ФИО, сан: игумения Анастасия (Мордмиллович)

Год рождения: 1958

Место рождения и возрастания: г. Калуга

Социальное происхождение: из творческой интеллигенции

Образование: высшее

Место проживания в настоящее время: Спасо-Преображенский женский монастырь на р. Угре, г. Калуга

Дата записи интервью: 14.05.2024

Родители были театральными художниками, работали в областном театре. Они были совершенно нерелигиозными. Папа по крещению был протестант, так как мама его была эстонская немка, протестантка, а отец – католик. Мама была некрещёная. Бабушек и дедушек у меня не было. С маминой стороны родители погибли в Ленинградской блокаде, они были учёные ботаники, с папиной стороны дедушка был расстрелян в Бутово в 1937 году, но об этом я узнала, уже будучи в монастыре. Папина мама, протестантка, умерла, когда мне было два года. Но у меня была верующая няня Викторова Глафира Яковлевна. Она носила крестик, ходила в Свято-Никольский храм, и меня водила туда, хотя я была некрещёная. На Пасху она красила яйца, покупала кекс и просила меня ей помочь освятить это.

В школе я не была особенно религиозной, не была крещёной, верующих среди одноклассников я не помню. Помню, что в школе нам говорили, что крест, которым воду освящают священники, серебряный, поэтому вода не портится. На это моя няня мне рассказала, что воду до революции освящали в реке, то есть в проточной воде, и конечно, металл, из которого сделан крест, не мог обеззаразить проточную воду. Из этого я заключила, что антирелигиозная пропаганда – одно враньё. Научный коммунизм я сдавала в институте, уже будучи верующей, молилась, чтобы мне достался билет о других религиях, так и получилось, и я спокойно сдала экзамен.

Крестилась я после окончания института, в 1987 году, но уверовала раньше – в 1980 году, когда заканчивала училище в Москве. В нашей группе был верующий юноша, и к концу обучения почти вся наша группа стала верующей. Сейчас этот человек – иеромонах в одном из подмосковных монастырей. Крестилась я с двумя подругами в Москве, в храме прп. Пимена, так как одна из подруг боялась креститься в Калуге, из-за того, что сообщат на работу. Свидетельство о Крещении сохранилось. Нам объяснил священник, что надо причаститься, и я впервые причастилась через два или три дня.

В доме у нас были иконы, которые нам дали знакомые из запасников художественного музея, например, икона Христа. Потом мы её отдали в восстанавливающийся храм св. апостолов Петра и Павла. Иконы висели открыто, мама к ним сначала относилась, как к произведениям искусства, а когда покрестилась, стала молиться.

В детстве я посмотрела какой-то антирелигиозный фильм, в котором очень красиво были показаны храмы, иконы и богослужения. У меня возник интерес к изучению икон, я стала читать книги, ездила в Третьяковку, в залы иконописи, и это меня потрясло, особенно «Троица» прп. Андрея Рублёва. Около неё я могла стоять очень долго и не могла «насытиться» этим.

Когда я заходила в храм, на меня тоже большое впечатление производили иконы. Молилась я с детства своими словами. Церковные сюжеты я знала как благодаря иконам, так и благодаря картинам русских и западных художников. Церковным искусством, особенно иконописью, я интересовалась. После Тысячелетия Крещения Руси стали проходить и выставки, и концерты, которые я посещала.

На последнем курсе училища мне кто-то дал Евангелие, с этого началось моё воцерковление, я старалась читать Евангелие каждый день и потихоньку становилась верующей. После крещения я стала приобретать церковную литературу, тогда это уже было не так сложно, книги стали появляться.

В конце 1980-х годов меня начальство хотело отправить учиться в партийную школу, хотя в партии я не состояла. Я попыталась сказать, что это не согласуется с моими убеждениями, на меня ругались и велели туда пойти. Я с тоской зашла в это заведение, но поступать не стала, и, слава Богу, времена переменились, а я потом ушла работать в храм. Святые места я начала посещать уже после крещения, паломничала в Оптину Пустынь, в Шамордино. О церковной иерархии я немного знала от няни, но до воцерковления обо всём этом имела смутное представление.

Поскольку я работала в Доме культуры, на Пасху было распоряжение проводить ночью дискотеки. Нас заставляли на них дежурить, это было очень неприятно. Конечно, гонения были, люди боялись открыто исповедовать веру. Про сталинские репрессии я знала, но они касались разных групп населения, конкретно о репрессированных верующих знала мало. Помню, что впервые прочла в газете заметку о том, что верующие празднуют Пасху, без глумливого осуждения, и очень удивилась – настолько это было необычно. Это было около 1988 года.

Когда я начала читать Евангелие в 1980 году, на меня с каждой страницы смотрел монастырь, я понимала, что не смогу в Церкви пойти другой дорогой, но в то время я боялась этого, так как была ещё очень далека от воцерковления. Семь лет я колебалась, не решалась ответить на это призвание. В 1987 году я крестилась, стала воцерковляться. Съездила к отцу Науму[1] в Троице-Сергиеву лавру, и он сказал, что мне надо идти в монастырь. Но я испугалась, не хотела и мучилась в миру ещё некоторое время. Потом подумала, что надо как-то настраиваться на монашество, стала читать «Братьев Карамазовых», где говорится о монастыре, и Господь дал желание пойти в монастырь. Мама моя против не была.

[1] архимандрит Наум (Байбородин) (1927 – 2017).