ФИО, сан: протоиерей Михаил Беликов

Год рождения: 1962

Место рождения и возрастания: г. Саратов

Социальное происхождение: из семьи служащих

Место проживания в настоящее время: г. Саратов

Образование: высшее, Саратовская духовная семинария

Дата записи интервью: 31.05.2024

Здравствуйте Ваше Высокопреподобие, отец Михаил. Расскажите, пожалуйста, о Вашей семье, Вашем детстве и юности. Были ли Ваши родители (или другие члены семьи) верующими?

Нет! (утвердительно) Рассказывать? Родители были служащими. Отец по образованию инженер лесомелиоратор, был распределён в Питерку Саратовской области. Там он включился в работу комсомольскую, стал секретарём питерского райкома комсомола. Мать тоже окончила сельскохозяйственный институт, но по экономической части, и тоже была распределена туда же (Питерка Саратовской области). Позже отец был переведён в комсомол в Саратов, куда они переехали с матерью и родившимся старшим братом. Затем он какое-то время работал в обкоме партии, и потом был назначен в «облсовпром», то есть областной совет профсоюзов, где он проработал всю сознательную жизнь. Мать была распределена в облисполком, одно из подразделений, в плановый отдел, где она доросла до начальника отдела территориального планирования. Отец был председателем обкома, практически всю жизнь председателем облпрофсоюзов работников сельского хозяйства. Он курировал сельскохозяйственную отрасль. Так что, родители, естественно, были коммунистами, и ни о какой вере речи не было.

Спаси Господи! Когда и где Вы приняли Крещение? Если Вы крестились по собственной инициативе, расскажите, пожалуйста, об обстоятельствах Вашего крещения.

Когда я начал ходить в храм, а ходил я туда тайно и года два успешно это скрывал, пока «Ничтоже бо покровено есть, еже не открыется», естественно, ни о каком крещении речи быть не могло, потому что, когда родители узнали о моём хождении в храм, то были задействованы административные связи, задействован был уполномоченный по делам религий, которые всячески препятствовали моему хождению в храм, тем более я уже тогда пел на клиросе, вёл активную жизнь церковную.

Естественно, о крещении речи быть не могло. Поэтому я крестился в сознательном возрасте, придя из армии, по собственной инициативе. Крестился, насколько я помню, без оформления, потому что, это было ещё советское время, 1983, если не ошибаюсь, год. Крестил меня отец Василий Стрелков, протоиерей, ныне здравствующий. Крестил меня в храме Духосошествия, в будний день, по согласованию с ним. Когда я стал взрослым, совершеннолетним человеком, тогда я смог креститься.

Были ли дома (возможно, у бабушек-дедушек) предметы религиозного обихода, религиозная литература — Священное Писание, молитвослов, иконы и т. д.? Молился ли кто-нибудь из домашних при Вас на Вашей памяти?

Естественно, в нашей семье никаких икон, изображений, молитвенных практик не было. У одной моей бабушки была икона, она её хранила где-то в ящике, не выставляя напоказ, пока брат её куда-то не задевал. У другой бабушки была икона, которая висела в тёмной комнатке, но это была икона прабабушки. Единственная из семьи, кто молился, – это прабабушка. Это было в глубоком детстве. Когда прабабушка умерла, они икону куда-то убрали. Учитывая то, что их дети на ответственных должностях, коммунисты, тогда люди были напуганы все предыдущими годами (1930-ми – 1940-ми), икона долгое время находилась у них где-то на полочке, пока я её не нашёл и не принёс, и её забрала бабушкина сестра, верующий человек, которая жила в Казахстане.

Расскажите о Ваших встречах с «церковным миром». Где (и при каких обстоятельствах) происходили эти встречи? Какое впечатление производила в детстве или отрочестве на Вас Церковь и всё церковное. Если Вам приходилось в детстве бывать в храме, что Вы испытывали? Знали ли Вы в детстве и юности какие-нибудь молитвы, сюжеты Священного Писания, смысл церковных праздников и всех действ, которые происходят в Церкви?

В Церкви я появился впервые, когда мне было 13 лет, я учился в 7 классе, это я хорошо помню, был 1975 год. Я по дороге к бабушке увидел Троицкий собор, открытые двери, заглянул и решил войти посмотреть, что там происходит.

До этого у меня был интерес к Церкви с самого раннего детства, потому что жил я в том месте, где были видны два действующих храма, и мне в своё время было интересно, что это за здания, и что там происходит, но до 13 лет не было возможности познакомиться поближе. Интерес был ещё, потому что, Царство Небесное учителю истории начальных классов, который мне привил интерес к истории, меня всегда интересовало всё историческое и то, что связано с историей России, в том числе и храмы, церкви.

Особенно меня впечатлила поездка в 1975 году по Волге, где во многих городах бывал в закрытых храмах музейного типа как турист, но всё это производило очень сильное впечатление. Я решил зайти в действующий храм, и на меня это произвело очень сильно впечатление. Пение, хотя и простое. Была служба полиелейная, но без большого хора. С того времени я начал неосознанно ходить, просто меня влекло. Приходя в храм, я просто начал смотреть что они делают, как они поют, как они кадят и ознакомился со всей обстановкой богослужения. В один прекрасный момент меня осенила такая мысль, которая внезапно пришла, когда я попал в первый раз в верхний храм, который более серьёзное производит впечатление, чем нижний, что не может быть, чтобы сотни, тысячи лет люди приходили сюда бестолку, бессмысленно. Не может быть. У меня рука поднялась и положила крестное знамение. С тех пор я верующий человек. Сначала была вера неосознанная, но постепенно я начал вживаться в приходскую жизнь и старался еженедельно быть, хотя бы 3-4 раза в храме на службах. Через год я уже пел на левом клиросе, потом чуть позже на правом, через год я уже читал и понимал тексты. И так десять лет в качестве певчего я провёл при храме.

Приобретали ли Вы самостоятельно религиозную литературу (переписывали, перепечатывали, участвовали в распространении религиозного самиздата), иконы, предметы религиозного обихода? Если да, расскажите, пожалуйста, об обстоятельствах.

Литературы не было в те времена ни в продаже, ни в свободном доступе. Естественно, дома тоже не было никакой литературы абсолютно. Бабушки давали книжки какие-нибудь почитать, этим я и пользовался – Новый Завет, Библия. Попал мне как-то в руки Новый Завет, я уже не помню откуда, кто-то мне его подарил, я его читал постоянно. Потом Новый Завет на церковнославянском языке мне попал в руки, пока его родители не нашли и не реквизировали. У меня где-то до сих пор лежит тетрадка с переписанным от руки за три дня Катехизисом свт. Филарета (Дроздова). Потому что мне его дали на три дня. Я его счёл настолько важным, что решил его переписать.

Были ли среди Ваших знакомых священнослужители или люди, о которых вы точно знали, что они посещают храм? Какое впечатление они на Вас производили? Исповедовали ли они веру открыто?

В то время редко кто исповедовал веру открыто. Среди родных практически только одна у нас была дальняя родственница, которая ходила в храм и у которой висели иконы дома, остальные, и бабушки в том числе, были нецерковные. Они веровали по-своему, но в церковь не ходили. Одна была бабушкина золовка церковная, но тоже перестала ходить в церковь по каким-то причинам, может, по старости. Так что воцерковлённых людей в окружении практически не было среди ближайших родственников.

Приходилось ли Вам или Вашим знакомым сталкиваться с давлением властей или общества в связи с религиозными убеждениями? Если да, при каких обстоятельствах?

Скрыть всё это дело было трудно, в том числе и в школе. Дома-то родители ещё как-то скрывали, а в школе это довольно быстро открылось. И там доходило вплоть до того, что «спасать надо мальчика, пропадает во мраке средневековых предрассудков. Его церковники охмурили, окутали». Приходили ответственные товарищи, в директорском кабинете разъясняли мне всю пагубность моего увлечения, доказывали мне, что всё духовенство – это уголовники, они все сидели. То есть врали на чистом глазу ребёнку. Доходило вплоть до того, что собирали собрание двух классов, где высказывались, взывали к моей совести, говорили: «Как же так? Ты современный человек». Они заставляли ребят говорить на эту тему. А потом, правда, после собрания они ко мне подходили и говорили: «Ты извини, они нас заставили, мы так не думаем. Ну веришь и веришь, хочется тебе, и ходи».

Со стороны родителей было очень сильное давление, потому что это угрожало их положению, их карьере, но, в конце концов, им пришлось смириться. Ну ничего, смирились, всё нормально. Мать, в конце концов, ушла (из жизни – прим.) верующая и причащённая.

Показывали ли Вы свою религиозность в школе? Были ли в Вашем классе верующие кроме Вас?

В школе я не показывал особенно, но и не скрывал, что я христианин, поэтому ребята всё знали. Рано или поздно дошло до учителей, естественно. Там уже пошёл скандал.

Через уполномоченного по делам религии, а он был знакомым моего отца, вместе с ним когда-то работал, оказывалось давление на церковные власти, чтобы не допускать меня к пению. Да… было и такое. Так что мне пришлось из двух храмов уйти и только в Энгельсе, на периферии, около двух лет я пел. Из Саратовских храмов пришлось уйти, так как очень жёсткая преграда была поставлена, духовенство ничего не могло сделать.

Как Вы относились к антирелигиозной кампании и пропаганде научного атеизма? Какие проявления антицерковной пропаганды Вам запомнились и почему?

Пропаганды как таковой не было. В школе образование предполагало собой атеистическую направленность. Я не помню, чтобы пропаганда была какая-то мощная, агрессивная. В хрущёвские времена я был маленький ещё и не помню, что там было, а вот в брежневские времена это было очень сглажено всё, но периодически выходили какие-то статьи о церковниках. Но это редко. Естественно, везде пропагандировалась научная теория, религия – это мракобесие, пережитки прошлого, но не скажу, что это было очень агрессивно. Так что я не сталкивался в общественной жизни с такими яркими проявлениями давления. Но верующие люди испытывали затруднения и при получении образования, и при своей служебной деятельности. В учебных заведениях старались воздействовать путём каких-то собраний комсомольских.

Замечали ли Вы присутствие Церкви в общественной и частной жизни? Большие церковные праздники (Рождество, Пасха) — были ли они заметны?

Присутствия Церкви практически не было, но все знали, что сегодня Пасха и все пекли куличи, приходили в гости, обменивались куличами и яйцами крашеными, но это было на бытовом уровне. В общественной жизни ничего этого не было. Все знали, что Рождество. Все знали, что Крещение, и очередь гигантская здесь выстраивалась за святой водой у Троицкого собора из людей, которые вообще весь год в храм не ходили.

В общественной жизни само присутствие Церкви стало обозначаться только начиная с 1987 – 1988 годов, когда перестройка началась, и Церковь начала пытаться обращаться к обществу.

Интересовались ли Вы церковным искусством (иконопись, церковная архитектура, музыка)? Посещали ли выставки, концерты, музеефицированные памятники церковного зодчества?

Да! Опять же в туристических поездках, если храм видел, по мере возможностей старался посещать.

Посещали ли Вы в качестве туриста (или паломника) святые места: действующие или закрытые монастыри, храмы, святые источники, места захоронений почитаемых в народе подвижников? Знали ли об их существовании? Расскажите о Ваших впечатлениях и о людях, с которыми Вам довелось там общаться. Припомните их рассказы об этих местах.

Нет. В то время святых мест доступных было не так уж много. Я в Саратове такой возможности был лишён.

Рассказы людей были, прихожане ездили в Печоры, к Сергию (Радонежскому – прим.), и в Питер, и в Почаев, и в другие места. Рассказывали они с воодушевлением, а я слушал с интересом. Сам, к сожалению, учитывая обстоятельства моей жизни, естественно не мог быть в паломнических поездках. Помню поездку по Волге, где в доступных храмах-музеях пришлось побывать.

Приходилось ли Вам слушать передачи иностранных радиостанций на религиозные темы? Насколько регулярно? Какое впечатление они оставляли? Кто из выступавших особенно запомнился?

Крайне редко! Иногда прокручивали в приёмниках волны запрещённые, которые глушили постоянно. Радио «Свобода» иногда, где в основном католики и протестанты были, поэтому интереса особого не вызывало. Очень редко и очень эпизодично и фрагментарно, поэтому не скажу, что это на меня оказало сильное влияние, тем более это всё было замешано на антисоветчине.

Ваше представление о положении Церкви в СССР. Знали ли Вы о закрытии храмов, репрессиях в отношении верующих? Когда, на Ваш взгляд, стало безопасно ходить в церковь?

Безопасно стало ходить в конце 1980-х годов, когда постепенно обстановка менялась, с 1985 года началось какое-то ослабление. Тогда переломилась постепенно эта ситуация отношению к Церкви, церковникам, как к чему-то регрессивному, враждебному, враждебной идеологии и т.д.  Постепенно, очень постепенно это менялось и в конце 1980-х годов, в особенности с 1988 года это всё изменилось. До этого отношение к Церкви было как к какому-то остатку проклятого прошлого, с которым нужно путём просвещения и научных знаний бороться, и по мере их развития они будут уничтожаться сами собой.

Советская власть говорила: «Образовывайтесь, учитесь, изучайте науки, а религия сама отсохнет, умрёт естественным путём», но не получилось у них, к их сожалению!

Теперь хотелось бы задать пару вопросов относительно Вашего прихода к церковному служению и принятию Вами священного сана. Расскажите, пожалуйста, когда и как у Вас появилась мысль посвятить свою жизнь служению в священном сане?

С самого начала, как только я первый год начал ходить в церковь, я поставил себе такую цель, задачу. Я понимал, что она до моего взросления, совершеннолетия недостижима, я чётко это осознал. И стремился всячески, где только возможно черпать знания, хотя это было в те времена трудно и проблематично. По мере того, как ослаблялось давление государства, и по мере того как я взрослел, когда стал совершеннолетним я уже чётко сразу поставил себе эту задачу. Я даже не пошёл, как все мои сверстники, в институт, потому что я знал, что мне нужно будет идти по этой стезе. Нужно было бы поступать в семинарию, я бы пошёл в семинарию. Но тогда духовный сан можно было получить и без духовного образования. Потом, конечно, пришлось, естественно, образовываться. Так что, была сразу поставлена эта цель, и я постепенно к ней шёл, и постепенно в ней утверждался.

Я готовил себя не к священническому служению, а к диаконскому, потому что голос был смолоду, и считал, что я буду в этом качестве полезнее. И действительно, 27 лет прослужил в диаконах.

Каким был Ваш путь поступления в духовную школу? Кто дал Вам рекомендацию к поступлению? Были ли внешние препятствия?

Как только открылась Саратовская духовная семинария, я сразу же, хотя служил тогда в Волгограде, приехал сюда с прошением и был зачислен на заочное отделение. 

Два курса я прошёл на заочном отделении, а затем я перевёлся в Саратов, где был назначен преподавателем в Саратовскую духовную семинарию, поэтому мне пришлось с заочного перевестись на экстернат. Одновременно пришлось быть преподавателем и учащимся. Потому что не было преподавателей. Рекомендацию, как положено, дал митрополит Волгоградский.

Расскажите про Ваши воспоминания о семинарии и преподавателях, питании, дисциплине, послушаниях, внебогослужебном общении со студентами и преподавателями в годы студенчества.

У меня было заочное отделение и экстернат, поэтому о студенческой жизни ничего сказать не могу, потому что её практически не было…. А вот преподавательская среда… было очень тяжело, не было пособий. Старый архив Саратовской семинарии, остатки жалких каких-то конспектов, которые до сих пор напечатанные на пишущей машинке лежат. Старые конспекты, лекции, литература, которая собиралась. Ничего не было, в том числе не было и условий для обучения, бытовых условий не было, здание было развалено. Был энтузиазм, и было желание учить и одновременно учиться. Было желание и у первых студентов учиться. Был энтузиазм и со стороны начальства, тогдашнего ректора привести всё в порядок. С годами, трудами всё налаживалось, потому что закупалась литература, совершенствовался учебный процесс. Сейчас трудно представить те трудности, с которыми мы тогда столкнулись. Тяжело было и в бытовом отношении, потому что питались благодаря благодетелям, которые иногда присылали машину картошки, капусты. Спонсоры привезли тушёнки итальянской, которую тогда называли «Китикэт», она была очень плохого качества.  

Если Вас рукоположили без получения высшего образования в духовных школах, то как Вы восполняли пробелы в знаниях?

Во-первых, в то время епархия старалась, во всяком случае, наш архиепископ Пимен был озабочен этим делом, потому что приходится рукополагать людей без образования. Посыпались открытия приходов. Вот ты сидишь, у тебя открылось 20 приходов и у тебя за полгода стало 50, или 60 приходов, а духовенство где брать? Нет. Потому что три семинарии на весь Союз.  Приходилось брать людей, которых рекомендовало приходское духовенство, но надо было их образовывать. После рукоположения за счёт епархии был выделен трёхтомник Библии Лопухина. За счёт епархии каждый священнослужитель снабжался восьмитомником «Настольной книги священнослужителя», по мере её поступления. Звонили, присылали телеграммы: «пришёл 5-й, или 6-й том на Ваше имя, пожалуйста, можете его забрать». Распространялись периодика и богословские труды, с которыми тоже можно было ознакомиться.

Расскажите про Ваше рукоположение, назначение на приход, обстоятельства приходской жизни, особенности и сложности взаимодействия с государственной властью.

Я рукоположился в 1988 году в апреле, то есть ещё до празднования Тысячелетия Крещения Руси. Прошение я подал на рукоположение архиепископу Пимену. О рукоположении в диаконы я подал, если не ошибаюсь, в сентябре и довольно долго ждал рукоположения, хотя уже видел, что рукоположения частые в то время. Я удивлялся, а почему моё откладывают? Впоследствии сам уполномоченный по делам религии признался мне в дружеской беседе уже (смеётся): «Вот видишь, мы так противились с твоим отцом твоему рукоположению, до конца его зажимали, а ты сейчас протодиакон, уважаемый человек». – «Вот видите, – говорю я, – времена меняются». Где-то полгода меня они мурыжили, не имел возможности владыка меня рукоположить, но всё-таки что-то переломилось, а владыка Пимен был упорный человек и меня по рукоположении отправили в Волгоград в соответствии с моим желанием, потому что я не хотел, чтобы это как-то негативно повлияло на работу моих родителей. Мы с женой уехали в Волгоград и там я в кафедральном соборе был диаконом, потом главным диаконом, потом через три года епархия разделилась, стал протодиаконом. Пять лет я там пробыл, а потом в силу семейных обстоятельств вернулся в Саратов и здесь при архиереях саратовских протодиаконом был 15 лет, а потом рукоположился в священники

С государственной властью сложностей не было? Они Вас воспринимали?

Ну… как сказать. В Волгограде там был свой. Сменились уполномоченные в то время. В Саратове уполномоченный был категорически настроен к Церкви, в том числе и личные его взаимоотношения с владыкой Пименом… Он ненавидел архиепископа. Он постоянно добивался его перевода, но в то время уполномоченные уже сменились, и они сменились, когда изменилось отношение к госвласти. Оно стало меняться после Тысячелетия Крещения Руси. Огромное количество храмов было передано Церкви! Это их огромная заслуга. Без их участия, многие храмы могли бы и не передать. Государство не хотело передавать здания и помещения, так же как семинарию, за которую мы бились. Государство чиновничье ещё не уловило тренда на перемену отношения к Церкви. Уполномоченные уже были нашими, грубо говоря. Хотя, некоторые… В Волгограде, например, специфика была такая, город открытый, туристический, там было много конфессий. Там было два уполномоченных, один по делам Русской Православной Церкви, а другой в его подчинении отвечал за другие конфессии. Если первый был наш, то второй, прости, Господи, вражина. Как был врагом, так им и остался.

Ну и последний вопрос. Может, у Вас есть какие-то избранные воспоминания о Вашей церковной жизни, от рождения до рукоположения, служения в священном сане при советской власти? Если есть что-то интересное, то расскажите, пожалуйста.

Да нет, особых воспоминаний нет. Если сейчас вспоминать… одно вспомнишь, другое обидится, почему меня не вспомнили.

Самое яркое время, которое в Церкви пришлось мне пережить, – это были годы после Тысячелетия Крещения Руси, вообще само Тысячелетие Крещения Руси – это переломный период в жизни Церкви и государства, поэтому было много впечатлений. В 1985 году ещё в голову в горячечном бреду не могло бы прийти то, что произошло после 1988 года. Это просто нельзя было себе представить. Это самое мощное впечатление, что такая машина, такое страшное давление, которое было все годы, вдруг это всё в одночасье сломалось, пошло всё по-другому. Смена общественно-экономической формации, по нашим классикам (смеясь).

Спаси Господи, отец Михаил. Благодарю Вас за беседу!