ФИО, сан: протоиерей Анатолий Палкин

Год рождения: 1960

Место рождения и возрастания: Луганская область, город Кадиевка

Социальное происхождение: из семьи рабочих

Образование: Московская духовная семинария

Место проживания в настоящее время: г. Белгород

Дата записи интервью: 07.06.2024

Отец Анатолий, добрый день! Расскажите, пожалуйста, где Вы родились, и были ли в том населенном пункте храмы? Помните ли Вы что-то о советском периоде? Ходили ли люди в церковь тогда? Когда в первый раз Вы пришли в храм и откуда Вы узнали о Боге?

Тот период времени, который Вы называете «период советской власти», для верующих людей был непростым. Это период становления всех людей, период, в который они укреплялись и утверждались в вере. Испытания были очень серьёзными. Мама моя была верующей. В семье у нас было четверо детей. У меня и моей старшей сестры Надежды разница в возрасте один год, мы вместе с мамой с детских лет постоянно ходили в церковь как на вечернее богослужение, так и на Божественную литургию.

Отец Анатолий, в каком населённом пункте это было?

Это было в Луганской области. Раньше это была Украина, а сейчас это Россия, тогда там был город Кадиевка, а сейчас этот город именуется Стаханов.

А там один был храм?

Да, в то время там был один храм, до которого добраться можно было только на автобусе.

Он был на окраине города?

Да, садились и делали две пересадки.

Возраст у Вас какой был примерно?

Я помню, что с десятилетнего возраста мы ходили с мамой в храм. Соответственно, нам, детям, было это немножко трудновато, сложновато: нам хотелось поиграть, побаловаться. Но мама у нас была мудрая, просила и призывала нас, чтобы мы вели себя в церкви достойно, не баловались, не разговаривали, не смеялись. Обещала, что если мы будем себя хорошо вести в церкви, то она нас поведёт после церкви в парк на карусели или на какие-то детские мероприятия. И в самом деле, всегда так и было. Мы старались вести себя хорошо, и мама нас всегда поощряла за то, что мы вели себя в церкви достойно. Всегда старались за каждой службой исповедаться и причаститься, и, соответственно, мы привыкали к храму. Как только подходит какой-то праздник или воскресенье, мы знали, что мы с мамой пойдём в церковь на службу. Вот так проходило наше детское житие. Всегда старались посещать храм Божий вместе с мамой.

Отец Анатолий, а в школе было известно, что Вы ходите в храм? Или на работе у мамы?

Вы знаете, не только в школе, а ещё до школы. Когда подходили такие большие праздники, как Пасха или Крещение, маму заранее предупреждали, чтобы в эти дни она не брала детей в церковь.

Это на работе её предупреждали?

Да. И она старалась, конечно, всё это соблюдать, чтобы потом не было каких-то разбирательств. В этих разбирательствах она больше боялась за детей, чтобы нас как-то не испугали, не «обработали» своими беседами, не удалили нас от Бога и Церкви. Поэтому она старалась соблюдать те правила и законы, которые требовали власти.

А Вы помните храм? Когда Вы ходили в детстве, храм был полный? Может, помните священника?

Село называлось Чутино. Свято-Никольский храм трёхпрестольный, большой. Он не закрывался даже во время войны. Всегда в этом храме было много людей. Даже нам, особенно в большие праздники, не взирая на то, что храм был больших размеров, трудно было протиснуться. Посещаемость была очень большая. Иногда нам, детям, приходилось как-то «проныривать» между людьми, чтобы дойти до амвона и там где-то притулиться. Так мы вместе с мамой все службы стояли как свечечки.

Крестили Вас в этом храме?

Да, именно в этом храме, в селе Чутино в Никольском храме меня крестили.

В школе Вы носили крестик?

Было строжайшее правило, чтобы я крестик не носил. Меня неоднократно вызывали на собеседование к директору и к завучу, на линейке «разбирали» меня. Это я помню. Я крестик не снимал. Вот один раз завуч уже настолько разозлилась, настолько вышла из себя, что схватила меня за этот кантик, а он был шёлковый, и я уже думал, что он и шею перережет! У меня остался даже кровавый след, вот как она рванула за него! Она хотела порвать, сорвать и надругаться над Крестом Господним, но за счёт того, что это была очень крепкая шёлковая верёвочка, она не смогла этого сделать. У меня остался, конечно, очень болезненный шрам на шее. Но я всё равно старался крестик не снимать. После этого случая она успокоилась, не знаю, что с ней случилось, что произошло, но после этого момента она меня оставила в покое.

В школе в городе Кадиевке я проучился до четвёртого класса, нужно было стать октябрёнком. Когда предлагали, я говорил, что я верующий и не могу принять это, потому что это против веры и против Бога.

То есть Вы открыто заявляли о своей вере?

Да, открыто. И когда насильно с нами проводили беседы, пытались заставить стать октябрятами или пионерами, тогда мы уже говорили маме. Мама приходила, с ними беседовала, и нас более-менее оставляли в покое.

Потом мы переехали в город Золотое. Там тоже был Никольский храм, тоже старый, большой, также во время войны не закрывался.

Это тоже Луганская область, да?

Это тоже Луганская область, да, храм святителя Николая. Там служил батюшка, отец Феодор, потомственный священник. Он был примером и образцом: борода большая, длинные кучерявые волосы, когда выходил на службе, всё было торжественно и красиво. Мы стали в этот храм ходить. Отец Феодор как-то раз меня подозвал и спросил, не хотел бы я ходить в алтарь и ему там помогать. Я говорю: «Батюшка, а что мне надо будет делать?» А он говорит: «Надо будет иногда прибрать что-то, иногда что-то подать, например, кадило или святую водичку. Если умеешь читать, то записочки помочь мне прочитать, помянуть, сложить или переложить их, что-то вынести, а что-то занести. По облачению, – говорит, – помочь подготовить к празднику, куда-то положить, где-то повесить. Справишься с такими обязанностями?» Я говорю: «Батюшка, ну я не знаю, но буду стараться!» Вот так отец Феодор благословил меня быть алтарником, то есть помощником. А в последствии это считалось, что я стал пономарём. Мне разрешили и благословили надевать стихарь, и это всё было очень трогательно, всё это запомнилось мне. Отец Феодор был очень чистоплотный! Не дай Бог, где-то какая-то крошечка. Если увидит какой-то мусор, очень сильно ругал и проводил с нами строгое собеседование, чтобы мы, как и он, следили за чистотой и порядком в алтаре, чтобы все сосуды, чашечки были чистыми, чтобы после каждого раза мыли их. Чтобы руки у нас были чистыми и подошва на туфлях или ботинках. Так он приучил нас к порядку, к чистоте, что и по сей день у меня так. Отложилось у меня, что нужно хранить традицию чистоты и порядка в храме. Кто-то, может, не замечает, а я вижу, делаю замечание, чтобы всё было в порядке.

Можно сказать, что тогда у Вас началась сознательная и полноценная церковная жизнь? Сколько Вам было лет, когда Вы уже начали пономарить?

Да, тогда мне уже было 12 лет. Отец Феодор потихоньку научил меня церковно-славянскому языку. Я сначала начал выходить читать «Трисвятое» по «Отче наш» на вечернем богослужении. Потом он научил меня читать Шестопсалмие. Проверял, чтобы я делал правильное ударение. Потом он спрашивает меня: «А не сможешь ли ты читать “Апостол”?» Я ответил: «Не могу, но, если научите, поможете, буду стараться, выучу и прочитаю, как надо». И начали заниматься, учиться читать «Апостол», и я читал. Потом я уже читал в церкви часы. Когда я чаще стал приходить на вечернее богослужение, он благословил пойти на клирос и учиться петь. И так потихоньку-потихоньку я изучал церковное пение и церковное чтение. Хорошая память о нём осталась, это был достойный учитель, который после себя старался оставить учеников, достойных последователей Церкви Христовой.

Перед Пасхой, опять же, проводили с нами беседы, чтобы мы на Пасху в храм не ходили, что если мы, не дай Бог, там появимся, то нас дружина заберёт, и с нами будут разбираться, проводить беседы, что это плохо скажется на нашей характеристике, то есть говорили всякие угрозы. Но мы старались пораньше прийти на пасхальную службу, чтобы не было никаких дружин, никаких дежурных со стороны администрации. Раньше приходили, раньше в алтаре закрывались и помогали батюшке во время службы, но нигде не появлялись. Вот так и посещали пасхальное богослужение.

Отец Анатолий, а куда-то Вы ездили в тот период в паломничество? В другие храмы?

Я помню, что с мамой мы ездили к преподобному Сергию Радонежскому. Тогда это был Загорск. На недельку останавливались у знакомых, посещали монастырь, исповедовались, причащались, прикладывались к мощам преподобного Сергия Радонежского, ходили на ранний молебен у мощей в шесть часов утра, мне это очень сильно запомнилось. Это где-то уже мне лет 14 было.

А в окрестностях Луганской области, в Донецкой области, может быть, что-то было?

В окрестностях Луганской области монастырей не было.

Отец Анатолий, а церковная литература, религиозная, насколько была доступна? Вы читали книги: «Закон Божий», историю Церкви», жития святых? Вот когда в школе учились и после школы где Вы их брали?

Вы знаете, это было дефицитом, литература-то. Вообще, буквально всё было в дефиците. Что-то найти было очень сложно. У меня старшая сестра всё это переписывала. Переписывала от руки. Я как сейчас помню.

А она где брала, не знаете?

Ну вот, из рук в руки, друг у друга брали, друг у друга переписывали, это помню. Акафисты переписывали, каноны все переписывали, какие-то жития, какие-то наставления. Всё это переписывалось. На руках были целые пачки рукописей! Я ещё порой удивлялся. Думаю: «Как она это делает?» Ей это нравилось, она это очень любила, поэтому всё и переписывала. Почерк у неё был очень красивым. Да, это были молитвы, акафисты, разные книжки. Таким образом поступала к нам эта информация, из рук и в руки передавалась, из уст в уста. И плюс знаете, был у нас такой дедушка Тихон, старец.

Это где он был?

Село Ивановка в Луганской области. Это был старец. Вот этот старец Тихон там жил с бабушкой Дарьей. Он был почитаем всем народом.

То есть он был мирянином?

Мирянином, да, но сугубый подвиг он нёс. Он старался, чтобы к нему люди приезжали, которые издалека ехали в храм. Они у него ночевали, чтобы утром пойти в храм. И вот во время посещения он доставал книги. Он эти книги читал, а мы слушали. Это было час-два, и это не утомляло.

Церковные книги? Жития?

Да, были поучения, было чтение Святого Евангелия, Деяний Апостолов. Если какой-то праздник, то про смысл и значения праздника.

Вот, в своё время я ходил к отцу Феодору в село Золотое, это до Ивановки километров 35. И вот один раз приезжает отец Георгий из Ивановки к отцу Феодору на престольный праздник, смотрит, сколько у него молодых пономарей вот таких, как я, и говорит: «Отец Феодор, ну дай мне хотя бы кого-нибудь из помощников. Но, – говорит, – только достойного, чтобы он мне помогал». Он говорит: «Да они у меня все хорошие». Отец Феодор ко мне обращается: «Анатолий, пойдёшь к отцу Георгию помогать?» Я говорю: «Отец Феодор, как-то не хотелось бы с Вами расставаться». Но он говорит: «Ну, надо пойти, отцу Георгию помочь, коли просит. Так что я тебя благословляю! Теперь будешь ты ездить к нему». Я говорю: «Ну, как благословите, отец Феодор!» И вот я стал ездить к нему в Ивановку, в Успенский храм. Тоже старый, древний такой храм, красивый, крестообразный. Я ходил в этот храм, там подвизался, молился. Я также был пономарём, ходил к дедушке-старцу Тихону, всё время у него ночевал. Занимались чтением, духовными беседами. И так укреплялся и утверждался в вере.

А после школы куда Вы решили поступать?

Закончил я среднюю школу, десять классов, и хотел уйти в монастырь.

А в какой, если не секрет?

В Почаевский.

Он был открыт тогда?

Да, Почаевский монастырь был открыт. Туда я и хотел уйти, но, так как мама была одна, а у нас было четверо детей, то она просила побыть с ней, идти на работу, чтобы я мог заработать какую-то копеечку и поддержать семью. Я выполнил её требование: пошёл устроился на шахту. От шахты меня послали учиться на электрика подземного в учебный кабинет шахтоуправления. Я все эти учебные курсы закончил, мне выдали удостоверение электрика подземного третьего разряда, и я стал работать электриком в шахте.

Сколько лет Вы проработали?

Работал я где-то полтора года. Потом у мамы всё-таки отпросился уехать в монастырь Почаевский. Уже немножко копеечку я заработал. Появилась денежка, я уже мог купить себе билет и поехать в монастырь. Мама увидела моё рвение, желание, и сказала: «Ну ладно, поезжай, раз так тебе хочется». Я уехал в монастырь и там остался на послушание. Маму предупредил, что домой я не вернусь, хочу там остаться. Она, конечно, была против. Но потом сказала: «Смотри, это твоё желание».

Я сходил к наместнику монастыря, тогда был архимандрит Иаков, и попросил благословения остаться послушником. Я там пробыл месяц, трудился. Они давали мне послушания, я их выполнял добросовестно. Старшие, с кем я выполнял эти послушания, видели, как я всё выполняю, и дали «добро». Сказали, что, если есть желание, и наместник благословит, можно остаться.

А Вы можете вспомнить, много братии тогда было в Почаевском монастыре?

Да, братии было тогда много. И трудников много приезжало. Многие приезжали с нашей Восточной Украины, и с Западной Украины тоже очень много трудилось молодых ребят. Было очень интересно. Мы вместе ходили к мощам преподобного Иова Почаевского на ранний молебен, лазали в пещерку, где преподобный Иов подвизался. Ходили на службы постоянно. Службы были длинные, такие долгие!

Там на территории был только монастырь, или что-то ещё было?

Ну, какая-то часть монастыря была открыта, а какая-то часть была под государством. Под какую-то психиатрическую больницу некоторые корпуса были отданы. Так полгода я пробыл послушником в желании стать монахом, посвятить свою жизнь Богу, служить именно при монастыре.

Потом мама стала присылать мне письмо за письмом, писала, что меня вызывает срочно военкомат, чтобы я прошёл призывную комиссию. Я получил три письма, но не хотел уходить. Мне не хотелось расставаться с монастырём. Потом мама прислала последнее письмо с повесткой, где говорилось, что если я не явлюсь в военкомат, то я буду привлечён к судебной ответственности. Я тогда понял, что деваться мне некуда, что надо возвращаться домой. Я пошёл к архимандриту Иакову с этим письмом, с этой повесткой. Он говорит: «Ну что ты, брат Анатолий, надо долг Родине отдать! Иди, служи. Это же долг каждого взрослого мужчины, поэтому давай потихоньку собирайся, отправляйся, отслужи. Иди в армию. Если потом опять будет желание прийти к нам, ты нас устраиваешь, приходи, мы будем тебя ждать».

Вот с такими намерениями я приехал домой. Отец Георгий меня в армию благословил, послужил молебен, я поисповедался, причастился и пошёл в армию.

Пришёл в военкомат, на призывной участок, прошёл призывную комиссию, меня утвердили, что я годен к службе. Единственное, опять встал вопрос, почему я не был комсомольцем. Они начали меня заставлять, чтобы я вступил в комсомол. Но я опять-таки сказал, что я – человек верующий, это не совместимо с моей верой. Неоднократно политрук военкомата вызывал меня на беседу. Уговорить меня им не удалось, я остался при своём мнении. Они говорят: «Ладно, какие-то моменты есть, которые тебе мешают служить?» – «Нет никаких “моментов” у меня, я человек хоть и верующий, но служить я буду». Я им объяснил, что я не против служить, не против оружие в руки брать, защищать Родину, но стать комсомольцем для меня не приемлемо. И таким образом, меня призвали в танковые войска. Служил я в учебке в Черниговской области. Там есть такой городок Остёр. Это была любимая учебка министра обороны Гречко. Конечно, нас учили и гоняли, как молодых солдат. Доставалось нам там, конечно. Помню, были такие слова: «песок жгучий», «комар ядучий», «сержант злючий». [смеётся] Служба была очень строгая, жестокая. Но было полезно, развивались мы физически. Также преподавали нам всё необходимое учение для познания оружия, как вести себя в бою, как управлять танком. Меня учили на наводчика танка T-64B. Как сейчас помню. Это были новые танки в то время, которые стреляли из пушки снарядом, который не проволочкой, как раньше, сопровождался, а именно был на радиоволнах, особое, секретное оружие. Вот так я сподобился стать наводчиком танка T-64B.

Вот, я закончил учебку. После учебки вся наша рота должна была пойти в Германию. Мы уже полгода отслужили, всем выдали новую одежду военную, новые вещмешки. Разложили, каждому показали весь комплект. Всё это приготовили и сложили в каптёрке. У каждого был ящик, где хранились вещи каждого солдата. Каждый знал, что, если случится тревога, он должен схватить вещи и по тревоге идти строиться. И так получается, что на следующий день после дня раздачи – тревога! Всем подъём! Всех собрали и отправили. Я свою фамилию не услышал. Всех фамилии назвали, а моя фамилия не прозвучала. Я тогда подошёл к старшине и говорю: «А что, моей фамилии нет?» А он мне говорит: «Да, твоей фамилии нет. У тебя что-то там не в порядке с документами». Ну, я понял, что именно «не в порядке с документами». Я был верующим, поэтому меня за границу не послали. Послали служить в город Черкассы в линейные войска танковые, где я и продолжил службу.

В Черкассах также выдали новое обмундирование, новые вещмешки, новые комплекты, которые необходимы солдату. Все это каждому вручили, каждому показали, где оно лежит. И буквально опять же через три дня тревога. Подъём по тревоге, всех собрали. Похватали все эти новые вещи, новое обмундирование. И с вещмешками выстроились. Опять начали зачитывать фамилии всех солдат. Я стою слушаю – опять моя фамилия не прозвучала. Я думаю: «Может, я ослышался?» Всем, чьи фамилии зачитали: «Равняйсь! Смирно! Налево! Шагом марш! Вперёд!» И они все по тревоге пошли. Я остался, старшина и каптёр. Три человека от роты. Я подхожу к ротному: «Товарищ капитан, а моя фамилия? Я её не услышал». – «А твоей фамилии там нет!» Я говорю: «А почему?» А он говорит: «Благодари Бога! Ты в рубашке родился. Ты знаешь, куда они пошли? Всех их отправили в Афганистан. А ты остаёшься здесь, потому что у тебя какие-то неполадки с документами опять». Ну, я потом понял, что вера моя спасла меня. Вот так случилось, вот так произошло. Оставшиеся полгода я там и служил. Армия прошла благополучно. Во время увольнения я старался по возможности посетить храм, была такая возможность в Черкассах.

Сколько там было храмов? Или один был собор? Какой?

Один собор, тоже большой. Сейчас не помню названия. Он был открыт, я приходил в военной форме, туда заходил, никто мне не запрещал. Исповедоваться и причащаться не было возможности, потому что время увольнения начиналось поздно, а служба совершалась рано. Я всё равно старался приходить к концу службы. Постоял, помолился, свечку поставил – и возвращался в часть.

И так вот дослужил я, всё было нормально. Замечаний со стороны военной администрации не было. Были учения, поощрения, всё было хорошо. Звание ефрейтора добавили, выше у нас не подняться.

Когда дело подошло к дембелю, оставались считаные дни, приехала московская милиция, как бы вербовать солдат, чтобы мы шли в милицию. Почему возникла такая проблема? Тогда в это время была Олимпиада в 1980 году. Вот в это время как раз я служил, заканчивался мой срок. Соответственно, замполит дал списки солдат, кто может принять участие. Потом назвали наши фамилии, завели нас в комнату, как я помню, представитель милиции провёл собеседование, рассказал, что мы там нужны для того, чтобы охранять, следить за порядком. Обещали нам жильё, обещали обучение, дальнейшее продвижение по службе, всё как подобает. У меня дядя был, мамин брат, он жил Москве, дядя Миша и жена его Нина. Детей у них не было. Я подумал, что нужно ехать в Москву, зачем «прозябать» на периферии? Как-то буду двигаться и устраивать свою дальнейшую жизнь. Написал заявление, заполнил все бумаги, которые представители милиции нам дали. И в первых рядах ушёл на дембель. Я достойно служил, и ротный меня поощрил: отправил на дембель в первых рядах, это первые четыре человека.

Я сначала поехал домой. Пошёл в церковь, где покойный отец Георгий служил, который стал моим духовным отцом, я перед армией ходил к нему пономарить. Потом уже после армии вернулся домой и пошёл к духовному отцу. Опять встретиться, пообщаться, испросить молитв и благословения, чтобы поехать в Москву поступать в милицию. Вот я приехал на службу, поисповедался, причастился, и говорю: «Отец Георгий, вот такая ситуация». – «Ну, давай, рассказывай». Я говорю, что я завербовался в армии в Москву в милицию, мне надо сейчас идти в районную милицию и оформлять все документы, а дальше отправляться в Москву. Он говорит: «Ну, слушай. Ты уже муж совершенный, взрослый. Раньше я тобой руководил, командовал как ребёнком, как своим сыном духовным. А теперь ты стал взрослым, теперь уже выбирай сам, где тебе жизнь твою устроять». И говорит: «Ты только поезжай пораньше туда, в Москву. У тебя же есть, где остановиться у дяди?» – «Да, есть». – «Ну вот, пораньше поезжай и съезди в Сергиев Посад в Троице-Сергиеву лавру. Приложись к мощам преподобного Сергия Радонежского, помолись, и пусть по благословению преподобного Сергия всё устрояется». И так между прочим мне говорит: «Слушай, а там есть семинария. Сходи, посмотри. Может, тебя это заинтересует? Документы для милиции такие же, как и туда нужны. Они при тебе все будут». Вот так он мне сказал.

Я это всё воспринял и поехал пораньше. Это был июль месяц. Приезжаю, он мне дал адрес, где остановиться в Загорске, чтобы переночевать. Там православная семья, меня приняли, комнатку выделили. Так получилось, что я приехал за три дня до праздника преподобного Сергия Радонежского, 18 июля. Два дня (15-го и 16-го) я побыл в Москве, у дяди и тёти погостил, у них переночевал, а потом 17-го утром уехал в Загорск. Я даже и не ожидал, что попал в такой день! Молодой был, и с этой милицией закрутился… Забыл, что Сергия Радонежского праздник 18-го! И мне рассказывают две дочки хозяйки комнаты (такого же возраста, как я), что все пойдём вместе в монастырь, там такое торжество! Патриарх будет служить, много владык, архиереев, священников, на площади будут торжества. Я говорю: «Хорошо, пойдём», всё без вопросов. И мы пошли, и я увидел это торжество, такую Божию благодать! Столько народа, столько молодёжи! Меня это всё так «всколыхнуло»! Там, на периферии, нам говорили, что у тех, кто верует в Бога, чего-то там в уме не хватает, поэтому они за счёт веры это восполняют. Таким образом давили на нас, верующих. А тут я как увидел столько молодых людей, такое торжество, столько священства, народа, на меня это так сильно подействовало духовно! На литургии мы поисповедовались, причастились, к мощам преподобного Сергия приложились. И на следующий день я пришёл опять в лавру и спросил: «А где семинария?» Ну, мне показали, где она. Я подошёл к охраннику. Он спрашивает: «Что Вы хотели?» Я сказал, что хотел познакомиться с семинарией. – «Ну, тогда проходите туда. Там сидит дежурный, подойдёте, он Вас проведёт, если разрешат». Я нашёл дежурного, объяснил ему, что хочу познакомиться с семинарией, посмотреть, как учатся, как живут. Он говорит: «Посидите, я сейчас дежурного инспектора поставлю в известность, если он разрешит, то Вам покажут семинарию». Дежурный инспектор сам вышел, со мной поговорил, спросил, что я хотел, для чего пришёл, какие у меня намерения. Я говорю: «Хотел ознакомиться, может, и поступить в семинарию. Я здесь в первый раз, разрешите всё посмотреть». Он дал мне человека, который меня провёл по комнатам, по классам, показал музей, семинарский храм Покрова Божией Матери, сводил меня в столовую, где меня покормили. Мне всё понравилось. Я спросил: «А что надо, чтобы поступить в семинарию?» Мы поднялись на второй этаж в канцелярию, мне там всё рассказали подробно. Я написал прошение, подал документы и уехал опять к дяде в Москву. На экзамены сказали приезжать в конце августа. Я погостил в Москве и вернулся домой. Приезжаю, а мама говорит: «Тут такое творилось! Приезжал председатель горсовета и с ним два милиционера, начали стучать в калитку, я думала, что ты что-то натворил, и они приехали разбираться. Я так перепугалась! Закрылась на все крючки и не открывала. А они чем-то поддели калитку, зашли в дом и спрашивают: “Анатолий Палкин Ваш сын? Где он сейчас находится?” – “Поехал в Москву поступать в милицию. Он ходил в райцентр, собрал все документы и поехал в милицию, его в армии завербовали”. Они говорят: “Мамаша, как он мог поступать в милицию, когда он подал документы в семинарию?”» То есть уже пришёл сигнал, чтобы меня обработать, до экзаменов не допустить, чтобы я передумал – молодого парня надо спасать от такой беды! Ну, я маме рассказал, как всё это случилось, что я в самом деле ехал в милицию, а попал в Троице-Сергиеву лавру. Побыл на службе, помолился у преподобного и по благословению преподобного подал документы. Всё, теперь жду экзамен. В конце августа поеду на экзамен в семинарию.

Вас потом искали? Приходили?

Да, узнали, что я приехал. Пришла повестка с горисполкома. Вызвал председатель, со мной побеседовал, уговаривал, умолял, чтобы я передумал, чтобы я опомнился.

А как уговаривали? Угрожали или по-человечески?

Угроз никаких не было, просто просили не ломать свою молодую жизнь, не калечить её, не поддаваться вопросам веры, а наоборот от этого отойти, уклониться и следовать законам советского государства. Обещали устроить на учёбу в тот вуз, в какой я пожелаю, помочь по работе. Лишь бы я отказался от Бога, от Церкви. Но я был непреклонен. Говорю: «Вы знаете, я свой путь избрал. Документы я подал, что же Вы из меня теперь посмешище делаете? Я же человек нормальный, я не передумаю. Я поеду на экзамен и буду сдавать. Не сдам экзамен, тогда вернусь и буду устраиваться в гражданской жизни, как получится». Вот так поуговаривали, никак не запугивали. Просто говорили: «Вы себе калечите жизнь, Вы заблудились, опомнитесь, одумайтесь». Вот такое собеседование они проводили. Потом оставили в покое. Я уехал на экзамены с Божией помощью. Помню, когда мы поступали, было 7 человек на место, много поступающих было. Я ещё сомневался, думал, вряд ли я поступлю. Экзамены я все сдал.

А как Вы готовились? Нужно же было что-то знать, уметь читать, знать какие-то молитвы, историю…

Читать я умел. А программу в канцелярии мне дали. Соответственно, я по этой программе готовился.

Нужна же была какая-то литература?

Да, я опять к отцу Георгию ездил, к батюшке, он меня всем необходимым снабдил, то есть ответами на те вопросы, которых я не знал. Всё мне подсказывал, рассказывал. В принципе, благодаря отцу Георгию, его наставничеству я подготовился к экзаменам добросовестно. Все экзамены сдал, нигде никаких запиночек не было.

И Вас приняли?

Да, да. Я пошёл уже после того, как вывешиваются результаты экзаменов. Я увидел свою фамилию и поблагодарил Господа, что Господь меня сподобил по молитвам преподобного Сергия стать студентом Московской духовной семинарии.

Можно сказать, что начался Ваш путь именно как священнослужителя?

Да, как будущего священнослужителя.

В каком году Вы окончили, примерно?

В 1986-м. Вернулся я домой опять к отцу Георгию. Он уже тогда служил на новом приходе.

То есть, Вы не сразу рукоположились?

Сразу я не рукоположился. Был такой момент, чтобы рукоположиться в семинарии, надо было жениться.

Ну, а Вы же о монашестве раньше думали. В этот период передумали?

Я общался с архимандритом Кириллом в лавре, он был духовником семинарии. Он узнал, что у меня мама одна и брат инвалид детства, и сказал мне: «Нет! Тебе нужно находить себе достойную спутницу, как будущую матушку, жену. Ищи! Ты должен жениться, идти на приход и помогать маме, помогать своему брату. Не надо на маму возлагать такое тяжёлое бремя. Ей очень тяжело». Вот так, благословения духовника не было. Но я уже написал прошение в монастырь. А вот после этой беседы, он сказал: «Нет, не благословляю!» Я плакал, рыдал неделю, наверное, ходил и слёзно молился у преподобного.

Вы прошение именно в лавру писали?

Да, в лавру.

Не в Почаев?

Именно в лавру. Это было на третьем курсе. Потом я познакомился с девушкой, семья у неё хорошая, приличная. Девушка была согласна, и я был согласен, а мама её была против. Я пришёл к отцу Кириллу опять, рассказал. Он говорит: «Ну, слушай, раз мама не благословила, нет Божиего благословения тебе».

Я закончил семинарию, пошёл за благословением к отцу Кириллу. Отец Кирилл говорит: «Езжай домой, там найдёшь себе достойную спутницу, будет достойная помощница, всё у тебя будет хорошо». Я приехал домой и у отца Георгия устроился псаломщиком. Псаломщик заболел, и некому было руководить хором. Я стал у него псаломщиком и так помогал.

А Вы уже стали там именно на должности?

Да, на должности. Я написал заявление, оформили меня на приход, я был псаломщиком уже по указу епархии.

Потом уполномоченный Вас вызывал? Как вообще это было?

Этот первый контакт с уполномоченным прошёл нормально. Перед тем, как стать псаломщиком, я должен был пройти собеседование. С бумагами, которые епархия выдает, я ездил в Луганск за утверждением, там печать и подпись поставили. После этого опять в епархию – указ получать. И с этим указом я стал псаломщиком Свято-Успенского храма села Хрустального Красновольского района. Вот там и подвизался.

Туда ходила одна семья, у них была дочечка. Они вместе ходили в храм, мы познакомились. Отец Георгий дружил с этой семьёй. Он как-то говорит: «Ну, что, может, ты обратишь внимание на Ирину?» Я говорю: «Честно сказать, она мне нравится. У неё такая длинная коса, и она сама симпатичная, красивая, но мне самому как-то неудобно… она ещё молодая». Он говорит: «Ну ты обрати внимание, если что, я познакомлю».

Сколько Вы на приходе были псаломщиком?

Псаломщиком я где-то год пробыл.

Потом уже дело подошло к рукоположению?

Да, потом познакомился с Ириной и, слава Богу, дела пошли у нас благополучно, благословение родители дали. Мы сыграли свадьбу, обвенчались. После этого меня рукоположили уже.

То есть Вы сразу после свадьбы практически поехали домой и подали прошение?

Да, подал прошение на рукоположение.

А куда? Какому владыке?

Владыка тогда был митрополит Сергий[1] Одесский и Херсонский и управляющий Луганской епархией. И он ещё был тогда Управляющим делами Московской Патриархии. Я написал прошение, вызвали меня в Одессу. Это был 1987 год. В Преображенском соборе в Одессе рукоположили меня в диакона. Потом направили меня в город Кременная Луганской области, храм, кажется, Сретения Господня. Я там служил диаконом недолго. На Успение меня рукоположили в диакона в Преображенском соборе, а уже на архистратига Михаила, 21 ноября, меня рукоположили в священника в городе Макеевке Донецкой области в храме архистратига Михаила. И опять же, митрополит Сергий рукополагал. Потом меня направили на мой первый приход в село Фащевка Дебальцевского района. Там был молитвенный домик.

А исторически был там храм?

Его разрушили, и поставили этот молитвенный домик. До меня там служил отец Виктор 9 лет, потом меня туда прислали.

А как Вас там встретила администрация колхоза, совхоза?

Встретили, никаких вопросов. Всё нормально. Не препятствовали. Но и помощь никто никакую не оказывал. В основном приход был из бабушек. Мужчин двое-трое там приходило, совсем мало. Там был церковный дом. Мы там с матушкой жили и трудились. Где-то год я там подвизался, что смог, сделал. Даже отопления там не было. Батюшка, отец Виктор, служил в кожухе и в валенках. Я, слава Богу, нашёл помощь, тёща была бухгалтером в строительном управлении. Вот через неё я смог там сделать отопление.

Скажите, а людей много было?

Полный храм. Несмотря на то, что автобус не всегда приходил, чаще ездил по трассе, а от трассы до села ещё 5 километров пешком. Люди шли. Храм всегда был полным, тесно было в храме. Потом перевели меня в село Боково-Платово Антрацитовского района. Большой храм Успения Божией Матери трёхпрестольный. Один придел был апостолов Петра и Павла, другой – Александра Невского. Также там были переносные престолы от двух храмов, которые были разрушены. Получается, как бы семипрестольный был храм. Всё было разрушено, всё разбито, храм был в запущении.

А там с администрацией какие были отношения?

Там так же с администрацией: «здрасьте – до свидания». Не мешали. Единственное, такой инцидент произошёл. Пришли проверить, покрестим мы без регистрации, или с регистрацией. Я только пришёл, ещё не ориентировался, не знал, как у них это всё оформляется. Я знал, что там бухгалтерия есть, и всё это через бухгалтера всегда оформлялось. Всё записывалось в специальную книгу: паспортные данные крёстных и родителей. И вот я совсем немного там прослужил, а потом один раз пришли какие-то люди, я их ребёнка   покрестил. Меня вызывают в город Антрацит в администрацию по делам религий. Я пришёл, и заместитель главы администрации со мной начал проводить беседу: «В это воскресенье Вы покрестили без регистрации ребёнка». Я говорю: «Такого быть не может. Я же священник, я не проверяю регистрацию: зарегистрировались или не зарегистрировались… Там есть приходской совет, есть бухгалтерия, через эту бухгалтерию всё оформляется. Я только прихожу и крещу. Они мне сказали: “Батюшка, всё готово, идите, крестите”. Я же не буду проверять эти книги, записали они или не записали. Я видел, что люди к ним подходили, которые креститься пришли, что они там с ними беседовали, что-то писали куда-то… Я так понял, что они их зарегистрировали, записали, а мне сказали: “Батюшка, всё готово, идите, крестите”. Я и пошёл крестить». А в администрации говорят: «Они незаписанные, мы специально сделали проверку». Получилось, что специально посланные люди пришли, сказали, что желают покрестить, уговорили бухгалтера не регистрировать, не фиксировать, не записывать. То есть такая провокация была. Соответственно, меня опять после этой беседы с замом главы администрации города Антрацита вызывают в город Луганск к уполномоченному. Он говорит: «Я буду Вас лишать регистрации, и Вы окажетесь за штатом епархии. Не сможете дальше продолжать своё священнослужение». Ну, я начал опять: «На каком основании? Почему? Я бы хотел где-то всё как-то обжаловать, потому что я вообще не в курсе дела. Я не принимал участие в этой “нерегистрации”. Я не знаю, как и почему так случилось». – «Как Вы не знаете? Почему Вы прикидываетесь?» Ну, я стал просить прощения. Говорю: «Ну, виноват, простите. Если можно, оставьте меня на этой должности. Я постараюсь всё это учесть и таких ошибок в дальнейшем больше не допускать». Он: «Пишите объяснительную!» Я написал ему объяснительную. Всё это приложили к делу, и он говорит: «Через месяц будет вынесен вердикт. Идите, пока продолжайте своё служение. Ждите, мы Вас опять вызовем, будем разбирать на собрании». Или как там у них… какой-то совет. – «На этом совете будем решать, что с Вами делать». Ну, короче, я месяц дрожал, что сейчас останусь без регистрации, без служения, за штатом. Были мысли, что дальше делать, куда податься? Ну, ничего, жена не растерялась, говорит: «На всё воля Божия, Господь всё управит».

А к владыке Вы ездили? Обращались с этим вопросом?

К владыке не попадёшь, потому что владыка в Одессе. У нас был секретарь, отец Борис. Я к нему приезжал, всё ему рассказал, объяснил. Он говорит: «Слушай, не ты первый, не ты последний. Ты сильно не переживай. Я думаю, что ничего не будет, потому что это в первый раз. Если второй или третий раз это получится, тогда прещения будут на полную катушку. Когда ты попался в первый раз, они просто тебе там сделают какие-то выговоры, то есть будут последовательно тебя наказывать. Они сразу не будут лишать тебя всех твоих полномочий». Вот так отец Борис меня успокоил, поддержал. Говорит: «Молись, всё будет с Божией помощью нормально!» В самом деле, меня вызвали на этот совет в Луганск к уполномоченному. Сидело там три человека, все представились и начали опять разбирать моё дело: как случилось, почему это произошло. Я сказал, что я начинающий священнослужитель, ещё не сильно разбираюсь.

Вы не ожидали такой провокации?

Да, не ожидал такой провокации. Я говорю: «Я рассчитывал, что полномочия все в этом плане принадлежат приходскому совету. Я не являюсь представителем приходского совета. У меня таких полномочий не было. Есть староста, зам. старосты, бухгалтер, казначей, ревизионная комиссия. Они должны всей этой работой заниматься. И когда я пришёл, они, правда, всё исправно делали. Не было такого случая, чтобы мы где-то кого-то покрестили и не зарегистрировали. А как этот случай произошёл, я даже не знаю, как объяснить, поэтому прошу прощения. В следующий раз, если вы мне разрешите продолжать моё служение, я буду более внимателен, буду более конкретно подходить к этим всем вопросам, проверять книги регистрации: зарегистрированы или не зарегистрированы. Только тогда буду идти и совершать требы». – «Вот так Вы и должны были делать! Почему Вы так раньше не делали?!» Ну, как и сказал отец Борис, сделали мне выговор, всё занесли в личную карточку, предупредили, что если ещё такое повторится, то уже в следующий раз лишат регистрации. Я приехал домой расстроенный, опечаленный. Вот так я стал продолжать своё служение. Прошёл месяц после этого случая, приезжает председатель горсовета города Антрацита и просит покрестить его ребёнка. Опять втихаря, чтобы никто не знал, никто не видел. – «Батюшка, я знаю, что был у Вас такой инцидент, но покрестите ребёнка». Я говорю: «Как? Почему?»

Вы подумали, что опять провокация?

Я так и сказал: – «Мне не нужно таких провокаций. Во-первых, у вас в городе Антраците есть храм. Идите туда к настоятелю, и пусть он покрестит». – «Батюшка, ну, нам в городе не желательно показываться в храме, а не то, что кого-то крестить или какие-то требы там совершать! Мы в село приехали, здесь поспокойнее, потише».

А рядом город Антрацит?

Километров 12 – 13. На трассе Ростов – Харьков этот храм с левой стороны, когда на Москву едешь. Он меня умоляет, чуть ли не на колени становится. Я говорю: «Что случилось?» – «У меня очень сильно заболел сын. Ему три годика. Началась болезнь типа эпилепсии. Его бьёт, бросает, пена со рта… К врачам обращались, они ничего сделать не могут. Даже врачи сказали: “Пойдите и покрестите его, а потом как-то будем лечить. Тут не столько, – говорят, – наша помощь нужна, нужна помощь Божия”». Я говорю: «Ну я не могу, Вы понимаете? Только месяц назад случилась неприятность». Он говорит: «Батюшка, ну мы же все подневольные, все подчинённые. Вы войдите в положение, ребёнок больной, я к Вам не для того приехал, чтобы какую-то подставу сделать». Ну, я тогда опять положился на волю Божию, на свой страх и риск покрестил этого малыша. Слава Богу, у него здоровье поправилось потом. Отец его неоднократно приезжал, подарки приносил, благодарил. Я ему говорю по-тихому: «Ты его приноси почаще, причащай». И они стали приезжать причащать. Уже не сам, конечно, глава, а бабушка, дедушка приносили. Он подвезёт их, высадит, они пойдут, причастят малыша, и он их забирал. Как всё это прошло, потом никто меня не трогал. Слава Богу! После этого момента у нас произошли изменения в отношениях. Он ещё помог нам от храма сделать дорогу, асфальт. В то время все удивлялись: как нам асфальт проложили к храму? Грязь была такая, что не пройдёшь, не проедешь. Потом храм мы отремонтировали. У матушки папа расписывал храмы, иконописец был, расписал он этот храм, восстановили мы и дом тот полуразрушенный. Колодец был заброшенный, мы и его восстановили. Храм восстановили, отремонтировали, купола покрасили.

На восстановление же деньги какие-то нужные были? Это из кассы храма?

Объявляли сборы, ходили по улицам, ходили по домам. Все прихожане по копеечке сбрасывались.

А староста не препятствовал в этом?

Нет, были нормальные отношения. В этом, впрочем, помогла староста Зинаида Петровна, бывшая заведующая ресторана в городе Антраците. У неё были свои связи, контакты. Благодаря ей и делали мы ремонт. Нужна была инициатива, нужно было рассказывать ей, что нужно делать. До этого был батюшка, он был «наездником», потому что жил в Луганске, а это 100 километров: он приехал, отслужил и уехал.

А после Боково-Платово что было?

Как-то мне звонят из епархии: у Вас будет владыка на праздник Петра и Павла. Это был престольный день. Приехал владыка, благополучно отслужили, встретили, проводили. Всё было на высшем уровне! И была такая традиция, что после приезда владыки вызывают настоятеля в епархию: за наградой или за переводом. Если владыке всё понравилось, значит награда тебе обеспечена. Если не понравилось, значит переведут на другой приход, в какую-нибудь «Тмутаракань». Я звонил секретарю, с ним были хорошие отношения. – «Отец Борис, что меня там ожидает?» Он говорит: «Тебе больше всех повезло: и награда, и перевод». Я пришёл в приёмную. Жду. Пришёл секретарь и проводил меня, у владыки нас оставил. Владыка говорит: «Отец Анатолий, я тебя награждаю крестом протоиерейским наперсным. Вот тебе такая награда!» По срокам было ещё рано для такой награды, нужно было пять лет, а мне дали через два с половиной. Раньше на два года. И говорит: «Я тебя хочу перевести». Я падаю в ноги, кладу земной поклон. – «Владыка, за что меня наказываете?» А он: «А ну встань, поднимайся! Ты что? Почему ты решил, что я тебя наказываю? Я тебя не наказываю, я посылаю тебя туда, где ты мне больше нужен! Вот поезжай, там храм разрушенный, его надо восстановить. У тебя это получается, ты с этим справишься. Это город Кировск, не село: и жителей больше, и прихожан больше. Храм будет многоклирным». Кировск – это Луганская область. Там был раньше храм, потом его закрыли, сделали дом пионеров. Потом что-то там случилось, и из дома пионеров сделали какое-то столярное предприятие. Там строгали, пилили. Потом там то руку кому-то оторвало, то ещё что-нибудь случалось, короче, какие-то беды всё время происходили. И это строение решили переделать под квартиры, появились жители, и опять что-то там стало происходить неясное, непонятное, что не хотели туда вселяться и жить. И потом уже по просьбам верующих это здание уже полуразрушенное передали опять в ведение епархии. Ну, а епархия, соответственно, взяла его на поруки и на восстановление. Меня туда прислали настоятелем. Я прихожу, на это «разбитое корыто» смотрю. Это было в феврале месяце. Можете себе представить? Я подогнал КАМАЗ с прицепом, вещи мои загрузили. Дома никакого не было, но мне нашли жильё. Это жильё прихожане отремонтировали, печку сложили, покрасили, побелили, приготовили всё. Я приезжаю туда с этим КАМАЗом, чтобы вещи выгружать. А хозяйка как узнала, что приехал поп, священник, категорически отказалась, сказала: «Нет! Попа я не пущу!» Ночью КАМАЗ приехал с вещами, тарахтит, соляру палит, водитель говорит: «Батюшка, ну что, давайте назад повезу? У меня соляра сейчас закончится. Мне не на чем будет назад ехать». Что делать? Там было здание при храме без окон и без дверей полуразрушенное такое, но крыша была на этом здании. Я говорю: «Разгружайте вот в это здание. Забейте окна и двери». Забили окна и двери, разгрузили все эти вещи туда, всю мебель. А в 15 километрах город Первомайск. У меня там жила сестра младшая. Я к сестре ездил, ночевал. Соответственно, все эти вещи там и пропали, погнило всё. Каюк называется, всё: плач и рыдание! Потом, слава Богу, по храму уже более-менее администрация немного помогала. Познакомились с администрацией, и она принимала участие в восстановлении храма, по возможности оказывали транспортные услуги. Что касалось платежей, каких-то стройматериалов, то это всё равно за счёт прихода делалось. Была организована приходская община, которая всем этим занималась. Слава Богу, там много активных прихожан было. Так потихоньку-потихоньку мы сделали маленький ремонт, освободили храм от мусора и грязи, иконостасик миниатюрный сделали, поставили престол. Я поехал в епархию, получил антиминс, и начали совершать богослужение.

А Вы сказали, это был многоклирный храм.

Это потом уже со временем дали мне ещё клириков помощников.

Там были ещё окрестные сёла? Людей было много, да?

Да, да, были окрестные сёла. И сам город Кировск большой, шахтёрский.

Они были приписаны к Вашему храму?

Да, они были приписаны к нашему храму. Раньше они ходили километров десять в храм в село Голубовка к отцу Василию. Вот они туда все ездили. А потом к нам в храм святителя Николая. Я там прослужил, получается, восемь лет.

Никаких воскресных школ нельзя было открыть?

Нет, конечно, ничего нельзя было.

А литературу тогда уже продавали?

Тогда епархия уже начала поставлять и свечи, и литературу, и иконы, то есть утварь тогда уже появилась. Когда я служил в Кировске, тогда появилось в продаже Евангелие. Жития святых появились, я помню.

И прихожанам продавать это было возможно? Люди интересовались?

Спросом это очень пользовалось. Люди всё разбирали. Мы привезём – а они сразу разбирают. И иконочки разбирали. А то раньше иконочки с фотографий делали, друг у друга перефотографировали. Теперь иконы стали появляться добротные. Люди были рады и покупали.

Это получается уже 1990-е?

Да, 1990-е годы уже начались.

Уже в основном Вас никто не трогал?

Не трогали, никуда не вызывали, слава Богу, выживали, как говорится, кто как мог. Потом началось разделение на Украину и Россию. Мы с матушкой постоянно если в отпуск ездили, старались посещать Киево-Печерскую лавру, Почаевскую лавру, потом ехали до Сергиева Посада или в Оптину Пустынь и другие монастыри посещали, старались попутешествовать. А переезжать через таможню – нервы трепать. Я говорю матушке: «Давай перебираться в Россию? Мне это всё не нравится». Вот так пришёл я к владыке нашему, тогда был митрополит Иоанникий[2], написал прошение, чтобы меня отпустили в Россию. А он говорит: «А куда?» Я говорю: «В Белгородскую область». А он сам с Прохоровки. – «Да без проблем! Езжай!» Отношения были очень хорошие у нас с владыкой. Обычно, если кто-то куда-то уезжал, он все награды снимал. Мне очень рано митру дал, крест с украшениями, не заслуженно рано. Потом сюда когда приехал, 14 лет был без наград, мне владыка говорит: «Ты их отработай!» Я приехал, а у отца Олега ещё митры не было, а я митрофорный приехал.

Тогда владыка Иоанн был епископом уже?

Уже был епископом, да.

Была уже епархия Белгородская?

Да, я встречался с управляющим епархией. Встретились, поговорили. Он говорит: «Куда Вы хотите?» Он мне предложил Прохоровку, Красную Гвардию и Красное. Я говорю: «Владыка, я ничего выбирать не буду, я – послушник Церкви. Куда благословите. И пусть воля Божия через Вас совершается». Он говорит: «О, правильно сказал! Тогда пойдёшь на Прохоровку».

И так началось Ваше служение в Белгородской и Старооскольской епархии. Благодарю за Ваш рассказ очень интересный, содержательный, благодарю за эту беседу. Спаси, Господи!

[1] Митрополит Сергий (Петров) (1924 – 1990)

[2] митрополит Иоанникий (Кобзев) (1938 – 2020)