобразные.

И вот отец вернулся в Одессу и вместе с отцом Георгием Шапошниковым они восстанавливали греческий храм. Он был повреждён, стены были в осколках от бомбёжек, всё приходилось приводить в порядок. После войны был сильный духовный подъём, храмы наполнялись верующими.

Сначала Одесса пережила немецкую оккупацию, потом румынскую. Румыны, хотя и были союзниками фашистов, оставались православными, они открыли все закрытые храмы. Более того, мать рассказывала, что румыны по воскресеньям обходили дворы. Если видели, что у кого-то на верёвке висит постиранное бельё — значит, люди не в храме. Они заходили во двор, срывали бельё, бросали на землю и топтали ногами. Они вызывали хозяев и спрашивали: «Почему вы не в храме?» Для них было непонятно, как можно в воскресный день стирать бельё, а не идти на службу. Вот так было. А мама на клиросе пела — румыны выдали ей пропуск, в котором было указано, что она регент и певчая. С этим документом она могла свободно проходить через все кордоны, иначе было нельзя.

А потом город начали восстанавливать. Вы, наверное, видели фильм «Ликвидация»? Правда, там самой Одессы почти нет, только какие-то углы, тёмные места. Даже филармонию не показали. А ведь это самое красивое здание в городе! Оперный театр второе место в мире занимает, и филармония – очень красивое здание. Там наш хор концерты давал уже после меня. Я был регентом до архиерейства, преподавал и с хором занимался.

В Одессе служил знаменитый протодиакон, который провозгласил «Многая лета» румынскому королю и архиерею, когда при румынах приезжал митрополит, служил. А когда наши вернулись, его арестовали и посадили в тюрьму за это многолетие. Он просидел почти до 1960-х годов. Патриарх ходатайствовал о его освобождении, его решили отпустить, но сделали это очень бестактно, его не предупредили, просто пришли и сказали: «Вы освобождены, можете идти домой». Это было таким шоком, что он от разрыва сердца скончался прямо в тюрьме. Матушка лишь получила его тело, и его похоронили.

Потом всё пошло хорошо до назначения Хрущёва. Храмы были открыты, полные храмы людей. Владыки служили замечательные, понимали, что Одесса — это форпост юга, и здесь должны быть очень сильные архиереи, умные, образованные. Ведь это город, в котором живут и евреи, и армяне, и молдаване, и болгары — кого только нет! Потому что это южный город удобный, красивый, транспортные пути во все стороны. Хоть садись на корабль, ночь – и ты в Турции. А там Константинополь, пролив Босфор… Это же Чёрное море.

Я, конечно, хотел стать священником. А вот архиереем — не очень. Я был иподиаконом у митрополита Сергия Одесского[4] долгое время, четыре года, а потом был иподиаконом у Патриарха Пимена семь лет почти. Я видел, конечно, как трудно архиереям, какую они нагрузку несли. Тогда же ещё был Совет по делам религий, уполномоченные, сложная была обстановка, всё приходилось согласовывать. Но до Хрущёва было хорошо.

Патриарх Алексий I блокаду в Ленинграде провёл, никуда не уезжал, служил и жил в колокольне Никольского собора. Я в Патриархии семь лет был, поэтому знал тех людей, которые всё это пережили. Рассказывали, что когда умер Сталин, Патриарха Алексия пригласили в Колонный зал Дома Союзов, там было какое-то миротворческое мероприятие. Патриарх выступил и стал уходить. И когда он уходил, подошла к нему московская интеллигенция, такая благодушная. Один из них спросил: «Ваше Святейшество, вот объясните нам, мы не очень понимаем: Церковь всё время молилась за живого Сталина, молилась, когда он умер. Но мы же знаем, кто был Сталин…». Святейший выслушал вопрос, так внимательно посмотрел на них и сказал: «Бог знает всё». И пошёл. Всё. Потому что тут уже и хрущёвщина пошла… Кстати, Патриарх Алексий I — это не многие знают — хотел даже уйти на покой. Ведь тогда уже появился Совет по делам религий, всё было под контролем, и Патриарх, по сути, не был самостоятельным человеком. Нужно было согласовывать, предлагать… Целая история. Тяжёлое было время. Хотя оно было спокойнее, чем сейчас.

После окончания семинарии я попал в Москву, и там почти семь лет был иподиаконом у Патриарха Пимена. Назначили неожиданно, я даже не знал об этом. В Одессе бывал митрополит Алексий, который Патриархом стал. Он же был Председателем Учебного комитета, на выпуск, на день памяти апостола Андрея Первозванного он приезжал. Когда я был в четвёртом классе, митрополит Сергий меня представил ему, сказал: «Владыка, вот он в Москву едет, если Вам нужен иподиакон, он хороший». Владыка сказал: «Приезжайте ко мне, будете иподиаконствовать». А я только поступил в Московскую духовную академию. У нас на курсе был старший иподиакон отец Антоний (Кузнецов)[5], который служил у Патриарха Пимена. Как только я приехал, он ко мне подошёл и говорит: «Ты зачислен иподиаконом Патриарха Пимена». Ну что делать? Семь лет так и прошло — между Москвой и лаврой, на электричках туда-обратно. Патриарх Пимен служил часто, он любил богослужение. Он вообще был очень музыкальный, он сам был регентом. Так получилось, что меня назначили регентом алтарного духовенства. Постепенно стали подбирать иподиаконов с музыкальными способностями. Ведь алтарь должен звучать хорошо. Так у нас появились певчие, алтарь стал петь. Вот так и было. Академию я окончил в 1975 году, писал кандидатскую работу в электричках между Москвой и лаврой. О Патриархе Пимене можно сказать кратко: это был молитвенник. Он очень часто служил, москвичи очень его любили. Служил везде, где его приглашали. Никогда не отказывался.

А потом мама заболела, она жила в Одессе, уже возраст у неё был почтенный. Я попросил Патриарха о переводе в Одессу, в монастырь. Меня постригли в лавре, я привык к монастырской жизни. Регентовал в свободное время в лавре на буднях в Успенском соборе. Кстати, мало кто знает, что этот собор строил Иван Грозный, Иван Васильевич IV. Святейший выслушал не очень охотно, но я убедительно попросил. Мать нас поставила на ноги, она сейчас одна, без присмотра. Отпустил.

В 1977 году меня рукоположили в сан священника, рукоположил владыка Владимир (Сабодан)[6]. Патриарх Пимен меня во диакона рукополагал, а владыка Владимир – во священника. Мне дали направление в семинарию, преподавать в Одессе. Я поехал туда, митрополит Сергий меня принял, меня утвердили преподавателем. Семинария примыкала к монастырю, я жил в монастыре и ходил на уроки, вёл занятия. Преподавал я в семинарии четырнадцать лет, наверное.

Знаете, со мной обходились галантно, потому что я из Москвы приехал, знали, что от Патриарха. Батюшки тогда проповеди боялись говорить, а я говорил, что хотел, но не касался политики. В классах мы с ребятами общались очень откровенно. У меня были второй и четвёртый классы. Приходилось вести занятия и там, и там. А потом на меня ещё и регентство хора взвалили — ушёл священник, который управлял. Тяжеловато было. К тому же я был благочинным семинарского храма в честь Андрея Первозванного. Но меня никто не трогал, не привлекал, ничего не спрашивал. В классах я мог говорить всё, что угодно, но без политики. Я не люблю эту отрасль. Есть люди, которые любят и понимают её больше. Только зря они задевают духовенство и архиереев, мы же знаем, что всё это насилием делалось. Не потому, что они так хотели, но тяжёлое было время. Мы-то монахи, а священникам с семьёй было сложнее. Им угрожали: «Вот переведём тебя в такой приход, где три человека будут ходить». А у него семья, дети… Сложная была обстановка. В Одессе, правда, было более-менее. Город вольный был. Даже до революции он считался вольным городом. До революции были правящие архиереи и викарии. Викарий жил в Одесском Успенском мужском монастыре, у него там было помещение.

Одесский дух, он такой весёлый, понимаете? Один священник, который из Донбасса приехал к нам, преподавал, мы с ним в лавре жили вместе, он говорил: «Ты знаешь, в Донбассе нас попами называли, а вот здесь я никогда не слышал слово «поп». Только «батюшка», «священник». Культурный народ». Потом в Одессе хор хороший, очень хороший!

За год до своей кончины митрополит Сергий (Петров) меня вызвал и назначил наместником монастыря. Я оказался и преподавателем, и регентом, и наместником. Тяжело было, но тянул как-то. Послушание надо выполнять. При мне скончался митрополит Сергий после поездки в Москву к Патриарху. 

Одесская епархия была очень большая: Одесса, Херсон, Донецк, Луганск. Мы объезжали с иподиаконом, служили, и в Донецке, и в Луганске, и в Горловке, и в Херсоне служили. Дело в том, что в то время Совет по делам религий не разрешал туда назначать архиереев. Это хрущёвские времена были.

Похоронили владыку Сергия. Там был ещё владыка Иоанникий[7], викарий митрополита Сергия, кстати, келейник Патриарха Алексия I. После смерти Патриарха он приехал в Одессу, и его принял владыка. Он стал экономом семинарии. И вот он служил вместо митрополита Сергия.

Потом мне звонок: «Вам надо приехать такого-то числа в Синод в Патриархию, Вас вызывают. Пожалуйста, собирайтесь». Что за шутки такие, зачем это? Ну куда денешься тут? Я поехал. Нас несколько кандидатов было, нас приглашали. Митрополит Владимир (Сабодан) тогда был управделами, а он меня знал ещё мальчишкой, он же в Одессе преподавал, был ректором семинарии, я при нём поступал. Он очень хороший владыка. Очень! Читал нам Новый Завет, апостольские послания без бумаг, без конспектов. Он способный человек, очень способный. И он умел всегда выходить из положения. Тогда надо было так существовать: или сохранить Церковь, или уйти куда-то. И вот я впервые подошёл к владыке Владимиру и говорю: «Я наместник, я преподаю, я просил бы меня не назначать архиереем. Я на месте». Он повернулся, посмотрел на меня и говорит: «Отче, надо!» И пошёл. Я к отцу Кириллу[8] поехал, он же духовник наш лаврский был, рассказал ему эту ситуацию, а он мне говорит: «Знаете, мы монахи, у нас послушание». И как отрезало. Я уже тогда не сопротивлялся, хотя, честно говоря, не очень хотел, понимал, что это нагрузка, что это не пришёл, послужил литургию и ушёл в келью. Это нагрузка, епархия. И вот меня вызвали в Синод и назначили день хиротонии. Ещё Святейший Пимен подписал.

Последнее, что мне досталось, я после Синода вернулся, это семинарский хор, которым я управлял. Мне сказали: «Ваш хор приглашают в консерваторию на фестиваль духовной музыки. Вы, может, примете участие?» Хотя там батюшка хотел, но я сказал: «Знаешь, давай, в последний раз я уже отуправляю, а ты уж потом будешь заниматься». Мы в консерватории выступили, хороший репертуар был. У меня был помощник, субрегент, тоже преподаватель консерватории, он шлифовал. Потом ректор консерватории пригласил меня и сказал: «Вы знаете, все, кто пели у нас на этом фестивале, пели горлом, а вы душой пели». Вот так вот. Ну, ребята, все в подрясничках, было очень прилично.

Меня рукоположили в Елоховском соборе. Назначение было в Астраханскую епархию. Епископ Астраханский и Енотаевский. И я после хиротонии поехал в Патриархию взять благословение Патриарха Пимена. Меня провели к Святейшему, я, как положено, земной поклон сделал, говорю: «Ваше Святейшество, благословите. Помолитесь обо мне». Он так улыбнулся, посмотрел на меня и говорит: «Что, владыка, на икру едешь?» Астрахань – это же рыба и икра. Я говорю: «Да, монашеская епархия». [Смеётся]. Я ему поднёс хорошую икону Касперовской Божией Матери. Дело в том, что это памятно для него, потому что его архиерейская хиротония была в Одессе перед этим образом Касперовским. Он очень его почитал. У этой иконы он и скончался в мае месяце.

Я поехал в эту Астрахань, не знал, что это, где это, как это. Ребята из семинарии меня провожали на поезд четыре-пять человек. И я поехал. Долго ехал, приезжаю, меня встретил у поезда шофёр и женщина, экономка собора. Я думал добраться домой, я же долго ехал, хоть отдохнуть после дороги. Спрашиваю: «Далеко ехать?» – «Нет, 5-7 минут». Подъезжаем к собору, остановили у входа. Настоятель встретил: «Владыка, проходите!» Я зашёл, а там полный собор, битком набит! Я опешил. Понимаете? Я-то думал сейчас приехать, отдохнуть, привыкнуть… Ну, отслужили молебен, как это положено. И я там прослужил два с половиной года. Бился за то, чтобы открывать храмы. Большинство храмов в Астрахани, а в области три-четыре храма, и до них не добраться. Пострадала епархия, было двести пятьдесят приходов, осталось, когда я приехал, пятнадцать! Ну я смело себя вёл. Я приехал, секретарь говорит: «К уполномоченному поедете?» Я говорю: «Нет, послужим, помолимся, а потом выберем день, поедем». Верующий народ в Астрахани, очень верующий, всегда храмы битком.

Но меня заинтересовало другое дело, там же Кремль Астраханский, где находится настоящий Кремлёвский собор, где служили все архиереи, где Пётр Первый был, когда с войны проезжал, потому что архиерей деньги не давал на войну, и Пётр заехал, хотел наказать. А когда увидел, какой храм построили, он сказал: «Всё хорошо, всё правильно. Божьи деньги на войну не дают». Вот так вот и не тронули его.

Потом я пригласил Святейшего Алексия, договорился, губернатор очень хороший, он меня понял сразу. Мы много раз говорили. Я хотел вернуть собор Астраханского Кремля, собор двухэтажный, под нижним ещё крипта архиереев расположена. Губернатор очень хороший, говорит: «Владыка, приходите, когда надо, будем решать».

А потом ещё свалилось такое на мою голову! Областной депутатский корпус, там умер один депутат, и вот пришли люди ко мне: «Владыка, давайте мы Вас выберем, что-то сделаете, и Кремль, может, отдадут». Я не хотел, я не любитель этого. Я знал, что там и противники есть, и там ничего не дадут особо делать. Но губернатор был на моей стороне, Анатолий Петрович Гужвин[9], хороший губернатор. Там генерал был, мы оба были претенденты. Он выступил, я ему говорю: «Товарищ генерал, занимайте это место, мне некогда, у меня есть, чем заниматься, надо храмы восстанавливать, строить». Я в рясе был. Я просто вышел, говорю: «Видите, кто я? Значит, квартиры вам выбивать не буду, дороги строить не буду. Единственное, буду заниматься молодёжью, которая отторгнута от Церкви». Я выступил и уехал. И потом я поехал в Кап Яр[10]. Вы знаете, что такое? Это где ракеты готовили, которые могли долететь до Америки. Там военное училище. И вот я там служил. Основной храм занимал клуб, военные офицеры, а где-то на горке был деревянный храмик, но хороший, можно служить. Отслужил, только причастился, подходят прихожане, говорят: «Владыка, только что Вас избрали депутатом». Я говорю: «Господи помилуй! Мне ещё этого только не хватало!» Но были и плюсы. Я как депутат приехал в Кап Яр и попал в штаб ракетных войск. Другого бы не пустили, это же закрыто. Показали эти ракеты. Я говорю: «Товарищ генерал, освободите храм в центре города». Он пообещал.

А самое интересное, у меня был титул Астраханский и Енотаевский. Я где-то месяц послужил, два, секретарь молодой такой батюшка, я его подозвал, говорю: «Батюшка, позвони в Енотаевск, я поеду служить в это воскресенье в храм. Сообщи». Он так удивленно на меня посмотрел и говорит мне: «Владыка, простите, там храм есть, но он закрыт»[11]. Представляете? Титул архиерея остался, а храм закрыт! Я тут же губернатору позвонил, он моментально распорядился, открыли. Я отправил нескольких священников сильных таких, строительных подготовить за неделю храм. И я уже служить поехал, там весь этот городок сошёлся. Для них это было поразительно.

А моя была цель, всё-таки, вернуть кафедральный собор Астраханского Кремля. Замечательный, замечательный собор, такой дивный! Когда я уже обратился к губернатору, появились такие бумажки, набранные на машинке: «Если войдёшь в Кремль, сожгу!» Ну, я так немножко приостановился. Губернатор вызывает: «Владыка, Вы что, отказываетесь брать?» Я ему всё рассказал, а он так улыбнулся, посмотрел на меня и говорит: «Владыка, я выяснил. Это директор Кремля поняла, что если Вы придёте, то ей там делать нечего. И она стала через своих рабочих расклеивать эти бумажки. Не бойтесь, езжайте, всё в порядке». И мы Патриарха пригласили. Вот приехал Святейший, я встретил, десять архиереев приехали сослужить Патриарху. Хорошая такая служба была. Собор и Кремль – всё битком. Звукоусиление сделали, экраны поставили. Полно народа! Святейший освятил этот собор. А я уже был назначен ректором. Я ещё был управляющим Астраханской епархией и ректором Московской духовной академии и семинарии. И я как ректор взял хор академический наш. Кстати, к приезду Святейшего губернатор взял новый самолет Як-42. Патриарха и хор наш академический вот этим рейсом привезли. Они так ангелоподобно пели, что люди, я посмотрел, плакали, молчали и плакали. Они столько пережили, что им трудно было поверить, что это реально: храм, служба, Патриарх, поют… Потому что там жёстко было. Ну 250 храмов было до революции…

Кстати, до революции был такой пароход «Святитель Николай Чудотворец», а в центре этого судна был возведён храм. Это так, чтобы понимали, какая обстановка была в Астрахани. И в дни Великого поста по благословению архиерея этот корабль объезжал рыбаков, которые находились на работе, на местах, где ловили рыбу, добывали икру, и они исповедовались и причащались. Мне потом из Ленинграда один человек, который занимался этим пароходом, прислал фотографии, рисунок. Говорит: «Я Вам, Владыка, подарю макет этого судна, как сделаю».

Ну вот, Святейший освятил собор, приём был. Там и грузины были… Кстати, под собором архиереи похоронены и царь грузинский один[12]. И вот на приёме встал эконом всей области, произнёс поздравительное слово и говорит: «Ваше Святейшество, нам так жалко, что владыка уезжает. Мы даже хотели какой-то компромат написать, чтобы Вы его не взяли». Патриарх улыбнулся.

Этот визит ещё запомнился тем, что, в отличие от других епархий, здесь всё, что Патриарх делал, каждый день транслировалось напрямую. Губернатор был толковый, умный человек. Всё транслировали. Люди всё видели, что происходит.

Когда нам отдали собор, я обратился к губернатору: «Анатолий Петрович, разрешите мы отслужим литургию и потом с крестным ходом пройдём по центру Астрахани с молебном и вернёмся обратно». — «Хорошо, хорошо». А около него были женщины верующие, они говорили: «Владыка, мы боялись, что коммунисты на Вас пойдут…» Но нас казаки охраняли. Мы только вышли, огромный крестный ход, дети были, детские школы, и вот из переулка выходят какие-то два мужика и что-то там готовятся сделать. Вышли два казака, взяли под руки, отвели их в переулок и пошли дальше. Мы останавливались на тех местах, где были храмы. Там краткое молитвословие, а затем кропили народ. Вот так вот обошли центр и вернулись опять в Кремль. И с тех пор уже служили там. К нам привыкли. Я в политику не лез, делал своё дело.

Потом я попрощался и уехал уже принимать академию. Это был 1992 год, а в марте 1990 года я принял епархию. Хорошая епархия, люди хорошие, верующий народ.

Надо сказать, что назначение ректором я встретил спокойно. Преподавать я любил, у меня были классы, я сходился очень быстро. Ребята такие были хорошие. Я лекции читал настоящие, интересные. Не такие, что в конспектах, это они прочитают и сдадут. Они вопросы могли задавать, я их спрашивал.

А потом меня перевели в Пензенскую епархию. У меня было три епархии: Астраханская, затем меня в Майкоп назначили и дали мне половину Кубани. Туапсе, Сочи, Адлер – это всё моя епархия была, я объезжал всё время. И ещё русские приходы в Армении, я ещё летал и туда. Это уже в Пензе я был.

[1] Святитель Иннокентий архиепископ Херсонский (1800-1857).

[2] Воронцов Михаил Семёнович (1782-1856), русский государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал, светлейший князь (с 1852 года).

[3] Протоиерей Георгий Шапошников (1914-1985).

[4] Митрополит Сергий (Петров), (1924-1990).

[5] Архимандрит Антоний (Кузнецов), (1945-2014). С 1971 по 1978 годы нёс послушание старшего иподиакона и келейника Патриарха Московского и всея Руси Пимена (Извекова).

[6] Митрополит Владимир (Сабодан), (1935-2014).

[7] Митрополит Иоанникий (Кобзев), (1938-2020).

[8] Архимандрит Кирилл (Павлов), (1919-2017). Духовник Троице-Сергиевой лавры, один из наиболее почитаемых старцев Русской православной церкви конца XX — начала XXI веков.

[9] Гужвин Анатолий Петрович (1946 – 2004), губернатор Астраханской области в 1991–2004 годах.

[10] Капустин Яр — ракетный полигон в северо-восточной части Астраханской области. 

[11] Свято-Троицкий собор г. Енотаевска.

[12] Вахтанг VI (1675–1737) — грузинский царь Картли (1711–1714, 1716–1723), писатель и законодатель, погребён в Успенском соборе Астраханского Кремля.  Вахтанг VI был вынужден провести последние годы жизни в изгнании и выбрал Астрахань местом постоянного проживания, где прожил 13 лет. В 1737 году он тяжело заболел и скончался.