ФИО: Перцева Татьяна Александровна

Год рождения: 1949

Место рождения и возрастания: г. Харьков, г. Тамбов

Социальное происхождение: из семьи военнослужащего

Образование: среднее-специальное

Место проживания в настоящее время: г. Тамбов

Дата записи интервью: 10.12.2024

Беседу проводил протоиерей Виктор Лисюнин, преподаватель Тамбовской духовной семинарии.

Запись расшифровывал Павлов Владислав Алексеевич, студент 1 курса Тамбовской духовной семинарии.

Прошу Вас, представьтесь. Фамилия, имя, отчество.

Перцева Татьяна Александровна. Муж у меня художник Гущин. Отец был военный, Перцев Александр Федотович, подполковник. Мама домохозяйка была. Перцева Александра Александровна.

А сколько детей в семье было?

Было трое. У меня сестра и старший брат Александр был.

То есть Вы младшая?

Да.

Татьяна Александровна, Вы родились в 1949 году. Скажите, с какого момента тема религиозности, тема веры появилась у Вас в жизни?

Ну, крестила меня бабушка в Харькове, когда приехала.

Вы не помните этого? То есть Вы ещё маленькой были, да?

Конечно.

А как бабушку звали?

Антонина Васильевна Крюченкова. Это мамина мама. Они сами из Тамбова. Дядя был, мамин брат, генерал по железной дороге, в Мичуринске очень известная личность – Сергей Александрович Крюченков, он железнодорожник, начальник.

А отец был религиозен?

Мой отец? Отец военный был. Он просто не сопротивлялся. Тёща приехала и сказала, что надо покрестить, и понесла ребёнка. Без родителей, без всех. Ведь тогда тайком крестили. За это же можно было пострадать.

А когда Вы узнали, что Вы крещены бабушкой?

Мама говорила, не помню, когда я узнала.

А Вы потом у бабушки бывали во время каникул?

Дело в том, что семья бабушки была репрессирована, их зачислили в кулаки. Деда сослали, и там он погиб в лесу в Архангельской области. А бабушка осталась, но, так как деда все уважали, его предупредили, что должны были всех арестовать. И он всех отправил.

То есть он спас свою семью.

Да. А сам сказал: «Я останусь, чтобы вас не искали». И всё, 12 человек детей, всех отправил. Десять лет ему дали.

А дед был кулаком, то есть он был хозяйственником, да?

Да, у него было два рабочих, ну и лошади какие-то. Двенадцать детей было. Какие-то сезонные рабочие нанимались. Дом хороший был.

Это Вам рассказывала мама?

Мама рассказывала, да, дядя рассказывал.

А мама кто по профессии была?

Она в типографии корректором работала. Потом, когда замуж вышла, жили в Монголии. Отец поступил в академию, и ему пришёл вызов, они с мамой уже собрались. И когда он пришёл в военную часть, ему сказали: «Мы Вас оформим задним числом, потому что пришло постановление никого не выпускать». То есть он не должен был уехать. И вот они переезжают границу – и объявляют войну.

То есть его она не коснулась, получается, он успел?

В Халхин-Голе нет. Ну там были у них полёты.

А папа по какой части военный?

Радиолокацией занимался. Ну, по самолётам.

Всё-таки, когда у Вас вера возникает?

Ну вот я помню, что я сказала: «Если я поступлю, то я Николе поставлю свечку». Знала только Николу, наверное, тогда.

Это какой год был?

Это был 1969-й.

А куда Вы хотели поступить?

В художественное училище имени Серова в Петербурге.

А свт. Николая откуда Вы уже знали?

Не знаю… У мамы образок был. Пантелеимона вот бабушка тоже отдала. Такой металлический образочек, тоже как реликвия.

А крестик Вы не носили?

Нет.

А почему именно в училище Серова поступили?

А так вот… С мужем в художественной школе учились. Друг ещё был. Харитонов. Мы втроём думали поступить.

То есть Вы познакомились с мужем в художественной школе?

Да, в художественной школе.

А в какой?

В нашей. В Тамбовской. Первой художественной школе. Она единственная была. Отец приехал в Ленинград. Он там учился в военной академии, и в то же время, так как он был уже военный, его назначили ещё начальником курса. То есть он и преподавал, и в то же время учился.

А в Тамбов как Вы попали?

Мы в Тамбов попали, уже когда демобилизовался отец. Мы были на Дальнем Востоке, и оттуда – в Харьков. Он ушёл на пенсию, мы приехали в Тамбов. Здесь я во второй класс уже пошла, здесь я уже школу кончила, в художественной школе училась, вот там компания ребят была, и вот мы втроём, два парня, муж мой, друг… Мы все поступали. Все втроём мы поступили.

Поставили свечку?

Не сразу.

А почему?

Не знаю.

Забыли?

Нет, я не забыла. У меня как-то всё это отпечатывалось. Я не помню, когда, но я поставила. Но не было такого, чтобы сразу бежать и ставить.

А когда Вы приехали сюда, с бабушкой Вы общались?

Нет, бабушка умерла. И бабушка у других дочерей жила. Бабушка ещё когда мы жили в Харькове, приезжала, до пяти лет моих, поэтому я бабушку совсем не помню.

Но если до пяти лет, она Вас водила причащать?

Понятия не имею.

А когда Вы впервые причащались?

Уже здесь, в Тамбове. Уже родителей похоронила. Когда на ул. Московской открылся храм. Это 1992-й год. Отец Николай Торопцев[1] попросил нарисовать ангелов. У нас работала секретарь, она была верующая, Людмила. Она как-то была связана с батюшкой и попросила нас нарисовать ангелов. И мы стали туда приходить. Сначала, когда мой друг, Алексей, сказал мне, что она верующая, я сказала: «Ой, ну надо же! Надо её спасать, ну что же, человек заблудший!» [Смеётся]. А потом вот стали ходить в храм.

И ещё был такой момент. Мы были в Печорах с мужем. Мы, когда были свободны, там праздники когда совпадали, мы в училище выезжали куда-нибудь. Мы ездили в Печоры. На первомайские праздники поехали, а там настоящий монастырь действующий!

Это какой год?

В 1969-1970-м, на первом, на втором курсе.

А почему поехали в Печоры, что это за потребность?

Мы и в Троице-Сергиевой лавре были. Нас архитектура интересовала, мы рисовали, изучали.

А педагоги у Вас верующие были?

У нас была учительница по истории русского искусства, которая возила нас по всем древним городам во время практики, зимняя практика у нас была. Мы в Суздаль, во Владимир ездили, смотрели Рублёва фрески.

То есть она привила Вам вкус?

Да, она была дочка священника. Это мы узнали, когда уже закончили.

А как её зовут?

Галина Алексеевна Глаголева. Она ничего не говорила, она просто возила нас, иконы показывала, рассказывала. Во время каникул. На практике мы в Новгороде на первом курсе были. У нас хорошая группа была, мы просили, она как искусствовед нас возила. Вот она, не говоря ничего о вере, как-то смогла в нас вложить…

А лавру Вы когда посетили?

На первом или на втором курсе. Даже, наверное, до поступления ездили, просто с ребятами собирались. Вот у нас компания такая была. Харитонов, Перцева и Гущин. Втроём.

Это тот самый Харитонов[2], художник наш тамбовский, да?

Да, наш тамбовский. Он, кстати, в протестанты потом подался. Так и умер протестантом.

А в Псково-Печерский монастырь Вы тоже с учительницей поехали?

Нет, в Псково-Печерский мы вдвоём с мужем ездили. Просто мы поехали в Псков, это на 1 мая было. На 1 мая билетов не достать было, как-то «зайцами» даже мы поехали.

Это 1969 год, да?

Да, наверное. Приехали, в гостинице остановились. И нам посоветовали в Печоры, я и не знала ничего о Печорах. И поехали с этюдниками со своими, рисовали

А что-нибудь сохранилось?

Нет, батюшка, не сохранилось. Дело в том, что мы попросили мастерскую в Железнодорожном училище. Мы туда всё свезли, а там всё разворовали, все учебные работы. Вообще ничего не сохранилось. Но впечатление от монахов живых было большое, как они там дровами топили. Ну в общем, быт такой особый. Это завораживало. Там иконы такие…

Ещё момент был такой. Есть работа «Русь уходящая» Корина. Я дочь на каникулах зимних повела в музей Чичерина. А там были экскурсии, которые час нужно было ждать. То есть одну группу набрали, через час другая. А тут храм рядом. Я говорю: «Ну не попали на экскурсию, пойдём в храм». Это было на Рождество, второй день, когда поздравляют священство. И попали мы вот как раз на эту службу. Я ей говорю: «Вот, Маша, смотри, Русь уходящая». Вот так вот. А оказалось, приходящая Русь.

То есть на рубеже 1980-х-1990-х Вам казалось, это всё-таки уходящая?

Да. Хотя корни в душе, конечно. Всё это теплилось. Ой, я так много иконы собирала, репродукции. Вот Харитонова в армию забрали из училища, мы ему репродукции посылали. Он говорил: «Таня, у меня всё это отобрали, сказали, что это нельзя».

То есть вкус к искусству Ваши педагоги в Вас воспитали в Серовском училище. А ещё кто из педагогов повлиял на Вас?

Ещё у меня была учительница литературы. Софья Яковлевна Чупрова. У неё была очень верующая тётя. У неё иконы украли. Вот была такая история, что кто-то пришёл и украл иконы. Это школьная учительница. Она преподавала литературу. Очень такая русская. Она театральную, художественную группы организовала. Но потом у нас общение больше началось уже после школы. Я попросила её, чтобы она дочку подготовила к поступлению. Потом мы с ней поехали на поезде в Оптину пустынь вместе.

А почему? Это она предложила, или Вы?

Тогда уже отец Филипп был там.

Это уже 1990-е, наверное, да?

Да. Когда Оптина открылась. Казанский храм был разрушенный. Там алтаря вообще было, тракторы стояли.

А вот Ваш племянник, игумен Филипп (Перцев), с какого года насельник в Оптиной пустыни?

Ну как открылась Оптина. Он кончил училище, поступил в академию в Москве. И где-то на третьем курсе он уже бросил.

То есть он не закончил академию и прямо убежал в Оптину пустынь?

Да, где-то с третьего курса. Училище закончил Орловское. Из армии он приехал, работал оформителем у нас. У нас мастерские были в художественном фонде оформительские. Союз художников.

То есть он при союзе художников работал?

Да. Работал оформителем, когда он пришёл из армии, у него уже крест висел на груди, я обратила внимание. Он уже в Афганистане служил.

То есть в армии он воцерковился?

Наверное, да.

Получается, учителя Вашего училища, учителя школьные сыграли роль. Ну и бабушка.

Бабушка молитвой, наверное. И дед, наверное, ссыльный…

Да. А уже, говоря о племяннике, который стал игуменом Филиппом, иконописцем, расписывал храмы в Оптиной пустыни, сыграло роль, наверное, ещё и то, что он был участником войны в Афгане, да?

Да. Он пришёл из Афганистана уже верующим.

А иконы в быту в Вашей семье, в семье Ваших родственников когда появились?

В училище преподаватель по живописи собирал иконы. Мы на выставки ходили, купили нескольких каталогов Ван Гога, когда была большая выставка в Эрмитаже. И мы своим одноклассникам тоже что-то передали. Наш преподаватель по живописи говорит: «Дайте мне, ради Бога, тоже каталог!» Ну, конечно, каталог этот ему передали, и он нам приносит святителя Николая древнюю икону.

Дарит?

Да.

За этот каталог?

Да, за то, что мы ему подарили. А, может, просто так.

А с какими словами он Вам её передал?

Не помню уже, какие слова, но это для меня очень важно…. А он был собирателем икон, он по северу ездил.

А зовут этого учителя?

Юрий Сергеевич. Фамилию не помню сейчас.

В те времена они собирали иконы, ездили по северу? Экспедиции были или что это?

Да, он сам любитель был на этюды ездить. У нас на севере многие художники любят северную природу писать. Он попутно собирал иконы. И вот святитель Николай – маленькая иконочка, но она необыкновенно ценная по образу.

Моя подруга была искусствоведом, академию окончила, её назначили хранительницей рублёвских фресок во Владимире. И мы с мужем туда поехали на каникулы, у неё останавливались, она нас водила и возила, показывала.

И она Вас увлекла этим?

Ну да, потому что она сама хранительница рублёвских фресок, это для меня было особой темой…

С той поры Вы стали собирать иконы?

Нет, не то, что собирать, но у меня с училища интерес к иконам был.

А молиться когда Вы стали перед иконами сознательно?

Молиться – это уже здесь, в Тамбове, когда на ул. Московской храм открылся. Тогда муж крестился, потом венчались.

А в храме Вы стали помогать, да? Отец Николай Торопцев попросил Вас что-то оформить?

А там к Рождеству ангелов захотелось. Какие-то вот такие летящие ангелы. Просто такое разовое декоративное оформление. Вот запомнились мне эти ангелы.

А потом как Вы пришли к тому, чтобы расписывать храмы, создавать иконы, с какого момента?

Это, наверное, когда отец Филипп стал писать иконы…

И Вы вслед за ним?

Вот да, как-то так.

Он Вас благословил на это?

Благословил даже батюшка Илий[3], когда в Оптину ездили, старец Илий, я попросила у него благословения. Ну отец Филипп, само собой. Ездили мы в лавру с мужем, поездка была в Годеново с иконописцем, нам давали учебные работы, прориси.

А в советское время что Вас тронуло в иконе? Ведь часто в советское время говорили о примитивизме, старались нивелировали роль иконы.

Тронул Страшный Суд Рублёва. Очень красивые псковские иконы, суздальская, красная, такая насыщенная. Вот прямо энергия исходила. А когда Страшный Суд рублёвский во Владимире увидела… Это была как беседа. Я так восприняла эти лики.

Это уже 1970-е годы, да?

Ну да, 1970-е годы, наверное. Ещё был момент, когда мы ездили в Таллинн тоже в одни из праздников. Обычно праздники использовали для таких поездок познавательных. Мы с мужем поехали, даже Алексей Харитонов, по-моему, был. И в Таллинне мы попадаем в храм Православной Церкви. И это был такой контраст после западной архитектуры: в башни мы ходили, там лестницы винтовые. Всё такое аскетичное и в архитектуре, и внутреннее убранство. И вот мы вошли в православный храм, просто мимо шли и зашли, неверующие были. Эти рушнички, эти цветочки, эти иконочки — это какой-то такой тёплый дух и атмосфера. Вот прямо всё западное тут же отпало. Хотя там тоже всё красивое.

А Тысячелетие Крещения Руси как-то сыграло роль? В оформительском плане, в пропаганде, в какой-то уже открытости. Вы это почувствовали?

У меня до сих пор хранится журнал. В 1988 году стали появляться уже изображения на религиозную тему. Альбомы были в Питере в букинисте, любимый магазин. Выгоднее было просто репродукциями покупать. Наклеивали и продавали.

А, то есть там можно набрать себе свою коллекцию. То есть у Вас уже тогда был материал, который потом повлиял на Ваше творчество, на то, что Вы в 1990-е стали заниматься иконописью, да?

Все эти школы иконописные: Суздальская, Псковская, все они разные, и все они какие-то особые, в каждой что-то своё…

А что Вы используете в своём творчестве иконописном? Что больше повлияло на Вас?

Батюшка, у меня нет творчества иконописного. Я просто ищу хорошие образцы и их повторяю. Я ищу образ, который мне по душе, который мне созвучен.

Всё-таки я же вижу, что Вы не повторяете, я вижу, как Вы создаёте образы, всё равно, Ваш характер, Ваш вкус, Ваш настрой. По крайней мере, по тем работам, которые я видел.

Ну, на что душа отзывается…

А как Вы стали человеком, который оформил Иоанно-Предтеченский храм, создал основные образы Иоанно-Предтеченского храма Казанского монастыря? С чего это началось?

С проблем. Ну, нужно было, например, как-то…

Вымолить?

Да, да. За зятя написала Николу, он Николай. Потом внучка родилась на рождество Иоанна Предтечи.

Так, значит, надо Предтечу поблагодарить, как раз Предтеченский храм…

Да. Потом несколько лет ездила на крестные ходы царской семьи. И у нас в семье все есть их имена: и Анастасию, и Ольгу крестили уже, Алексей, Мария, Татьяна. Ну царская семья была не из первых… За родителей нужно на канон было написать Сошествие в ад. Но владыке понравилось, она была вертикальная, и он сказал её в алтарь, и я написала вторую.

Спасибо Вам большое за такой проникновенный Ваш рассказ.

[1] протоиерей Николай Торопцев (1941 – 2007).

[2] Алексей Анатольевич Харитонов (1949 – 1921). Заслуженный художник Российской Федерации.

[3] схиархимандрит Илий (Ноздрин).