ФИО, сан: протоиерей Димитрий Чурашов

Год рождения: 1974

Место рождения и возрастания: г. Елабуга

Социальное происхождение: из семьи рабочих

Образование: Казанская духовная семинария

Место проживания в настоящее время: г. Казань

Дата записи интервью: 14.02.2025

Беседу проводил Васячкин Олег Сергеевич, студент Казанской духовной семинарии.

Добрый день, отец Димитрий. Расскажите, пожалуйста, о своём детстве, о Ваших родителях, дедушке, бабушке. Были ли они православными?

Начнём с моего детства. Детство было обычное. Семья была православная. Мои родители всегда ходили в церковь. Я был младшим в семье, поэтому большая часть их жизни прошла для меня незаметно. Но тем не менее, когда я был ребёнком, они периодически брали меня с собой в храм. И уже в те времена я начал впитывать атмосферу Православия.

Отец был репрессирован, вернулся на родину в 1957 году, в Нижнекамский район, где познакомился с моей мамой, и в этом же году они поженились. Переехали в город Елабугу, где мы, дети, и родились. Всего в нашей семье было пять детей. Отец сам был из очень религиозной семьи. Его отец, мой дедушка Тихон Васильевич[1], был расстрелян в 1941 году за религиозное своё отношение, мнение. Он был очень набожным и религиозным человеком, и свою веру передал детям. Мой отец[2], впоследствии выйдя на пенсию, стал священником. А его младший брат, Михаил Тихонович Чурашов[3], тоже был священником, но Господь привёл его на служение раньше моего отца, примерно в 1970-х годах. Он из советских священников, которые жили в эту эпоху. В то время говорили, что священников было меньше, чем космонавтов. Это, может быть, и образное выражение, но священников действительно не хватало. Было очень мало храмов, и потребность в духовной жизни была большой, это было необходимо людям. Отец Михаил принял священный сан в 1970-х годах, мой отец – в 1990 году в возрасте 65 лет стал священником и до самой смерти стоял у престола, молился. Думаю, что и сейчас молится за нас.

Отец и мать были рабочими. Всегда у нас были дома иконы, специально отведенный уголок. Одно из приятных воспоминаний – это когда к нам приходил священник, особенно на Крещение, чтобы покропить святой водой дом, в котором мы жили, прославить Господа. Ну и просто посидеть, пообщаться за чашкой чая.

Можно сказать, что Вы из священнической семьи?

Я бы не сказал, что я из священнической семьи, я из семьи рабочих, потому что всё-таки моё становление происходило в семье рабочих, но религиозных родителей.

В каком возрасте Вы приняли крещение?

Меня крестили, когда я был ещё младенцем. В мае 1974 года я родился, а через три месяца, в августе, меня крестили. Местом крещения был город Чистополь, Казанский храм. На тот момент на всю ТАССР было всего пять открытых храмов.

Сможете ли Вы вспомнить, о первой встрече с церковным миром?

Смутное воспоминание в силу возраста, но я помню аромат ладана, а также некую таинственность, песнопения. Сейчас трудно вспомнить. Как говорится, всё впитываешь с молоком матери.

Когда Вы учились в школе, Вы показывали свою религиозность?

Я был и октябрёнком, и пионером. Тогда, в принципе, вера не разглашалась.

А в классе были верующие помимо Вас?

Ну, были ребята, которых я видел в храме. И когда ходил к ним в гости, видел иконы.

За поднятие вопроса о вере могли быть последствия?

Я думаю, да, это же был ещё СССР.

У Вас лично были какие-нибудь притеснения со стороны советской власти?

Нет, со стороны советской власти не было. Так жило большинство людей, мы не афишировали свою религиозность. Никто не хвалился перед другими: «Вот я верующий, в церковь хожу, крест ношу».

А в общественной жизни Вы замечали церковные праздники, например, Рождество Христово?

Помню именно Рождество, когда нас родители рано-рано утром, ещё в темноте, отправляли к родным славить родившегося Христа. Мы пели тропарь и кондак Рождества Христова, за это нам давали какие-то гостинцы. И попадались ребята, которые тоже ходили славить Христа к своим родным и близким. Вот это я точно помню. Потом уже всё это было гораздо проще.

После восьмого класса я поступил в медучилище. Как раз это был конец Советского Союза, но тем не менее, не было такого открытого распространения Православия, чтобы храмы открывались. Они стали открываться постепенно, после 1988, 1989, в 1990-х годах. Но тем не менее, всё равно, даже у нас в городе Елабуге стояли огромные соборы, но при этом они были закрыты, не было священников. И ближайший храм, куда мы ездили, я хорошо помню – село Костенеево[4] – храм, который закрывался на какой-то период времени, но не разорялся[5]. Во время войны его, естественно, открыли опять. В 1941 году закрыли, через полгода его открыли снова. Там один был священник[6]. Я его смутно помню. Он погиб с матушкой в автокатастрофе. Потом священником вместо него стал его зять, отец Сергий Софронов[7]. Вот его я прекрасно помню. Мы с ним общались. Я дружил с его сыном. Был у них в гостях, ночевал у них. Это действительно, человек, который заслуживает большого уважения. Он дал мне толчок или даже направление в вере. Он был метр девяносто, с голосом таким приятным. И поэтому он был для меня просто каким-то небожителем. Но тем не менее, в храме он был священником, а в семье уже мы просто с ним иногда общались на религиозные темы. И ближе к окончанию моего обучения в медицинском училище у нас начинались разговоры о том, куда я дальше хочу идти учиться. И вот он между прочим рекомендовал как вариант духовное учреждение. Он и написал мне рекомендацию, с которой я поступил.

Это уже после окончания медицинского училища?

Да. Мой двоюродный брат, который учился уже в семинарии, отец Павел Чурашов, как раз предложил нам с братом подать документы в Московскую семинарию. Там был большой конкурс, но Промыслом Божиим мы поступили в Московскую духовную семинарию в 1992-м году. Год я там учился очно, потом меня призвали в армию. После армии я восстановился, женился, ну и по собственному желанию отчислился. Потому что молодая семья у меня была, встал вопрос с жильём, с учёбой. Ну ещё и отец мой приболел, поэтому мне пришлось оставить учебу и вернуться к отцу, который был священником, чтобы помогать восстанавливать храм.

Поступление в семинарию было Вашей личной инициативой, правильно?

Не совсем моей. Я понимал, что если я пойду учиться в семинарию, то я должен стать священником. А я не то что не хотел этого, я просто боялся этого. Я даже мечтать об этом не мог, потому что я понимал, что это… Это очень ответственно.

А какова была реакция Вашего отца, когда он узнал о том, что Вы хотите поступить в семинарию?

Отец, конечно, обрадовался. Я уже говорил, что, когда он приболел, мне пришлось вернуться к нему. А владыка Анастасий (Меткин)[8] через месяц дал мне благословение на рукоположение, и я стал диаконом. Отец ещё больше обрадовался. Причём там был такой комический случай. На Крещение меня рукоположили, это был 1996 год, вечером мы служим в Иоанно-Предтеченском монастыре, и владыка говорит: «Ну всё, через два дня у тебя священническая хиротония». А я по наивности говорю: «Владыка, мне вообще-то папа не благословлял священником быть». Он улыбнулся: «Ну ладно, поезжай, – говорит, – к папе, – поговори с ним». Приезжаю к отцу. Отец удивился, конечно, и говорит: «Ты что, с ума сошёл, с архиереем спорить?» Владыка действительно, отнесся с уважением, к отцу и к его мнению. Потому что всё-таки я волновался рукополагаться без практики: диакон, а через два дня священник. Хотя, конечно, у меня хорошая школа была, всё-таки Московская духовная академия, второй курс – литургика с отцом Иеремией[9]. И когда я стал священником, архиерей сказал сразу, что я останусь в Казани. Отец думал, что я приеду к нему, буду помогать ему вторым священником. Но отец нисколько не расстроился, он даже обрадовался и даже после этого выздоровел и ещё порядка 20 лет служил.

Когда была моя первая самостоятельная литургия, все смотрели со стороны, как я буду служить. У меня была всего одна единственная помарка, и это благодаря московской духовной школе и приобретенным навыкам. Ну и с детства всё равно видишь, наблюдаешь за действиями священника, даже за его манерами, за его голосом. Многие говорят, что я служу, действительно, так же, как покойный отец Сергий Софронов из села Костенеево. Для человека важно замечать, видеть и возможно, даже примерять к себе лучшие стороны священника или священников, красоты Православия, чтобы даже в самой службе сделать какую-то красоту. Поэтому я стараюсь служить красиво.  

Расскажите о своём студенческом времени.

Было интересно, во-первых, мы поступили в семинарию вместе с моим родным братом в 1992-м году, он смог закончить, Слава Богу, пошёл после армии уже учиться.

Несмотря на все просьбы двоюродного брата Павла Чурашова, нас разделили по отдельным классам. Больше того, меня определяют в спальню, где жил вообще посторонний класс. А брат жил как раз-таки с моими одноклассниками. И поэтому я всё время находился не в своей спальне, а в спальне моего брата. Со своими одноклассниками мы и общались, и очень дружили. Один из них – нынешний епископ Зосима Магнитогорский[10]. И до сих пор мы общаемся, не так часто, конечно.

Раньше брали в семинарию уже таких матёрых мужиков, мужчин, а мы же поступали после развала Советского Союза, уже была лояльность, брали ребят по 17-18 лет, вот я был после училища, а так после 11 классов уже брали. Разные были люди. Кто-то действительно, был ещё совсем ребёнком, кто-то был уже зрелым парнем. И тем не менее, сам распорядок, дисциплина, послушания из «маменькиных сыночков», сделали настоящих парней и в будущем настоящих священников. Конечно, были люди – один-два человека, которые, отучившись один класс, понимали, что это не их и уходили из семинарии.

В каком возрасте Вы начали посещать святые места?

Первый раз меня родители отпустили в 1991 году в Троице-Сергиеву лавру с диаконом Петром из села Костенеево. Я никуда не ездил до этого, даже не ездил на поезде никогда до 17 лет. Когда мы приехали, и открылся вид на лавру – это было настолько поразительно! Я просто был в восторге, особенно когда зашли в лавру и в Успенский собор. Потому что наш сельский храм, даже при том, что он никогда не закрывался, всё равно небольшой, службы простенькие, вся красота была в службе, в священнике, были бабушки певчие. А тут, конечно, такой восторг просто красота! И потом, на обратном пути, отец Пётр предложил съездить ещё в Дивеево. В 1990 году мощи преподобного Серафима Саровского, то есть за год до нашего визита, были как раз перенесены в Дивеево. И вот собор тоже огромный, но там было всё ещё в реставрации, рака тоже простенькая была. А потом уже на следующий год я поехал сам.

Были ли в Вашей жизни какие-нибудь явные чудеса или помощь Божия, которую Вы ощущали?

Я специально чудес не ищу, но в моей жизни были, конечно, чудеса. Я чудесным образом остался жив после того, как угорел в бане, я практически уже был мёртв. Меня соседи с того света вытащили. Но я не видел никаких тоннелей, света, ничего. Я просто умер. Просто потерял сознание и очнулся уже в больнице. Помню этот прекрасный момент, когда меня с мигалкой, с сиреной везли на скорой. Я как раз учился уже в медучилище и ощущал себя каким-то президентом. Ну, конечно, случаев очень много, все приводить не буду.

Вы ранее сказали, что Ваш дедушка был репрессирован в 1941 году, это отразилось как-то в дальнейшем на жизни семьи?

Да, вот как раз мой отец был сослан, репрессирован, был в Якутии. Отец особо не распространялся на эту тему. Я просто из других источников узнавал, что они пробыли там более 9 лет. То есть, их всю семью репрессировали. Я дедушку Тихона, конечно, не помню, так как он был расстрелян в 1941 году, а вот бабушку помню, она умерла в 1979 году, тогда мне было 5 лет. А с маминой стороны бабушку и дедушку не помню…

Вы интересовались, как они жили в то время, когда их отправили в Якутию?

Как и все советские люди. Когда ещё были живы, вспоминали о том, как жили хорошо. Да, их отправили с родины на чужбину, ограничили в каких-то правах, возможно. Хотя они об этом не говорили. Там был контингент таких же людей. Было много с Украины людей, которые тоже были сосланы, отец там немножко по-украински научился говорить, иногда шутку вспомнит какую-нибудь… Очень хорошо отзывался об украинском народе, о том, что они были очень религиозными. Семья отца не потеряла веру и как вернулись из ссылки, при первой же возможности они пошли в церковь.

Со стороны власти был же запрет на посещение церквей, где они собирались?

Мне помниться, что, когда мой отец служил в селе Большие Аты, где он как раз и похоронен, там был священник, отец Антоний, личность абсолютно неординарная, такой благообразный, худенький, действительно, старец-старец. И вот в его доме собирались верующие. Я сейчас конкретно не помню, какое там велось богослужение, так как был совсем маленький. Я помню сам процесс богослужения, пение и чтение, а отличительной чертой являлось то, что чтение там было на кряшенском языке.

Уже будучи священником, я служил в селе Афанасово Нижнекамского района, и там я видел многих бабушек, которые раньше ездили в Костенеево. И когда мы встречались, это было какое-то детское ощущение радости, как будто я увидел своих родных. Однажды пригласили меня бабушку пособоровать и причастить. Я приезжаю и узнаю в этом человеке, которого я не видел, наверное, больше десяти лет, певчую с хора, это была Александра Лукьяновна, ей в то время было почти 80. А тут я приезжаю, и она тоже узнаёт меня. Это было что-то с чем-то. То есть её ученик, которого она учила петь, читать, её напутствует перед смертью. Многие люди из той эпохи были неоднозначными. Они были, действительно, людьми от Бога. Она в свои 90 лет по 100 поклонов земных делала. Сейчас 100 поклонов кто из нас может сделать? Пускай даже в течение дня. Может сделать, но не хочет.

Батюшка, в то время частое явление было закрытие храмов. Вы лично видели это?

Нет, я видел не закрытие храмов, а закрытые храмы. В лучшем случае они были просто закрыты. В худшем разрушены. Более-менее, если там делали зернохранилище. Какой-то период времени я как раз служил в таком храме в селе Кармалы[11]. Прекрасный храм, таких в городах очень мало: акустика, архитектура, пропорции. А росписи какие там! Он сохранился, потому что народ потребовал сохранить его от разрушения и сделать там зернохранилище. За счёт этого храм сохранился.

У нас в Елабуге в те времена было три огромных собора. Спасский собор, который 100 метров в длину и 25 метров в ширину. Таких соборов в России мало. Колокольня пятиярусная. Я помню из детства, что туда Камаз заезжал спокойно, разворачивался и уезжал. Этот храм не разорялся. Ещё был Никольский собор, он находился на территории тогдашней школы милиции. И там, насколько я помню, была просто библиотека. И причём тоже рассказывали, чтобы не нервировать психику будущих милиционеров, решили закрасить роспись в храме. Не знаю, чем они закрашивали, но, тем не менее, спустя какое-то время роспись проявилась обратно. И так продолжалось несколько раз. Был ещё Покровский собор, его отдали в 1989 году, до этого момента он был закрыт на замок.

Про разрушенный храм я уже узнал позднее. Он буквально был от нашего дома метрах в трёхстах – это было кладбище, и мы об этом не знали, в те времена там всё было захламлено. Какие-то остатки ограждения старинного были, но никто этому значения не придавал. Старожилы знали, что там была церковь когда-то, и было кладбище. Его разорили, и на этом месте построили несколько домов. Когда я учился в семинарии в 1990-х годах, приезжала телепередача «Клуб путешественников» и делали раскопки храма и кладбища, находили подтверждающие факты, что там действительно был храм.

Батюшка, задам Вам последний вопрос. Весь советский период – это гонения, репрессии, закрытие храмов, притеснение верующих. Как Вы считаете, для чего всё это совершалось?

Ну это сатанизм. Сатанизм объяснить можно только одним – ненависть ко Христу, которая шла с момента рождения Христа. А кто ненавидит Христа, тот, естественно, многое сделает для того, чтобы причинить боль. Поэтому, может быть, гонение верующих сплотило и укрепило, дало какой-то импульс.

[1] Чурашов Тихон Васильевич (1896 – 1941) был раскулачен в 1931 году и осуждён на пять лет лагерей за религиозную проповедь. В мае 1941 года арестован во второй раз и приговорён к расстрелу как антисоветский элемент. Реабилитирован 21 августа 1989 г.

[2] Протоиерей Иоанн Чурашов (1925–2008), один из старейших священнослужителей Казанской епархии, настоятель храма Покрова Божией Матери в селе Большие Аты Нижнекамского района. 

[3] Иеромонах Варлаам (Чурашов) (1934 – 2013), почётный настоятель Крестовоздвиженского храма города Заинска.

[4]  Село в Елабужском районе Татарстана.

[5] Храм Рождества Иоанна Предтечи с. Костенеево.

[6] Протоиерей Иоанн Бибульдин (1927 – 1980).

[7] Протоиерей Сергий Софронов.

[8] Митрополит Анастасий (Меткин).

[9] Архимандрит Иеремия (Соловьёв).

[10] Епископ Магнитогорский и Верхнеуральский Зосима (Балин).

[11] Село Большие Кармалы (тат. Олы Карамалы) в Камско-Устьинском районе Республики Татарстан.