ФИО: Кузнецова Галина Васильевна

Год рождения: 1954

Место рождения и возрастания: г. Чистополь

Социальное происхождение: из семьи рабочих

Образование: среднее специальное

Место проживания в настоящее время: г. Чистополь

Дата записи интервью: 01.03.2025

Беседу проводил Павел Рыбочкин, студент Казанской духовной семинарии.

Расскажите, пожалуйста о Вашей семье, детстве, юношестве?

Семья была сугубо русская, патриархального уклада. Родители были воцерковлённые. С трёх-четырёх лет меня и сестрёнку приучили к храму, ходили на все двунадесятые, великие праздники и соблюдали весь годовой круг богослужений, также посещали храм в воскресные дни, дни памяти чтимых святых и икон Божией Матери. Водила нас на службы папина старшая сестра, наша крёстная, Марья Григорьевна Кузнецова. Она была 1910 года рождения. С детства мы всё знали.

Когда и где Вы были крещены?

Крещена в Казанском храме в городе Чистополе в младенчестве. Крестил протоиерей Иоанн Лизунов[1]. Сколько месяцев мне было, не знаю, но, когда крестили, была очень маленькой и очень горластой. Батюшка Иоанн тогда нарёк: «Канонархом она у тебя будет». Крёстной так сказал. [Смеётся].

Были ли у родителей дома предметы религиозного обихода, религиозная литература, Священное Писание, молитвословы?

Всё было, была Библия, были молитвословы. Папа был из Тамбовской земли, и у него брошюрки были: сказания о святителе Питириме Тамбовском, о батюшке Иоанне Кронштадтском, о Тамбовской иконе Божией Матери. Мы очень любили всё это читать. Когда были свободные воскресные дни или праздничное свободное время, понемножку воспоминания из Тамбовской земли нам рассказывали. А мама и бабушка с Татарстанской нашей земли были. Поэтому воспоминания местные больше были о сёстрах нашего Чистопольского монастыря Успенского[2].

Молились ли домашние все вместе?

Утром молитвы общей не было, потому что мама уходила в три-четыре часа утра на работу, папа в шесть уходил, мы ещё спали. В школу вставали после шести-семи, просто Серафимовскую молитву прочитали и пошли. Семейные молитвы были всегда вечером, после ужина. Перед ужином было редко, все приходят уставшие, хотят кушать, а вот после ужина все отдохнут и встают на молитву. Особо почитали род наш почивший, родителей и папиных, и маминых, потом уже почитались братья, сёстры. Накануне памятного дня дома мы все вставали и всегда читали канон за единоумершего. Надо было отдавать дань памяти своим почившим родственникам. Это была общая семейная молитва.

Как нас приучали чтить память предков – у нас обычно две литургии было в храме, водили нас к поздней, потому как к ранней, к семи часам, нас было не поднять, а к поздней мы вставали, и вот папа идёт, а мы с ним, держимся за рукав с той и с другой стороны, заходили сначала к бабушке на могилу на кладбище. Папа, будучи ещё неженатым, остался без матери, для него она была любимым человеком. Он стоит, кепочку снял, держит, глаза закрыты, стоит молится, может слеза вылететь, а мы стоим не дышим, как папа молится, не дышим! Он всё время брал благословение у матери, поэтому ничего, наверное, и не боялся.

Как хранились у Вас Священное Писание и иконы?

Не скрывали. Книги, конечно, не афишировали, в то время нельзя было афишировать книги, а красный угол в доме был и в одной, и в другой комнате.

Какое впечатление производила в детстве, в отрочестве на Вас Церковь и всё церковное?

Во-первых, это было внутреннее желание, горение. Вот, например, мы маленькие были девчонки, всегда у нас были косы по-девичьи. Утром мы просыпаемся и говорим крёстной: «А сегодня не праздник? А сегодня не пойдём ко всенощной? А какие ленточки будем вплетать?» Нам вплетали на праздники Спаса белые бантики, на Богородичные – голубые, на святителей – жёлтые, на преподобных – зелёненькие, постом – чёрненькие. Вот это было наше детское облачение для храма. [Смеётся]. Была для них коробка большая капроновая, там и хранились. И шёлковые, и атласные – всякие ленты.

Знали ли Вы какие-то молитвы в детстве?

Самые простые – Трисвятое, Отче наш, Богородице, Дево, радуйся, самые маленькие наизусть знали. Но я могла в детстве, даже перед первым классом, из Шестопсалмия сразу два или три псалма отштудировать. Память хорошая была. В Казанском храме мы стояли на первой ступенечке, а чтецом была Ольга Владимировна, за ней закреплялись первый час, кафизмы, Шестопсалмие. Она уже была старенькая, слепая, станет на амвон читать Шестопсалмие, свечка, значит, здесь [показывает, как свечу держала в руке] и читает: «Слава вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение». Детская память мгновенно улавливала, и вперёд церковнославянский язык мы выучили, чем азбуку. Да-да, вот как было.  

Когда в школу пошли учиться, перед учением и после учения молитвы уж обязанностью были.

Покупали или приобретали ли Вы религиозную литературу?

В то время нельзя было, ничего не было. Иконы можно было купить, вот эта икона «Взыскание погибших». В 1910-е годы мамина крёстная Елизавета Герасимовна Ошибкина и её муж Степан Александрович, наверное, в церковный совет входили, им как труженикам храма вот такую дали икону. Вот такая иконочка была. [Показывает красный угол в своём доме]. А на эти иконочки молились мои родители. [Показывает иконы на кухне]. Кажется, эти иконы мы сами покупали. Как раз у меня восемь штук в одинаковых окладах, у меня так сделано. Я их никому никогда не отдам. А эти вот иерусалимские изображения в монашеских кельях были: Петр и Павел и Распятие Христово. 

Я сейчас Вам скажу, когда в советское время появился у нас первый молитвослов. Вот первый молитвослов 1956 года, московское издание, по благословению Патриарха Алексия I. Самый первый молитвослов XX века у нас появился вот этот [показывает молитвослов], и то через кого-то из наших монастырских сестёр. Их штуками покупали, давали на приходы. И вот по этому молитвослову мы детские молитвы читали. На русском. У меня свой не сохранился, это тётин молитвослов, такой же, как у меня был. Я его прямо берегу, это оригинал. Будет музей, туда его отдадим.

Ваши знакомые ходили в храм?

Прихожан мы знали всех. Мы выросли на молитвах сестёр. С папиной стороны была инокиня Евдокия (Калабашкина). Папина мама умерла, когда папа ещё не был женат. Вот её пригласили ко гробу читать Псалтирь, она для них была очень дорогим человеком, вместо мамы она им осталась. Её молитвами семья образовалась, и мы родились. А с маминой стороны, у маминой крёстной, Елизаветы Герасимовны, был пристрой к дому, и там жили две инокини – Мария Ивановна (Ашаткина) и инокиня Наталья Тихоновна (Миронова). Вот мы с ними были близко знакомы. А у инокини Евдокии (Калабашкиной) в одном доме было три келейки, там жили насельницы наши. Вот чьими молитвами мы выросли.

А каких священников запомнили?

К нам не приходили батюшки. Небезопасно, наверное, было ходить. Я всех помню из 1950-х годов. [Достаёт фотографии]. Из 1940-х никого не помню, когда мы подросли, из этой команды священнической никого уже не было. Отец Иоанн меня крестил. Прямо у нашего клироса он похоронен. [Берёт следующую фотографию]. А это уже третий состав священников, стали служить как открыли храм Казанской иконы Божией Матери в 1960-е годы[3]. Отец Александр Самойлов[4],16 февраля было 60 лет со дня его смерти, мы ходили панихиду служить в храме. Это отец Сергий[5], в Казани умер, отпевали в Никольском соборе. Отец Александр нас любил. Когда он умер, мне 10 лет было, три дня плакала коровой, как мне его было жалко: «Я думала, батюшка никогда не умрёт, батюшки не должны умирать!» 72 года ему было. Но ему достались хрущёвские гонения, в 1965 году умер, ему всё досталось, сердце не вытерпело. Он день или два только полежал. Матушку потом забрали детки, они были все с высшим образованием. Отец Михаил[6] следом за отцом Александром умер. [Показывает другую фотографию]. Они немолодые уже были, более-менее держались, а третьего священника и диакона у нас без конца меняли. Политика уполномоченных была такая, чтобы никакой работы с населением не было. Третьему священнику и диакону было очень тяжело жить.

Приходилось Вам или Вашим знакомым сталкиваться с давлением от властей?

Может, давление и было, но нам не пришлось перенести. Всё это было сделано трудами нашего папы, Василия Григорьевича. Когда в начальной школе мы учились, директор была наша соседка, она прекрасно знала, какая у нас семья. Она сразу нам сказала: «Крестики будут срывать, приходить с проверкой будут, в форму в складочку зашейте крестик, когда вы будете снимать форму, чтобы у вас крестик был в форме зашитый». Так мы и делали, и ничего нам не было. Папа был мастер на все руки, а в школе четыре преподавателя только, начальная школа была, а дел столько было там – что-то отвалилось, стекло разбилось, и он никогда не отказывал по-соседски. И когда мы в первый класс пошли, его сразу председателем родительского комитета в школе избрали, у него авторитет был в школе, и из-за его авторитета нас не давали в обиду. Если бы не это, нас бы забрали в интернат, забирали тогда. Всё папиным авторитетом делалось, он был дипломатом.

А кто-то был у вас в классе ещё верующий из одноклассников?

Если были, то потаённо. Две у нас были подруги. На улице Миксина жила бабушка Мария, и вот отца Николая тёща, Валя Просвиркина, и её сестра Зина, когда летом приезжали сюда к бабушке, мы ходили в церковь с ними, а больше-то из городских никто не ходил.

Отмечали ли Вы дома большие праздники: Рождество, Пасху?

Очень почитали дома посты, все соблюдали. Как праздник будет без поста? Конечно, пост соблюдаешь, мама-то была повар – всегда готовила, как надо. Вот на второй день Рождества или на второй день Пасхи инокиня Евдокия приходила прославить воскресшего или родившегося Христа. Даже один кантик до сих пор мы поём, с которым она ходила славить Рождество: «Христос Спаситель Бог в ночь родился, в вертепе тёмном Он поместился» [поёт]. Вот до сих пор мы его пели. Для неё мама специально готовила стол по монашескому уставу. Пропоём тропарь, кондак, многолетие она скажет, кантик вот Рождеству Христову. Вот так садились восславить Господа.

В храме праздновались большие праздники, помимо службы?

Нет. Тогда ничего нельзя было. Только на службе батюшка мог поздравить, певчим, может, что-то вынести, сугубо поздравить. Так в воскресной школе, как сейчас, ничего не было. Нельзя было, без огласки надо было всё делать.

Вспомните, какие архиереи приезжали в Чистополь?

Помню уже владыку Михаила (Воскресенского)[7], а владыку Иова (Кресовича)[8] не помню, мы маленькие ещё были. Владыка Михаил приезжал, а потом уже и владыка Пантелеимон[9]. Он в 1975 году принял нашу кафедру Казанскую, вот он приезжал, даже фотографии есть. Это был второй или третий год, как отец Сильвестр[10] приехал, [показывает фотографии] стоят в Казанском храме в алтаре у престола. Это 1977 или 1978 год. Это отец Владимир Харин[11], умер два года назад в Сарапуле, а это диакон Андрей был из Никольского собора, приезжал. Это отец Александр Петров (архимандрит Антоний)[12] в Мензелинске потом служил. Два или три года он служил в Казанском храме. Это отец Пётр, в то время диаконом был, он из Ижевской земли, из Ижевской епархии. Потом они уехали, и его убили, а когда, я не знаю. Фамилии его не помню. Дальше отец Иоанн с кладбищенского храма, Арского[13], у него сын протодиакон. А это Сергей Тихонович Захаров, басок с левого клироса.

Была ли в Вашей семье традиция отмечать, крестины, венчания?

Нет. У родителей свадьба небольшая была, и всё. Венчались у нас не все родственники. Свадьбы, конечно, у всех были в роду. Родственников мамины не все венчались, а мама венчалась. Отмечали только в своём кругу. А про свадьбы своих двоюродных, троюродных братьев и сестёр мама всегда нам говорила, что старым девам там делать нечего, какое-то поверие такое было.

Интересовались ли Вы церковным искусством, музыкой?

Музыку любили! Наш хор, который в Казанском храме был, хор инокини Ираиды[14], она сформировала его, был восьмиголосный! Удвоенное сопрано, альты, тенора удвоенные, басы, баритончики были. Вот когда из сестёр сформировалось женское трёхголосье, к ним на помощь пришли чистопольцы православные, окончившие дореволюционные наши гимназии. Они музыку-то все знали. В памяти моей сохранилось, когда я пришла в 1974 году петь на клирос, у нас за стенкой за иконой Спасителя, стояли трое, один был дедушка, баритончик, девяностолетний, Петр Афанасьевич Вахонин, а рядом с ним стоял бас, хороший такой Георгий Федорович участник войны, он был контуженный, у него голова вот так тряслась, от этого у него восприятие музыкального слуха пострадало, потому с инокини Ираиды он не мог тон брать. Петр Афанасьевич маленький был, согбенный уже, у него скамеечка была повыше, чтобы он мог Георгию Федоровичу в ухо петь тон.

В иконописью, церковной архитектурой интересовались?

У нас были насельницы – инокиня Елена Степановна (Мозохина), она была монастырской живописицей. Иконописью не занимались, живописью занимались. У нас купол и иконостас расписаны – это уже отец Иоанн Лизунов расписывал, и вот она в помощь ему шла. Потом она ослепла, она канонарх была, альтовый голос у неё. Она всегда угощала яблоком или вишенкой, угощениями разными.

Посещали ли Вы в качестве паломницы древние храмы или монастыри?

У нас на современную Чистопольскую епархию был единственный наш Казанский храм. Святыни посещали уже когда мы кончили учиться и стали работать, появились средства. А до этого нас никуда не возили, средств не было на паломнические поездки. А после начали паломничество. Самое близкое к нам место – Троице-Сергиева лавра, могли два-три раза в год съездить, даже четыре. Очень было просто: берёшь билет, например, Казань-Нарва, в Москву приехал, остановку сделал на железнодорожном вокзале, десять дней по Москве ходишь, в Троице-Сергиеву лавру приедешь. А потом берёшь билет до Нарвы, таллиннский поезд уходил в 10 вечера или же берёшь, например, Казань-Вильнюс или Казань-Киев или Казань-Кременец. Вот этот билет намного дешевле стоил, и всё это доступно было. Ездили в Пюхтицкий монастырь, в Виленский монастырь, в Печоры несколько раз ездили, у отца Иоанна (Крестьянкина)[15] исповедовались, ещё отец Савва (Остапенко)[16] был жив. Они говорили: «Работайте, трудитесь, храм не бросайте».

Какие впечатления у Вас после паломнических поездок?

Это так обогащало! Побудешь в святом месте, благодать тебя коснётся, и душой обновляешься. Вечером только приехала, утром прихожу на работу, а мне там говорят: «Ой, ты такая необыкновенная, благодать исходит от тебя!» [Cмеётся].

Слушали ли Вы по радио религиозные передачи?

У нас не было ни радио, ни телевизора. Помню, уже в наше время были кассеты, родители любили включать часто по воскресеньям акафист Покрову Божией Матери из Московской духовной академии. Мы там тоже часто бывали, на этот акафист приезжали. Потом, стали пластинки появляться. К Тысячелетию Крещения Руси уже много было пластинок, стали слушать в свободные дни.

Ваше представление о положении Церкви во время советской власти?

Положение – что там говорить? Мы же видели, как батюшки живут. У настоятеля всегда был свой дом. А вот третьему священнику или четвёртому или диакону уже очень тяжело было, они жили на квартирах у наших православных чистопольцев. Часто в очень холодных и плохо отапливаемых домах. Газа не было тогда, была только печка, и был большой запас тёплых одеял и подушек в храме. Было, тяжело очень. Цель-то была – чтобы не приживались они здесь. В 1960-е годы, когда реформа была, когда настоятеля устранили от руководства приходской жизнью, назначались старосты властью. У нас старосты были наши прихожане. Вот последний староста был Иван Михайлович Макарушин, духовное чадо отца Наума (Байбородина)[17], он даже в лавре трудился. Первый староста – Пурсов, он ещё церковным старостой был до этого времени. Пять человек было, все имена их сохранились.

Что ещё хочу вспомнить про реорганизацию приходского управления. В 1960-е годы были такие случаи – надо было сократить службу. Литургия не должна была столько по времени идти. И вот как сократить? Что же убрать из литургии? Как убрать? Вот рассказывали, убрали неизменяемые ежедневные тропари и кондаки: Архангелам, Предтече, Христу, святителю Николаю, апостолам. Вот это убрали. И надо было показать, как это прозвучит и сколько это времени займёт. Клавдия Андреевна, которая после инокини Ираиды хором управляла, на её время это попало, принесла такую тетрадочку, всё написала, у неё крупный почерк был. Ей говорят: «Вы нам озвучьте» – пришёл представитель проверить, сколько по времени будет. Она спрашивает: «А Вы будете меня слушать?» Он говорит: «Да, буду слушать». Она: «Тропарь, глас четвертый Небесному воинству и святому архистратигу Михаилу. Небесных воинств Архистратиже, молим тя присно мы недостойнии… Слава Отцу и Сыну и Святому Духу. И ныне и присно и во веки веков. Аминь. Глас вторый». Представитель ей говорит: «А почему Вы Илье пророку не пропели?» А она говорит: «У нас храм-то не ильинский, а Богородичный, и Илья пророк не выделен в течении недели». Может, он только пророка Илью и знал. Вот какие проверки были.

Потом второе было ещё требование. Нужно было убрать из богослужебной недели один день и сделать его санитарным или требным. В итоге у нас в этот день был акафист с утра сразу, панихиды, отпевания, крещения и венчания. Всё в один день могло быть. И сколько собиралось на акафисты народа, много как было! Если кто захочет заказать кому-то акафист, батюшка говорил: «Приходите в требный день». То есть этому святому будет отслужен акафист только для этого человека. Молебны-то не простые были, все с акафистами. Но самые тяжёлые два дня были на масленице среда и пятница, когда служба не совершалась. Тётя Люба вспоминает: «Мы с отцом Георгием Чиненковым[18] до шести-семи вечера служили акафисты». Вот вынесут на клирос пачку акафистов: Иверской иконе Божией Матери, Казанской, Неупиваемая Чаша, Всех скорбящих Радость, святым и таким, и другим. Это, конечно, большой скорбью для храма было – утрата одного дня служебного.

Что вы посоветуете молодым людям?

Горение сердца в первую очередь, желание послужить Господу до последнего издыхания! Так всегда каждому говорю. Господь всё управит: и детки вырастут, и у самих всё будет. Тот, кто выберет служение Господу, не надо думать, что оно будет лёгким, шикарным и богатым, оно будет благодатным – самое главное, а остальное всё со временем. Господь даст и вырастить деток, и семьи прокормить даст. У батюшек обычно не бывает только своей семьи. Всех Господь распределит чад Своих к Нему, Господь всё управит. Горение сердца в первую очередь, желание послужить Господу, Царице Небесной, угодникам Божиим. Верность сохранить Матери Церкви нашей – самое главное. Всё управится.

[1] Протоиерей Иоанн Лизунов (1883-1959) был настоятелем Казанско-Богородицкого храма г. Чистополя в 1950-1959 гг.

[2] Успенский Чистопольский женский монастырь был основан в 1864 году по указу Синода, утверждённому Александром II, и открыт в 1879 году. В советское время монастырь продолжал действовать до 1929 года, когда в республике были закрыты все без исключения монастыри. К настоящему времени храмы и большинство монастырских служб разрушены. Уцелело несколько кирпичных корпусов, используемых под жильё и дом культуры.

[3] Храм Казанской иконы Божией Матери города Чистополь Республики Татарстан был открыт в 1945 году.

[4] Протоиерей Александр Самойлов (1893-1965), был настоятелем храма Казанской иконы Божией Матери в г. Чистополе в 1959–1965 годы.

[5]  Протоиерей Сергий Алмазов (1892-1972).

[6] Протоиерей Михаил Сизов (1906-1975), был настоятелем храма Казанской иконы Божией Матери г. Чистополя с 1965 по 1975 гг.

[7] Архиепископ Михаил (Воскресенский) (1897-1976), занимал Казанскую кафедру с 23 октября 1967 года по 25 июля 1975 года.

[8] Архиепископ Иов (Кресович) (1898-1977), занимал Казанскую кафедру с 26 декабря 1957 года по март 1960 года.

[9] Епископ Пантелеимон (Митрюковский), (1912-1993), занимал Казанскую кафедру с 19 августа 1975 года по 30 ноября 1988 года.

[10] Схиархимандрит Сильвестр (Кульков) (1935-2022), в 1976 году был назначен настоятелем Казанской церкви в Чистополе.

[11] Протоиерей Владимир Харин (1947-2021), 19 ноября 1973 года назначен на третье штатное священническое место к Казанско-Богородицкой церкви г. Чистополя, 12 апреля 1976 года епископом Казанским и Марийским Пантелеимоном назначен на должность временно исполняющего обязанности настоятеля Казанско-Богородицкой церкви г. Чистополя.

[12] Архимандрит Антоний (Петров) (1954-2014), настоятель Мензелинского Никольского собора Казанской епархии.

[13] Храм во имя святых благоверных князей Феодора, Давида и Константина, Ярославских чудотворцев находится на Арском кладбище города Казани.

[14] Инокиня Ираида (Раисова) – регент Казанского храма Чистополя, насельница Чистопольского Успенского женского монастыря.

[15] Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) (1910-2006), один из наиболее почитаемых старцев в конце XX — начале XXI века.

[16] Схиигумен Савва (Остапенко) (1898-1980), насельник Псково-Печерского монастыря. Почитается в православной среде как старец.

[17] Архимандрит Наум (Байбородин) (1927-2016), духовник Троице-Сергиевой лавры, один из наиболее известных духовников Русской Православной Церкви последней четверти XX — начала XXI веков. 

[18] Иерей Георгий Чиненков (1951-2014).