ФИО, сан: протоиерей Владимир Кленин

Год рождения: 1958

Место рождения и возрастания: с. Троицкие Росляи, Сосновский район Тамбовской области

Социальное происхождение: из семьи служащих

Образование: Ленинградская духовная семинария, Московская духовная академия (заочно)

Место проживания в настоящее время: г. Тамбов

Дата записи интервью: 23.04.2024

Отец Владимир, мы знаем о Вашем большом опыте служения в Церкви, расскажите, пожалуйста, о Вашей жизни в советское время.

В духовном сане я нахожусь 43 года.  В семинарию я поступил после того, как окончил школу, а после отслужил в рядах советской армии, потому что в семинарии тогда принимали только с 18 лет. Закончил школу, 10 классов, и отучился ещё год в техникуме, а после уже призвали в армию. После армии подал документы на поступление в Ленинградскую духовную семинарию. Закончил её досрочно, в 1981 году, потому что учился на отлично, меня перевели со второго курса на четвёртый, сразу же после поступил в Московскую духовную академию, в которой по благословению архиепископа Михаила (Чуба), учился заочно. Затем защитил диплом, и после окончания семинарии владыка Михаил принял меня в штат Покровского кафедрального собора, где я долгое время служил.

Потом менялись правящие архиереи, менялось моё поле деятельности, менялось и место служения. Одно из ярчайших событий, произошедших в нашей Церкви после 1988 года – это Тысячелетие Крещения Руси. Началась перестройка, отношение к Церкви совсем изменилось, храмы начали открываться, появился свой печатный орган, я был редактором газеты «Тамбовские епархиальные вести», затем открыли курсы, после открыли училище и в 2004 году – уже Тамбовскую семинарию. До 2004 г. я был ректором этого учебного заведения, преподавал такие дисциплины, как догматическое богословие, катехизис.

А изначально это было училище?

Это были курсы, а потом училище: 2-х годичное, 3-х годичное, 4-х годичное, а потом, в 2004 году, – пятилетняя семинария. Но ректором стал уже правящий архиерей, владыка Феодосий.

Интересно, что Вы можете сказать про владыку Михаила (Чуба)? Что Вам больше всего запомнилось?

Это был владыка уже в возрасте, он был представителем той интеллигенции, которая принадлежала к ушедшей эпохе, его отец занимал должность духовника родственников царской семьи в с. Пушкино. Он воспитывался в этой семье, был очень грамотным, знал иностранные языки, защитил диплом и кандидатскую в духовной семинарии и академии. Он много работал и занимался научной деятельностью, никогда не оставлял научной деятельности, трудился в отделе Внешних Церковных Сношений, окормлял приходы за границей. Он был действительно, духовным архипастырем, с которым было очень интересно общаться, с одной стороны, он являлся примером кротости и смирения, но также умел расположить к себе собеседников, многие люди тянулись к нему за его теплоту, высокую порядочность, и главное – он мог духовно помочь людям так, что они, сами того не замечая, становились лучше. Эта черта мне запомнилась больше всего, это всегда в моей памяти.

Конечно не многие пастыри обладают такой чертой, чтобы мягко, не обламывая человека, уметь приводить его ко Христу.

Да, это сейчас важно. А какие богослужения он совершал! Храм, особенно кафедральный собор, в то время всегда был переполнен, народа было много, хотя атмосфера в обществе всё ещё была атеистической, однако люди всё равно приходили в храм. Когда владыка приезжал, становился на молитву, даже муху можно было услышать, настолько все были внимательны к его словам, такая тишина была. Все внимали ему и смотрели на него. Знаете, я много говорил об этом и даже писал воспоминания о нём, мне, тогда молодому человеку, казалось, что на молитве вместе с ним мы находимся в Царстве Божием. Какая-то едва заметная, проникающая в душу благодать, особенно на богослужении. Как он истово молился, как он умел интонацией, голосом, своими жестами и выражениями создать такую атмосферу, что на душе становилось спокойно.

За время Вашей учёбы, служения может, Вы помните, людей, которые знали владыку Луку Крымского?

Вот владыка Михаил как раз знал архиепископа Луку, был на его похоронах, возглавлял его похороны. Также помню протодиакона Василия Малина, который ещё мальчиком присутствовал на богослужении, которое возглавлял владыка Лука в Покровском соборе. Он вместе с бабушкой был на этой службе, а после всегда отзывался с теплотой о владыке Луке.

Я помню, была женщина, которая работала в младшем медицинском персонале, она знала владыку Луку, работала при нём, рассказывала о нём, всегда приносила цветы к его памятнику. Когда я занимал должность секретаря Тамбовской епархии, присвоили звание имени архиепископа Луки городской больнице номер 2, потом был поставлен бюст в честь владыки я присутствовал при открытии этого памятника.

А как у Вас проходила учёба в академии, было ли тяжело учиться?

Нет, мне учёба давалась очень легко, я сам от себя такого не ожидал. То, над чем другим приходилось очень много работать, у меня не вызывало серьёзных затруднений. Своё время я не тратил на какие-то посторонние вещи, очень много бывал в библиотеке, помимо того, что нужно было подготовить к занятиям, я дополнительно просматривал по теме лекции литературу, первоисточники и всё отдельно записывал, у меня были тетради. Говорил на серьёзные темы с преподавателями, у нас очень тёплые беседы бывали, а они отмечали моё зрелое знание урока: стремление не просто выучить и забыть, а желание разобраться во всём самому, докопаться до корней. И мне самому это очень нравилось. Самый мой любимый предмет был – Догматическое богословие. Нас ведь не готовили преподавать, выступать с докладами, мы просто вбирали в себя всё понемножку, а там – что пригодится.

Вы говорили, что Вы были редактором газеты «Тамбовские епархиальные вести», было ли трудно всё совмещать?

Был моложе, занимал столько должностей, что на пальцах двух рук не посчитаешь: и настоятель, и благочинный, и ключарь кафедрального собора, и секретарь епархии, и ректор, и редактор, председатель богословской комиссии, председатель комиссии по канонизации святых…

Почти бесконечный список.

Ну не то, чтобы бесконечный, но тогда я «попал под горячую руку», я только окончил духовную академию, и на меня начали возлагать всё это, не спрашивая. Но это мне было интересно. Семья знает – я приходил домой только ночевать, нам передали здание, а оно было полуразрушенным, с ним варварски поступали, были проблемы с электричеством. А ещё были трудности с нехваткой преподавательских кадров. Не все священники относились к этому с энтузиазмом. У каждого был свой приход, свои дела, времени не уж так много, не всегда приезжали на свои лекции. Я переживал настолько, что тут же брал учебники или какие-то конспекты и читал за другого преподавателя пусть не 90, но хотя бы 30 минут, потому что учебный процесс должен же идти. Мне это дорого было, владыка на меня возложил обязанности эти и не вмешивался, он требовал результат, на результат и работали. Не всё получалось, но тогда совсем другая атмосфера была, не было материальных средств, голый энтузиазм. Сейчас, конечно, совсем по-другому! Сейчас – как земля и небо. Сейчас только душа радуется, что у нас такие условия. Самые лучшие условия! И я не понимаю тех учащихся, которые учатся в пол силы.

Да, как-то так получается, что в лучших условиях человек расслабляется и у него уже не выходит работать на все 100%.

Мы тогда горели этим. Тогда открыть духовную школу – это было нечто! Надо помнить ту эпоху, когда мы должны были выходить за ворота храма не в подрясниках, а обязательно только в светской одежде, а тут вдруг нам говорят: «Идите и в школы, и в учебные заведения, пожалуйста, беседуйте!» Конечно, не все священники смогли перестроиться, тем, кто в возрасте, это уже было трудно. У них ещё и внутренний страх, наверное, присутствовал, потому что они помнили гонения, помнили репрессии. Мне повезло попасть в то время, когда я был востребован, мне нравилось работать, служить, я старался как мог.  

А в 1980-е – 1990-е годы какие храмы открывались первыми?

У нас самыми первыми открылись Вознесенский монастырь и Казанский монастырь. В это время я был настоятелем Предтеченского храма, а в Казанском соборе располагался архив, поэтому служба проходила в Иоанно-Предтеченском храме. Набирали персонал, поваров, ездили по приходам, скудно было, сейчас – просто небо и земля.

А из мирян, может быть, Вы помните кого-то, кто начал ходить в храмы, когда они только возраждались?

Я очень хорошо помню будущего отца Николая Засыпкина[1], который тогда, по-моему, в аптеке работал. Он был прихожанином кафедрального собора. Мы с ним всегда хорошо общались, беседовали. Он был из семьи верующих людей, и сам был верующий человек. Он тянулся к храму, вот ему Господь и дал возможность послужить. Он даже был долгое время духовником Тамбовской епархии.

А поступать в духовную семинарию Вы хотели ещё с детства?

Да, сколько я себя помню, я часто ловил себя на мысли о том, что многие в то время хотели стать военными, многие мечтали быть лётчиками, космонавтами – это было модно, потому что как раз в это время Гагарин слетал в космос, мы были «впереди планеты всей». Кто-то моряками хотел стать, кто-то другие поприща выбирал, но я слушал друзей своих, и как-то чувствовал, что мне близко совсем другое направление. Хотя трудно было сказать, что именно меня влекло, трудно было определиться по жизни. У меня был такой случай в жизни: примерно в начале 9 класса, сентябрь месяц был, мы с ребятами сыграли в футбол класс на класс. Уже идём обратно, доходим до автостоянки, чтобы ехать по направлению к с. Александровка. Там был храм, а время-то уже позднее, автобусы не ходили, добраться можно было только на попутной машине. Ну вот, стоит священник, мы с ним вежливо поздоровались, мы не были воинствующими атеистами, уважали. Прошли метров 50 от него, встретили других ребят, начали обсуждать матч, кто победил, кто нарушил, кого засудили – ну, обычные интересы ребят. Стояла толпа, человек 70 нас, школьников, и вдруг с этой остановки, которую мы прошли, идёт священник прямо в эту толпу, к нам. Вот он проходит, проходит, а я почти что в центре этой толпы нахожусь. И вот он подходит ко мне и говорит: «Не теряйте время! Готовьтесь, Вы скоро будете священником». Все так на меня посмотрели… А мне каково было, представляете? Он моё тайное желание понял и узнал! Этим священником был известный в нашей епархии архимандрит Рафаил (Брыксин). Говорят, он был прозорливым. Его командировали, и он там служил некоторое время. Он похоронен на Петропавловском кладбище, его могила рядом со входом в Петропавловский храм находится.

А Вы помните что-нибудь про протоиерея Михаила Сперанского?

Да! Он был почётным ректором Ленинградской духовной академии и семинарии, он жил во дворике, во флигеле семинарии. Мы часто общались, а потом каким-то образом он узнал, что я из Тамбова. Он всегда относился ко мне тепло, приглашал меня к себе домой, я у него много раз был дома. Он был очень хорошим рассказчиком! Таким, от которого не отойдёшь. Заслушаешься! Вот он выйдет в митрополичий садик, там стояли лавочки, и семинаристы очень часто туда выходили, там зелень, также туда выходили преподаватели. И вот вокруг отца Михаила Сперанского всегда куча семинаристов! Он рассказывал о своей жизни, о своих злоключениях, о ссылках, как он погибал даже, мне очень этот рассказ запомнился. Когда он был в ссылке, они сплавляли лес и вот тогда в этих местах были наводнения, и лес перестал сплавляться, возник затор. Течение было очень сильное, и брёвна стали наслаиваться друг на друга, расти этажами. Тех, кто работал, построили, там духовенства много было, и выбор пал на него. Ему объяснили, что одно бревно внизу встало боком, из-за него произошёл затор, на него пошло нагромождение. Надо вниз опуститься и выбить бревно. Ему дали кувалду. Он, естественно, понимал, куда он шёл, попрощался со всеми, потому что живым оттуда он уже не мог вернуться по определению. И вот он говорит: «Я туда спускаюсь, добрался до этого бревна, размахнулся, ударил – и всё, в глазах потемнело… Проходит какое-то время – засветлело. Я, – говорит, – не пойму, я на этом свете или уже на том. Свет яркий. Склонились надо мной собратья, закричали: “Жив!” Я пришёл в себя и стал расспрашивать, как же так получилось, что я жив-то остался? На меня же должно было всё свалиться сверху! Я должен был выбить бревно снизу, а всё, что было сверху должно было обрушиться вниз. А они отвечают: “Мы молились за тебя. Когда ты выбил бревно, оно не сравнялось с остальными, а вылетело с огромной силой”». А он был на этом бревне, и вместе с ним вылетел из этого ада. А иначе и кости не нашли бы, наверное.

Он был очень добрым, отзывчивым, хорошим человеком, преподавателем, ребята его очень любили!

А из литературы, может, были у Вас любимые книги в семинарии?

О! Я читал очень много. Художественную литературу и духовную, всего понемногу. Потом мы с владыкой Михаилом ездили, я всегда сопровождал его в поездках, он хороший собеседник был, и вот он всегда упоминал таких авторов, как Лесков, Мельников-Печерский. Он любил классическую литературу, очень много цитировал Чехова. Он всегда был в весёлом расположении духа. Ну и я читал, конечно, всё это. У меня были эти книги, я приходил домой и читал, если чего-то не хватало, то старался находить, чтобы уметь поддерживать диалог с владыкой Михаилом. Мне тоже было интересно. Особенно он любил беседовать с матушкой Иоасафой. Она была духовной дочерью его отца – отца Андрея[2]. Она была грамотной, заканчивала институт благородных девиц, росла в зажиточной семье, а потом осталась ни с чем. И вот они встретились в ссылке, куда он сопровождал своих отца и мать. Протоиерея Андрея отправили в ссылку, там было настолько тяжело, что им было нечего есть порой. Он старался что-то зарабатывать, и всё отдавал своим родителям. И сам пришёл в такое состояние, что уже едва двигался, дошёл до истощения. Тогда таких людей называли «запощенцы». В это время он встретился с ней. Она работала на железной дороге, поправила ему здоровье, потом он её взял, она была экономкой у него в доме. После она приняла постриг. И вот они были люди одной эпохи. Это высокодуховные люди. Они любили разговаривать между собой. Мне приходилось слышать часть их бесед, они вспоминали ту жизнь, которой теперь уже нет в России. Эту жизнь они не совсем понимали. Владыка даже говорил, что он не видит никаких основ, чтобы эта власть удержалась надолго. И правда, она вскоре рухнула и наступила эпоха перемен. Эти преобразования были радостными для нас, они были на пользу Церкви, она задышала полной грудью, вышла из тени, стала ближе к людям, это радует.

Отец Владимир, спасибо Вам большое за такой интересный рассказ.

[1] протоиерей Николай Засыпкин (в постриге – иеросхимонах Митрофан (1930 – 2017)).

[2] протоиерей Андрей Чуб (1880 – 1960).