ФИО: Пархоменко Анастасия Борисовна

Год рождения: 1978

Место рождения и возрастания: Украина, г. Полтава

Социальное происхождение: из семьи служащих

Образование: среднее специальное

Место проживания в настоящее время: с. Усть-Курдюм

Дата записи интервью: 30.09.2024

Беседу проводил Пархоменко Александр Владимирович, студент Саратовской духовной семинарии.

Матушка, скажите, как проходило Ваше детство, и насколько воцерковлённой была Ваша семья?

Родилась я в семье, в которой вера передавалась из поколения в поколение. Меня крестили с самого рождения и воспитывали в православной традиции.

Были ли дома иконы, церковные книги?

Да, были старинные иконы, которые передавались из поколения в поколение, святой угол был. Я помню, что у мамы был любимый святой – преподобный Серафим Саровский, и маме досталась от дедушки рукавичка (видимо, из Дивеево), мы каждое утро прикладывались к ней.

Из литературы была Библия и полное собрание святителя Димитрия Ростовского «Жития Святых», такое было красивое синенькое, мы открывали – так приятно пахло… Мы читали. В основном читали о преподобных, в детстве мама нам про мучеников только сама рассказывала. Мама выписывала Журнал Московской Патриархии. Он такой синенький был с храмиком.

Когда мне исполнилось семь лет, крёстная подарила мне Евангелие, а мама – молитвослов. Она подписала его словами из стихотворения Ивана Никитина:

«Молись, дитя: тебе внимает

Творец бесчисленных миров,

И капли слез твоих считает,

И отвечать тебе готов».

Эти слова очень запомнились. Кто в то время покупал молитвословы – в 1990-е годы, в конце 1980-х, должен помнить: они были такие чёрненькие с золотым крестиком, внизу написано было «Молитвослов», открываешь сразу – и первая страница жёлтая с главными молитвами, в том числе, Символ веры. И я с них начинала, читала. Мама с крёстной мне подарили эти книги со словами: «Теперь ты должна следить за своей душой, каждое воскресенье исповедоваться».

С какой частотой Вы посещали храм?

Мы ходили в храм всегда каждое воскресенье и в субботу вечером ходили, молились. Когда мы шли по улице, над нами смеялись детишки, и даже некоторые взрослые говорили: «Вон идут богомольные!» Конечно, нас, детей, это немножко смущало, но мама всегда говорила, что Христа нельзя стесняться, что кто постесняется Христа, тому на Страшном Суде Господь скажет: «Я вас тоже не знаю».

Были ли среди Ваших знакомых священнослужители или люди, о которых Вы точно знали, что они посещали храм?

В моём детстве у нас был старенький батюшка отец Владимир. Мы его очень любили, мне казалось, что он похож на святителя Николая. Мне и сейчас так кажется, когда я смотрю на его фотографию. Он был учителем, происходил из дворянского рода, закончил педагогический. Кстати, школа, в которой я училась, находилась в его доме. Его большой дом стал большой школой, а конюшня – маленькой школой. Вот мы учились в маленькой школе. У него отобрали поместье и дали маленький домик, который он переоборудовал в храм. Мы этого батюшку очень-очень любили. Он был духовник наш, я помню, что мама по любым вопросам к нему ходила, он ей давал советы. Мама нас воспитывала одна, без папы, папа рано умер. С большой благодарностью мы к батюшке относились. Первая моя исповедь была именно у него.

Когда я была маленькая, думала, что батюшки всё время только в храме находятся. Священник был как ещё одна икона. Он всё время стоит перед престолом в алтаре.

Ещё одного батюшку могу вспомнить, отца Константина. Когда у нас папа умер, мама оказалась в трудном положении, надо было покупать дом. У мамы было только 3 000 рублей, не хватало 12 000, чтобы дом купить. У мамы пять детей было, она осталась совершенно одна. И этот батюшка просто пожертвовал недостающую сумму, подарил нам. По тем временам это была огромная сумма! Батюшка всё своё состояние, все сбережения отдал. Я ему очень благодарна. Я помню очень хорошо, как он освящал наш домик. Сейчас наклеивают крестики, а у него была трафареточка, и он простым карандашиком их рисовал. Я помню, что я маленькая подбегала, спрашивала: «Помочь Вам?» Он мне дал, я рисовала тоже, проводила по этой трафареточке.

Был ещё один батюшка, который приезжал из Загорска, я помню, что это была такая тайна! Если батюшка приезжал, об этом никто не должен был знать, что он приехал из другого города.

К нам в храм архиерей приезжал, мы встречали владыку. Мне даже поручали цветы ему вручать. Это очень было приятно.

Конечно, так как мы жили в верующей семье, я и росла в кругу верующих людей. У нас была община, мы поддерживали друг друга.

Приходилось ли Вам или Вашим знакомым ощущать давление властей в связи с религиозными убеждениями?

Да, очень часто приходилось. Моя мама никогда не снимала иконы, и так как она одна воспитывала пятерых детей, то к нам приходили проверять, в каких условиях живут дети. Первое, что бросалось в глаза проверяющим — это иконы. Они всё время проверяли, сняла мама иконы или нет. Говорили, что она детям запудривает мозги, считали, что мама неправильно нас воспитывает. Я помню, что мы были маленькие, и нам очень было страшно: какие-то дядьки, тётки приходили, на угол тыкали… Маму куда-то вызывали, наверное, в горисполком. Так как нас не с кем было оставить, она с нами за руку приходила, я за неё пряталась. Так что мама наша страдала от того, что нас воспитывает в вере. Очень негативно к этому относились, и я как ребёнок не понимала, почему так происходит.

В школе учителя и одноклассники знали, что я верующая. Была у нас учительница – рьяная атеистка. Она мне говорила: «Если ты будешь ходить в храм, то тебя отчислят из школы!» Ну, конечно, это уже были не 1970-е годы, а 1990-е, уже оттепель была, мне не очень верилось, что могут отчислить. Но когда это при всём классе говорилось, было очень неприятно. Говорили, что меня в пионеры не примут. Я не могу сказать, что очень хотела вступить в пионеры, но мне нравился красный галстук. Это освежало форму. В классе дети, соседи почему-то с пренебрежением относились к нам, как будто мы какие-то глупые… В нашем классе других ребят, которые бы заявляли, что они верующие, не было. Может быть, стеснялись, боялись заявлять о себе. У меня были подружки, они от меня не шарахались, но сами не ходили в храм, у них не было икон дома. У нас на весь посёлок и ещё две деревни был один храм, и я их никогда не видела на службах. А в городе у нас раньше было 33 храма, осталось только 3, остальные разрушили.

Когда Горбачёв пришёл к власти и праздновалось Тысячелетие Крещения Руси, помню, мы очень-очень радовались этому, тогда же на государственном уровне разрешили праздновать, и помню, как мама радовалась и благодарила Бога за то, что наконец-то власть стала мягко относиться. И в школе я стала увереннее себя чувствовать. И люди потянулись к храму.

Я помню, что до празднования Тысячелетия Крещения Руси на Пасху милиция приходила и разгоняла молодёжь. Мы, детишки, пробегали, на нас почему-то не обращали внимания, а старшеклассников, наших старших сестрёнок, прямо прогоняли. Они, конечно, всё равно как-то проникали. А после праздника, когда государство официально разрешило праздновать Крещение Руси, я помню, как, идя на Пасху, увидела милицию и подумала, что опять разгонять будут, однако милиционеры наоборот улыбались и здоровались. Так это было приятно! Какая-то даже благородная гордость была.

Как отмечали Рождество, Пасху?

На Рождество, несмотря на пропаганду атеизма, мы ходили колядовать. Один раз попали в дом к учительнице, которая нас очень сильно отругала, сказала, что мы неправильно делаем, что колядуем. Мы не знали, что она там живёт. После этого мы больше к ней не ходили. А все остальные очень радовались, когда мы к ним приходили. У нас в семье мы чувствовали праздник. И народ был сопричастен празднику.

На Пасху, конечно, куличи пекли, приходили освящать. Но смысл Пасхи для нас был не в том, чтобы кулич съесть. Перед этим пост был, мы знали о страданиях Христа. Двенадцать Страстных Евангелий очень внимательно слушали. Делали фонарики для того, чтобы донести свечу до дома. Сейчас покупают стеклянные, а тогда из бумаги мы сами делали. Они были похожи на китайские фонарики. Складывались гармошкой.

Совершались ли крещения, венчания, отпевания?

У моей сестры была печальная история. Она родила ребёнка раньше времени, и ей не разрешили его в роддоме покрестить, он так и умер некрещёным. А так, конечно, крестили детей. Уже была почти оттепель: 1980-е, 1990-е годы. Не особо уже прятались. Очень любили люди венчаться в то время. Я не знаю, насколько сознательно это было, может, просто обряд нравился. И отпевания были. У моей одноклассницы, когда папа умер, то батюшку приглашали, отпевали.

Приходилось ли Вам слушать передачи иностранных радиостанций на религиозные темы?

Да, мама слушала. Не могу точно сказать, как называлась радиостанция для верующих, но она была. Прослушивание радио укрепляло мысль о том, что где-то там тоже есть верующие, и христиан на самом деле больше, чем я могу себе представить.

Каково Ваше представление об отношении к Церкви во время СССР?

В советское время, по моим детским восприятиям, Церковь была в очень плачевном состоянии, потому что я помню, что у нас был староста в храме, который был главнее батюшки, и я не могла понять, почему так. Помню, когда был старостой мужчина, все решения внутри храма от него скрывали, нас предупреждали, чтобы мы ему не проболтались. Он, видимо, доносил на батюшку, на певчих, на верующих. А потом стала женщина старостой, она была тайно верующая, и её мы не боялись.