ФИО, сан: протоиерей Николай Лукий

Год рождения: 1955

Место рождения и возрастания: город Алейск, Алтайского края

Социальное происхождение: из семьи рабочих

Образование: Московская духовная семинария, Московская духовная академия

Место проживания в настоящее время: г. Омск

Дата записи интервью: 24.04.2024, 08.05.2024

Отец Николай расскажите, пожалуйста, какое у Вас социальное происхождение, кем были Ваши родители, бабушка, дедушка, братья, сёстры?

Родился я в 1955 году в городе Алейске, Алтайского края. Мои дедушка и бабушка крестьянского происхождения, занимались крестьянским трудом. Я помню, мы в Алейске жили, а они жили в селе. К ним нужно было идти через мост, там железная дорога проходила, где-то минут сорок, может быть, даже около часа пешком. С транспортом там было не очень, мы пешком ходили.

Они были люди верующие. Помню, что небольшая икона у них была, как заходишь – сразу с правой стороны. В Алейске не было церкви, и они ездили в какой-то район.

А родители мои, можно сказать, рабочие. Отец был агрономом, но я его не помню совсем, потому что, я только родился, и он трагически погиб, мать даже как-то особо не рассказывала. Мать была верующим человеком, но малообразованной, она больше по хозяйству. Она когда-то техничкой работала, где-то в столовой работала, помню. Конечно, вся тяжесть (нас трое было, ещё две сестры старшие) на её плечи легла.

Батюшка, расскажите, пожалуйста, когда и где Вы были крещены и при каких обстоятельствах?

Крестили меня младенчестве, там же в Алейске, и, так как храма не было, может, как-то приглашали священника, я точно не могу сказать. Мать рассказывала мне, какой батюшка крестил, вот имя его я помню, отец Пимен, всё время молюсь за него.

А какая у Вашей матери или родных молитвенная практика была? Открыто молились или как-то скрытно?

Дома мама всегда молилась, конечно. Перед трапезой заходим, она помолится, перекрестится, и садимся кушать. У нас была одна икона в комнате большой. В школу идти, мать перекрестит «Господи, благослови», и иди.

Отец Николай расскажите, когда Вас мать возила в церковь, какие Ваши впечатления о церкви, что там происходило? Что Вы испытывали?

Мама с соседкой ездили в Барнаул, там храм был, и она меня пару раз брала, помню, я был маленький. Думаю, что до школы, или, может быть, первый класс, второй, не больше. Что-то я там помню. Много-много народу, служба. Конечно, никогда я этого не видел – и вот такая атмосфера… Ну, ребёнок что там…

Какие-то большие праздники, церковные отмечались, Рождество, Пасха? Как это всё было?

Церковные праздники негласно отмечались. В Алейске у нас были люди, их было немного, которые даже друг к другу как-то, могли прийти, поздравить. Наша соседка тоже очень религиозная женщина была, очень добрая, а вот муж у неё уже был неверующий. Мама с этой соседкой на Пасху ездила в храм в Барнаул, и мы ждали: вот приедет, привезёт яйца крашеные освященные, куличи, этого ждали. Ну, а потом, когда я старше стал, уже я не помню, ездила она, или нет, думаю, что вряд ли. Наверное, время такое было. Может быть, уже и здоровье… Не могу сказать. Ну вообще она была человеком религиозным.

Она рассказывала, когда ей было лет 10, а её брату лет 12, дед с бабушкой уезжали в какой-то район или село на Троицу, а их оставляли на три дня. То есть могли позволить себе оставить их одних с надеждой, что они справятся.

Мне пять-шесть лет было, помню, мы на Рождество Христово в селе у бабушки с дедушкой прославляли Христа. Ещё были знакомые, у них был тоже сын где-то моего возраста. И вот мы вдвоём ходили. Там несколько домов было, куда можно было пойти, где люди были верующие. Вот мы приходили, пели тропарь, я уж не знаю, как мы его пели, но пели, там нам денежку какую-то, 10 копеек, давали, ну и что-то из сладостей. Два-три дома мы обходили. Но это было вначале, я думаю, это было до школы, а когда в школу пошёл, я уже, честно говоря, не помню, чтобы мы ходили, пели.

Какие у Вас условия жизни были? Где вы жили?

У нас свой частный дом был, огород. Мы за счёт огорода кормились. Огород, конечно, хорошо помогал. Ещё куры были. Коровы у кого-то были, конечно, но мы не могли себе позволить держать, а вот куры точно были, это тоже помогало. Тогда как-то всё было проще. Печка была, уголь, дрова заказывали, сами топили. Мама работала, потом сестра старшая, тоже пошла на работу. Ну, как-то обходились, всё было предельно просто: одежда, сапоги резиновые носили. Правда, костюм потом был. Помню ещё, военный городок там был, при военном городке школа была, и вот там даже как-то помогали. Там родительский комитет был, какую-то помощь оказывали в смысле одежды. Ну потом-то уже в старших классах больших проблем не было. Может, потом мать уже побольше начала получать. Ну, обходились, скажу так. У кого-то, может быть, и лучше было.

Когда я школу окончил, мы уехали в Омск в 1972 году. Я начал с того, что устроился на завод Карла Маркса[1], где-то года полтора я проработал на заводе. Мама мне сказала, что тут есть Крестовоздвиженский собор, и я начал помаленьку туда ходить на службы. Тогда же тоже там следили, молодежи-то практически не было в храмах, собственно, это единицы были. Мне было 17 лет. Мы как-то помаленьку начинали, даже не всегда в воскресенье.

У Вас были знакомые священники? Люди, с которыми Вы общались знали, что Вы посещаете храм?

В 1974 году владыка Мефодий[2] пригласил меня в алтарь и предложил послужить в церкви иподиаконом, на клиросе петь, читать. До этого момента я ещё поработал какое-то время и уволился с завода.

А потом произошла трагедия, убийство[3], и в 1975 году приехал владыка Максим[4]. При нём я в алтаре иподиаконствовал, на клиросе пел, и ещё он меня пригласил потрудиться на епархиальном складе. Тогда, помню, я маленький молитвослов приобрёл и Евангелие. При храме это можно было приобрести, хотя тогда сложно было с литературой. Тут уже как-то образовался круг общения, знакомства, батюшки, иподиаконы, мы начали общаться. Конечно, я уже вникал в богослужение. Тогда и вопросы стали появляться. И уже понимание важности этого, что это нужно узнавать. Появился какой-то интерес к церковному пению.

Когда я стал уже в алтаре служить, тогда это было естественным состоянием, потому что уже сам в этом участвуешь, читаешь и даже какую-то литературу берёшь особенную, потому что ты участник этого всего. Допустим, на клиросе читаешь – интересуешься уставом. Тогда какие-то вопросы, уже, естественно, нужно было изучать: рождественское богослужение, Великий пост, оно же отличается: вот здесь выходить, здесь вход, а здесь вход уже не делается, и так далее. Тем более, архиерейское богослужение, потому что это кафедральный собор был, я всегда был при владыке Максиме.

Потом как-то начал даже думать про семинарию. Но владыка Максим не очень-то сторонник был моего поступления в семинарию. Тогда всего три семинарии было: Московская (Троице-Сергиева лавра), Ленинградская и в Одессе. Я поехал в Москву, но не прошёл по конкурсу. Я, поступал три раза. Меня вызывали <советские органы>, говорили: «Ты молодой, ты что же это в церковь-то? Иди, пожалуйста, поступай в учебное заведение». Потом, уже в третий раз, когда я поехал, владыка Максим говорит: «Тебе воли Божией нет». Но потом всё-таки, конечно, он благословил.

Расскажите, батюшка, пожалуйста, подробнее о владыке Максиме, как вы встретились, как вы общались, как служили?

Владыка Максим был очень верующий человек. На улице Успенского у них был домовый храм, там он служил часто. Вообще он служил часто. И очень долго служил. Допустим, литургия. В десять часов встреча, где-то без десяти мы выходили на встречу, встречали его, облачение, и вот с десяти мы бывало, что в час заканчивали. И проповеди долго он говорил, продолжительно. Я всё смотрю, где ему орлец постелить. Постелю у иконы, Иоанну Тобольскому там была, а он – раз! – идёт на кафедру. Я ещё у него на складе же работал, так что мы чаще виделись, не только на службах, но и там пересекались.

В кафедральном соборе Крестовоздвиженском он много что сделал. Там крыша была перекрыта, ещё там самое главное – это, наверное, было в 1976 году, – храм начал давать трещины. Небольшие, но видно было, что там какая-то проблема с фундаментом. И вот он организовал нас. Нас человек шесть было: протодиакон Анатолий, отец Иоаким, он сейчас в другой епархии, Павел Куцевал, он уже ушел в вечность, отец Михаил (Миша Курочкин), тоже уже в вечность ушёл. И вот, что нужно было: брали участок, договаривались с экскаватором, он откапывал два с половиной метра глубины, и где-то метр, может быть, полтора в ширину. И там оказалось, что фундамент кирпичный был, и он прогнил сантиметров на 70 туда внутрь. Кирпич такой стал уже мягкий. Вбивали туда арматуру и потом договаривались (трудно было тогда, но были люди, которые могли договориться) и бетон заливали туда. Этот участок сделали – дальше. И так по всему собору. И внутри там пол был деревянный, он всё выложил мрамором, который сейчас, и стены, но сейчас в алтаре поменяли, в алтаре тоже эти панели были мраморные. Много, много, что он сделал, он такой был, его называли «строитель», вот в этом смысле да, он много сделал.

Служил он, когда нужно было, в Таре, там же не было храма, и он начал вести определенную работу с городскими властями, ездил туда, и молитву читал о том, чтобы открылся храм в Таре. Ну и действительно, всё-таки потом, это уже, наверное, был 1977-1978-й год, там построили домовый храм. Такой удлинённый, куполочек небольшой. Для того времени это было всё-таки серьёзно. Потом в Тюкалинске тоже старенький такой домовый был храм, тоже его потом кирпичом обложили, и в Исилькуле также. Тоже старенький был храм. Потом я в Исилькуле служил где-то в 1982-м, наверное, в 1983-м, года полтора. И там нужно было получить разрешение, обложить кирпичом. С трудом власти дали разрешение. После 1990-х годов отдали храм Спасский. Всё духовенство ездило, освящали. Там духовенство-то тогда было, как в одном храме сейчас получается. Всего двенадцать приходов было, Омско-Тюменская епархия. Тобольск сюда входил, Тюмень, Ишим, Омск.

Отец Николай, расскажите, пожалуйста, о годах учебы в семинарии.

В семинарию я поступил в 1979 году. Поступать нас поехало трое. Два брата Курочкина, в дальнейшем священники, потом один из них епископом был. Иван Курочкин сразу поступил. С Михаилом мы были приняты кандидатами. Настроение было такое, что, честно говоря, не очень много надежды было. С другой стороны, кандидат, должны при случае вызвать. Правда, прошло полгода где-то. Мы отслужили с владыкой Максимом сочельник Рождественский, я приехал домой, и мне пришел вызов. И Михаилу Курочкину. Видимо, какие-то отчисления были. И вот нас несколько человек вызвали. Так как было второе полугодие, нам пришлось навёрстывать. Мне было гораздо легче, потому что я богослужение практически наизусть уже знал, всё-таки я был пять лет иподиаконом, на клиросе читал, мне многое было знакомо.

В первом классе, из преподавателей, у нас был игумен Иона[5]. Он вёл у нас литургику. Одно занятие длилось больше часа. Вообще преподаватели были очень хорошие. Жили мы на первом этаже, там были спальни, и здесь же две столовые. Утром обычно помощник инспектора проходил по коридорам часов в семь, будил: «Отцы-братья пробуждаемся, отцы-братья пробуждаемся». Всё, конечно, чисто, аккуратно. В 8 часов у нас были молитвы утренние прямо в столовой. Кто в сане из студентов облачался в епитрахиль, и мы начинали утренние молитвы. Утренние молитвы заканчивали, начиналась трапеза, то есть завтрак. После завтрака поблагодарили, и в девять часов уже начинались занятия. Уроки были по два часа. Полдвенадцатого чай, и полтретьего обед. Также молились, кушали, и свободное время до пяти. В пять часов начинались вечерние занятия, то есть приходили в классы и делали уроки. В семь или полвосьмого ужин. Вечерние молитвы сразу, где-то в восемь часов, может, полдевятого. Потом свободное время до десяти. Можно было пойти погулять. Мы с Михаилом часто гуляли. Там же Троице-Сергиева лавра, мы ходили там. И город, он тогда назывался Загорск. Там ходили, воздухом дышали. И внутри лавры, когда время было достаточно, мы выходили за ограду, за ворота, и там гуляли. К десяти часам все должны были быть на месте. В десять все мы собирались в академический храм, Покровский. Кто-то из студентов говорил проповедь и заканчивали уже окончательно молитвы и отходили ко сну.

Меня после первого класса сразу перевели в третий, такая практика была. Михаил остался во втором классе. В третьем классе фигура была такая интересная – это отец архимандрит Иоанн (Маслов), он тоже литургику вёл. Очень строгий был, всё спрашивал: повечерие как делится, задостойники, тропари праздника, очень-очень подробно. Конечно, ребятам, которые не участвовали в богослужении, или только начинали ходить в храмы, достаточно было сложно.

Когда мы только приехали, ходили к мощам преподобного Сергия Радонежского. Конечно, сначала был такой огонь! В полшестого начинался братский молебен у мощей преподобного. Где-то на полгода нас хватило. Дело в том, что у нас не было будильника, не будешь заводить, потому что ребята спят, но по возможности старался насколько можно чаще ходить. Ну, конечно, запала не на много хватило. Потом уже ходили, как получится. В начале учебного года, мы всегда ходили в Троицкий собор к преподобному Сергею, там собирались, и начинался молебен на начало учебного года.

Там всё, конечно, интересно. Всего не расскажешь. Многое вспоминается кусочками. Много с Украины было студентов, у нас были очень хорошие отношения. Взаимоотношения между студентами были вполне дружеские. Я вообще не помню каких-то конфликтов. Кормили хорошо. В Великий пост, видимо, всё-таки, исходя из того, что студенты, на первой и Страстной седмицах рыбу не давали, а в остальные субботы и воскресения давали точно. На Рождество и на Пасху накрывали праздничный стол для студентов. Шоколадки, конфеты, белые скатерти, празднично всё было. Если Пасха, то, естественно, куличи, яйца. Праздничная трапеза всю неделю. Мы ходили поздравлять. На Рождество и Пасху, поздравляли сначала ректора, был тогда архиепископ Владимир (Сабодан), который потом на Украине стал главой. Отец Александр, инспектор, фамилию не помню. Иеромонах Климент, он сейчас митрополит Калужский, у нас был помощником инспектора. Он проходил по коридорам: «Отцы и братья пробуждаемся, отцы и братья пробуждаемся». Он, когда начинал помощником инспектора, ещё не был в сане даже, но потом где-то через полгода, наверное, его постригли с именем Климент.

Ещё был отец Алексий Ширинкин, удивительный человек, он у нас преподавал пение и немецкий язык. Он же Новый, Ветхий Завет. Много преподавал. Очень интересный человек был, вызывал, спрашивал всё. Пение он преподавал, и когда вызывал кого-нибудь, просил спеть что-нибудь.

Четвертый класс – уже подготовка к завершению. Как обычно начинался учебный год, праздники, поздравления, шли поздравлять владыку сначала. С Пасхой, всегда подарки были студентам. Пели студенты обычно, хор студентов пел. За это время подарочки раздавали, и каждый подходил под благословение, владыка благословлял, иподиакон подарочек вручал. Потом шли поздравлять отца Александра, инспектора. Потом шли уже в лавру поздравлять наместника, тогда был наместник архимандрит Иероним[6]. Там пели, подарки нам давали, потом шли к духовнику лавры, отцу Кириллу. Там пели, он подарки давал, в общем, такие всегда запоминающиеся праздники были, Рождество, Пасха. Много обходили, всех поздравляли. Потом службы были, занятий на Светлой седмице не было, насколько я помню, были только службы. Студентов делили на каникулы. Рождественские, пасхальные, студенты уезжали на каникулы, но делили, потому что хоры, петь надо было, какие-то ещё дела.

Закончил я четвёртый класс семинарии в 1981 году. У нас был выпускной вечер: белые скатерти, трапеза, шампанское, приглашали кто кого: у кого жена, допустим, девушка, можно было родителей пригласить. Вручали дипломы об окончании семинарии, естественно, напутственное слово владыки Владимира, инспектора.

По поводу распределения, мы, во-первых, с владыкой Максимом сразу, видимо условились, что я вернусь. Возможно, должна была быть уже договоренность с Учебным комитетом, и поэтому я сразу поехал домой. Приехал, он дал мне неделю жениться, и всё. Нужно было просто сразу, потому что духовенства у нас не было. Ещё отец Иоанн, настоятель, по-моему, в отпуск уходил, нужно было сразу быстро. Поэтому, 19-го июня у нас было венчание, и 21-го мы уже поехали в Тобольск. На Иоанна Тобольского (в июне 23-е число). Всегда мы туда ездили к мощам. И меня 23-го в диакона владыка Максим сразу рукоположил. А 28-го, уже здесь, когда мы вернулись в Омск, это было как раз воскресение, Неделя всех русских святых, меня владыка Максим рукоположил во священника. И назначил при кафедральном соборе Крестовоздвиженском. Я пробыл там с полгода, может быть, и всё, меня направили в Воскресенку, потом в Исилькуль, потом опять в Воскресенку, а потом уже из Воскресенки, наверное, это уже 1986-й год был, при Владыке Феодосии, он меня назначил в Никольский храм на улице Труда. Как раз это был пост, прямо к Вербному воскресению.

[1] Омский Электротехнический завод им. Карла Маркса был открыт 20 апреля 1949 г. и получил порядковый номер 73. В течение десятилетий завод был одним из важнейших предприятий оборонно-промышленного комплекса СССР, производящим продукцию оборонного значения.

[2] Архиепископ Мефодий (Мензак).

[3] Архиепископ Мефодий (Мензак) был убит в ночь с 22 на 23 октября 1974 года в доме епархиального управления на улице Успенского, 26.

[4] Архиепископ Максим (Кроха) (1928 – 2002).

[5] Впоследствии митрополит Иона (Карпухин) (1941 – 2000)

[6] архимандрит Иероним (Зиновьев) (1934 – 1982)